-Это я тебе такую дочку родила!..
Михаил обнимал жену:
- Ты у меня самая лучшая! Если бы ты знала, как я её ждал, как хотел, чтобы у нас с тобой была такая дочка!
Верочка росла. Михаил счастливо замечал, что дочка и мать становились всё ближе друг другу, – честно говоря, его сильно тревожило то, как Лиза восприняла рождение дочери. Случалось, от обиды за кроху сердце сжималось так, что дышать тяжело было, – когда Лиза безразлично отворачивалась от Верочки и уходила, а в малюткиных глазах – удивление… Михаилу даже казалось: крошка и не капризничает, как все дети, – потому что очень хочет, чтобы мама увидела, поняла, какая у неё хорошая девочка… Верочка будто терпеливо ждала, когда мама полюбит её. И Михаил ничуть не ревновал: между ними с дочкой всё равно оставалась самая крепкая связь, он всё равно умел не то, что Верочкино желание, – настроение её чувствовать. И дочка очень рано научилась этому же: радовалась, если у папы всё хорошо… и грустно сводила бровки, обнимала папу, если у него что-то не ладилось…
Но – это же дочка, девочка! А девочке без маминой любви нельзя. Потому и радовался Михаил, что Лиза опомнилась. Называл их обеих своими любимыми девочками… Улыбался:
- Теперь нам очень нужен мальчишка. Чтобы нас тоже двое было.
Верочка задумалась. Серьёзно спросила:
- А он маленький будет, мальчишка этот?.. А то большие дерутся, я видела. И меня Тимка Пряничкин побил… и велосипед забрал, когда Матвей дал мне покататься.
Михаил взял дочку на руки:
- Наш мальчик сначала будет маленьким, а потом вырастет. И будет защищать тебя.
С этих пор они с дочкой стали мечтать о мальчишке. Лиза отмахивалась:
- Не выдумывайте.
А ночью, после безудержных ласк, Михаил уговаривал жену:
- У девочки обязательно должен быть брат. Ну… давай ещё одного маленького!
В сладкой истоме от Мишкиных ласк Лиза прикрывала глаза, улыбалась:
- Только эта подросла! И снова – бессонные ночи, все эти смеси, бутылочки, водички… А жить когда будем, Терёхин?
А жили вроде бы хорошо… Терёхин защитил кандидатскую, преподавал на горном факультете безопасность горных работ и горноспасательное дело… И вдруг затосковал – по шахте. По пресному, ни с чем не сравнимому запаху свежевырубленного угля, по шахтной клети, трудягам-вагонеткам, по террикону. Даже шахтный гул снился, к которому в посёлке привыкаешь и перестаёшь замечать. Угрюмо присматривался к студентам: их учишь-учишь… а они потом от шахты шарахаются, перед выпуском что только ни делают, чтоб в городе остаться, в Управлении!
Как-то встретились с Пашкой Волошиным, однокурсником, теперь – Верочкиным крёстным. Это его отец в конце пятого курса организовал им празднование Пашкиного дня рождения на шахтёрской базе отдыха, на самом берегу Северского Донца… И с Лизой там впервые встретились. Павел молча слушал сбивчивые Мишкины признания. Терёхин не сильно надеялся, что Пашка поймёт его тоску неизбывную: в самом деле, – чего не хватает!.. А Пашка всё понял. Слов, правда, особо не подбирал, сказал по-шахтёрски прямолинейно:
- Ну, в забой… где ты хочешь инженерить, тебя врачи не допустят. Хоть и не заметно уже, что тем летом ты с того света вернулся, но – у них, докторов, работа такая. А инженер, что в шахту не спускается, ты ж, Мишка, сам понимаешь – такого не бывает. А ты вот что сделай: брось ты к… свою кафедру. Батя – он же в Управлении сейчас – на днях говорил, что в горный техникум директор срочно требуется. Поедешь? Будешь учить тех, кто через пару-тройку лет точно в шахту пойдёт.
