«Я бы много могла рассказать о Лекко. Его улочках и тенистых скверах, набережной и горах вдали, паромах и еженедельных ярмарках. О климате, ветреном и непредсказуемом. О кафешках и пиццериях, людях — местных и пришлых. О виллах, что продаются за ломовые деньги, но они того стоят.
Но это — про настоящий Лекко, из описаний в турах и взахлёбе очевидцев. Не таким он был прежде, не таким..
Что? Что же можно вспомнить и высеять «зёрнами», поднявшимися звоном из памяти! Многое чего, но не для публикации. Как знойный юноша — как же его звали?. Андреа?. да, наверное — целовал мои плечи, сразу за часовней, прижав к вековым каменным стенам ограды. И обещал просить руки моей, у отца. Просил ли? Вряд ли, он был слишком прост и навязчив. Кроме поцелуя плеч ничего и не было!
А с кем было? Джованни — прекрасный сын своего богатого папаши. Он был хорош, но я всегда знала — что «не для него!» Противно, но правда. И однако, много жарких ночей посвятил мне высокородный Джо. Не в предъяве!
Ещё помню — хоть, и не хотелось бы.. — о многой работе. Тяжёлой и совсем скучной. Люди, люди, люди.. И я отвешиваю им всем что-то съестное. У меня отец — лавочник? Возможно.. Не буду спорить. Но я хорошо смотрюсь за прилавком! Мне идут длинные пёстрые юбки — многослойность «наше фсё!». Они оголяют небольшую часть ноги. Лодыжку и голень, когда я иду по проулку или нагибаюсь за корзиной. Фрукты, бакалея, вино.. что-то ещё, наверное. Покупатели часто говорят мне об этом. Я улыбаюсь — не смущённо, победно. Хоть что-то! Пусть Джованни знает — не все такие придирчивые!
Ещё, вечерний Лекко. Немного опасный и таинственный. Озеро тянет мраком и очевидностью — его видно отовсюду, оно магнитом привлекает любой взгляд. Сколько юных утопленниц, с разбитым сердцем так и не всплыли из его пучин! И были отслужены заупокойные — без покойниц. Но не я! Моё сердце разбить — пойди попробуй! Ах, стервец Джо — его попытки были самыми болезненными. И ещё — это чванство: «У моего папы!..» А папа ни одной юбки не пропустил, даже такой пёстрой — как моя. И все в городе об этом знают. Впрочем, когда это баре гнушались прекрасными юными простолюдинками!
Здесь пройдёт моя старость. И я встречу её достойно! Хороший муж, крепкий дом, дети, внуки.. Не страшно умирать.
И всё же. Все года — всю жизнь, до седых волос! — я буду ходить на могилку Джованни. Он погиб нелепо и безвременно! И папа не помог..
И ему, всё-таки, удалось расколошмать, расколотить вдрызг моё сердце! Я буду помнить его вечно!.»
