Вот я бы на месте Голливуда отдал Оскаров мне. Всех и сразу. И гусли бы отдал, и балалайки, и золоченые арфы. Исключительно за немоту отсутствия.
Ничего эротического или ужасного, политически драматичного или документально анимационного. Никаких оттенков, властелинов, левиафанов, аватаров или миллионеров. И про трущебы ни слова.
Солидно, без ажитации, эпатажа, истерик или стонов, без патриотического угара или авангардно-неприличного негляже. Промолчал, чем собственно манифестировал современное "ничтоже". Трижды обнаженную деву-король, летящую на пределе маха в призрачном сумраке восходящего дня, материальную вершину земного хора, самую совершенную из всех совершенств. Интерференцию отторгнутой боли и одновременно, склоненный сопротивлением объект бесполого молчания. Так неужели не заслуживаю статуэтки я...
...гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, соблюдать Конституцию СССР и советские законы, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников...
Летние лагеря. Лейтенанты политехники служили месяц. Палатка на десять человек с ямой для шинелей и деревянным настилом вместо постели. В тесноте да не в обиде. Бак с хлоркой, котелки, портянки, пилотки. С неделю помучались, а потом как рукой.
Присягали по походному. Палатка, знамя, стол и автомат. Скороговоркой, и получилось смазано. Прозаично и казенно, хотя за стеной вовсю полыхал Афган.
Сколько было хороших и разных. Октябрята - дружные ребята, пионер - всем ребятам пример, вступая в ряды ленинского комсомола, клятва советского студента.
Через девять лет не станет Союза, умрет Варшавский договор, цивилизованный мир раскроет сладкие объятия и вопрос, кому присягал танковых войск лейтенант, потеряет всякое значение. Несостоявшееся гражданство. Лишь спустя многие печали накроет ужасом невосполнимой потери. Катастрофы. Собственной слепоты, глухоты и глупости.
Младший отслужил год. Учебка в Новосибирске и Смоленский курорт для связистов. Фантастический мир русской армии. Отличная столовка, сончас и дырка в заборе. Начальник медсанчасти, который приветствуя говорил "шалом" и комбат-аристократ.
Будучи на секретных учениях и обслуживая секретную машину секретной связи сыночка часами трепался по телефону. Преимущественно с мамой, но иногда звонил девчонкам, друзьям и даже бабуле. Неожиданно появился комбат, но поняв, что солдат разговаривает с мамой, смущенной скороговоркой выпалил, désolé, je ne savais pas que tu parlais à maman, кивнул и стремительно вышел*.
Если честно, спустя шестьдесят лет жалею, что в детстве не было церкви под боком и батюшки за столом. Закона Божьего и ежедневной молитвы. Органики, привычки. Того, что само собой.
Аглицкого совсем не жаль, как не жаль музыкалки, брошенных шахмат или чемпионства по культуризму, а церквушки, что на месте любимого кинотеатра, жаль. И той, что на Комиссионке, и той, где опера с балетом, и где женский монастырь. Не столько камни, сколько иную причинность. Обыденность, в которую естественным образом вплетены нехитрые ритуалы. Понимаешь, не понимаешь - приставлен, проноровлен.
Сначала механически, глядишь, со временем оживет и засветится.
Вот неприступность эстетическая, акустическая монотонность, странные запахи, бормотание, чужеватый язык, диковинный молитвенный строй, нарочитая близость смерти, немота вопрошающих икон, множественность предметов, полумрак и неслышно горящие свечи, потемневшие позолоты, сводчатые потолки, богомольные старушки, кресты, оградки, алтари, триптихи - все это внеподручно, внепривычно, кладбищенски заупокойно и потусторонне. И поэтому дискомфортно. Длинная стена плача, чужое пространство, хотя издалека или снаружи очень даже привлекательная красота.
Может все проще и не нужно рефлексии, метаний, космогоний, философствований или интеллигенческого богоискательства, может церковная обычность, привычность молитвы, еженедельная проповедь, исповедь или празднества, община, родной приход, крестный ход и батюшка за воскресным столом, это и есть истинная форма, ибо в укромности и незаметной незаменимости содержит именно то, что ищем, найти не можем. Кто град Китеж, кто Царство Божие, а кто истину с добром.
И пусть евреи не обижаются, разговор не о правильных богах, а человеческих потребностях и печалях.
Вера - есть первейшая основополагающая потребность, и ее становление, развитие, окультуривание и культивирование столь же необходимы, как гигиена, правила приличия или светское образование. Даже больше - гораздо больше.
Иначе, если не светит, не греет и не льется изнутри, все зря. Пусто, пусть трижды богато, научно или мега-успешно
* Прости, не знал, что ты разговариваешь с маман (франц)