Михаил Андреевич загорелся. В выходной рванули с Волошиным в Верхнедольск. По берегам Большой Каменки, по склонам Гремучей Балки цвёл шиповник. В трепетной нежности розовых лепестков угадывалась уверенная сила этих склонов, что незаметно переходят в ковыльно-молочайное степное безбрежье. А тёмно-серому, с густым синим оттенком террикону Михаил обрадовался, – как такому родному, без чего просто невозможно дальше жить…
И дом в посёлке – добротный, с высоким крыльцом,– Терёхину понравился. Сразу представил, как обрадуется Верочка, – что здесь можно бегать и прыгать, а не только сдержанно и аккуратно ходить по ступенькам на седьмой этаж… Правда, неизвестно, как Лиза отнесётся к переезду в посёлок. Пашка руками развёл:
- Ну, Мишка… Это уж ты сам. Как сумеешь убедить свою Елизавету Евгеньевну. Кажется мне, – её больше материальная часть интересует. Так здесь у тебя поболе выйдет: и преподавать будешь, и директорствовать. И звание кандидатское никуда не денется.
Лиза неожиданно согласилась. Ей порядком надоела маленькая квартира, да и подружки давно разъехались из города.
И в первый класс Верочка пошла в поселковой школе. Михаил сначала удивлённо посмеивался, а потом стал хмуриться: Лиза требовала от дочки только отличной учёбы. Подолгу сидела с Верочкой над уроками, – чтобы всё и всегда было правильно. И – лучше, чем у всех! Учительница неизменно хвалила Верочку, а Лиза несказанно гордилась своими успехами в воспитании дочки…
А Михаил Андреевич был счастлив, если получалось выбраться с Верочкой в балку, на берег реки… или в степь – подальше. Дочка тоже любила такие дни. Собирала для мамы букеты из разноцветной, весёлой и озорной медуницы, радовалась, когда вблизи криницы встречались задумчиво-нежные колокольчики. У самого террикона срывала несколько смелых ромашек. Михаил потихоньку присматривался к дочери: она совсем не обижалась на мамину строгость. Казалось, Верочка всё ещё старается сделать так, чтобы мама её любила…
А в конце восьмого класса Верочке вдруг расхотелось быть похожей на маму. И будто бы всё равно стало, – любит ли её мама. Михаил временами холодел: а если дочка каким-то непостижимым образом помнит то Лизино равнодушие, что, бывало, переходило в раздражительность… А если сейчас Верочка просто устала, – от своего ожидания, что мама полюбит её… Девчонке была нужна любовь. А не мамина гордость за Верочкины пятёрки и неизменные победы в конкурсах бальных танцев.
Разве ж мог Михаил догадаться, что Верочка раньше него узнала то, о чём они с Лизой договорились пока молчать… Он хотел как можно дольше уберечь дочкино счастье, а, выходит, Верочка изо всех сил старалась скрыть, отдалить от отца такую неожиданную беду…
… После девятого класса Ярик заявил:
- Буду поступать в горный техникум.
Дед с бабушкой опешили: какой горный техникум!.. Аттестат – с отличием! Единственный кандидат на золотую медаль!
С первого класса мальчишка учился так легко, что и над уроками почти не сидел. Бабушка строго усаживала мальчишку за домашние задания, а он так: откроет- не откроет учебник, что-то там решит за пару минут… И – за велик. До вечера мотался с пацанами по степи, тарзанку над Белой устраивали, – до поздней осени… А возвращался из школы, – дед с бабушкой переглядывались: ну, вот откуда у такого шалопая опять пятёрки!
А горный техникум в Верхнедольске, догадалась бабуля, – чтобы поскорее уйти от материнского и их с дедом контроля.
Анюта, когда узнала про намерение сына, не удивилась… Лишь грустную улыбку скрыла: Мишкин сын!.. Михаил жизни не представлял без шахты, ну, и Ярик… Наследственность никто не отменял. Значит, Ярослав не только лицом на Михаила похож, – как две капли… Видно, и сердцем, душой в отца.
Алексей Петрович, кажется, что-то понял, – по мелькнувшим в дочкиных глазах слезинкам. Закурил. Негромко сказал Тосеньке:
- Как Анюта решит. За матерью – последнее слово. Разрешит, – пусть едет мальчишка, поступает.
И никто из них – ни дедушка с бабушкой, ни мама – и близко не догадались, с чего это их отличник, гордость и надежда маленькой поселковой школы, решил после девятого податься в горный техникум…
Нет, Ярик и правда хотел работать на шахте, – тут Анюта правильно поняла про наследственность. Помладше был мальчишка, – ясно, и про моря… и про космос разговоры были. И всё равно оказывалось, что, например, горноспасателям или машинисту угольного комбайна надо не меньше смелости и силы, чем морякам и космонавтам… Ну, и бабушка права, – про самостоятельность: кому ж не хочется!
А главного не знал никто.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Навигация по каналу «Полевые цветы»