Исторический миф может быть на 90% - правдой!
Авторам надо только помнить, о чем вспоминать нежелательно. О чем лучше умолчать.
Император Николай Павлович очень заботился о том, что сегодня назвали бы "идеологическим обеспечением". Казалось бы - зачем, если самодержавие и так обеспечено православием? Но Николай Первый проявил в этом удивительное чутьё: едва ли не первым (после Петра Великого) почувствовал, что православие - это для массы. Для большинства. А что обеспечит поддержку образованного слоя?
Литература!
Вот её -то и надо взять под контроль. Не только контролировать, но и направлять.
И писателям был буквально дан заказ написать ряд повестей... нравоучительных. С несомненной моралью: лучшее устройство государства - просвещённая монархия во главе с просвещённом монархом.
И за десять лет (примерно с 1835 по 1845) одна за другой появлялись в печати повести про Петра Великого - достойного предка достойного потомка.
Сборник этих повестей очень интересен, и не только как музейный экспонат.
Первая повесть сборника не нуждается в представлении - читали все. А кто случайно не прочел - в кино видали. Это "Арап Петра Великого". Пушкин.
Почему роман, столь мощно начатый, остался неоконченным? Наверное по той же причине, по какой режиссеру фильма пришлось самому досочинить более-менее благополучное окончание: ничего хорошего из первой женитьбы Ганнибала не получилось.
Но каков Петр!
Немного самодур - но ровно настолько, чтобы не выглядел нежитейски-идеальным, засахаренным.
Главное - СОЗИДАТЕЛЬ.
А вот повесть Аладьина "Кочубей" может показаться прозаическим пересказом "Полтавы". Но стоит взглянуть на дату - и становится ясно, что это "Полтава" - поэтический пересказ Аладьина! Настолько, что Пушкин позаимствовал у него идею "переименовать" дочь Кочубея. Пусть будет благозвучная "Мария".
А то героиня высокой трагедии - и вдруг "Мотря"...
Повести Корниловича "Татьяна Болтова" и "Андрей Безыменный" - это о людях обыкновенных, подзапутавшихся в необыкновенной эпохе. Так же, как и повесть Масальского "Быль 1703 года". Читаешь - и вспоминаешь китайское проклятие "Чтоб тебе жить во время перемен"!
Только у Корниловича не стоит искать правдивого изображения эпохи. И не потому, что хотел "скрыть-приукрасить", а просто ему это, очевидно, не казалось важным. Куда интереснее "чувствования сердца". Этакий последыш сентиментализма.
А вот у Масальского на дворе именно 1703 год - и ни с каким другим его не спутаешь!
Но у обоих этих авторов Петр появляется как "бог из машины", воплощение справедливости. Чтобы навести порядок, простить виновных и наградить достойных.
Можно свысока улыбнуться, а можно и понять читателей, которым это нравилось: они могли только мечтать об императоре справедливом и великодушном!
Можно понять и писателей, призывающих Николая хотя бы подражать готовому образцу, если уж не может быть образцом сам.
А у Кукольника в повести "Авдотья Ликончиха" правит не столько царь, сколько сам Бог.
Несчастная Авдотья - мать троих стрельцов из взбунтовавшихся полков. Все трое приговорены. Царь и готов их помиловать, но они гибнут один за другим от нелепых случайностей.
С тех пор у Ликончихи самое доброе пожелание ближним: "Пусть у тебя никогда не будет детей!"
Две вещи в этом сборнике мне, как читателю, понравились очень. Несмотря на музейный налет.
Кукольник. "Иван Иваныч Иванов или Все заодно".
Боярыня и ее сын - реинкарнация мадам Простаковой и Митрофанушки. С той только разницей, что "Митрофанушка" подрос, и в службу его уже не приглашают, а требуют.
Как искренне возмущена маменька, что ее восемнадцатилетнего ребенка какие-то там "власти" самовольно произвели во взрослые!
А что он перепортил всех девок в округе - так что этим холопкам, жалко что ли? Для дитяти?!
А что перепорол их женихов - так на то он и боярин!
Но дитя все же забирают. В новорожденный Петербург. И маменька везет его сама НА ДОЛГИХ, с максимальными удобствами. На перинах и с собственной передвижной кухней.
И как страдает, что Петербург не так удобен для жизни, как своя усадьба!
Но настоящие ужасы впереди!
Дитя под ружьем отвели в казармы! И маменьку туда не пускают. И кто смеет не пускать!? Их же бывший холоп, сданный ею же в солдаты!
Назавтра этого холопа произвели в капралы - так он еще и начальником стал над дитятей. И по долгу службы поддал боярину ремнем!
Страдалица-мать со своими жалобами дошла до царя. Вызвал царь юного балбеса и новоиспеченного капрала:
- Покажи, как ты службу исполнил?
И капрал боярину добавил!
- Все сговорились против дитяти! - потрясена боярыня.
***
Читается повесть легко и весело.
Но Николай Первый был ею возмущен!
Вообще-то он ценил Кукольника, как беллетриста, но такое... царь не должен быть демократичным!
Его надлежит изображать не НАРОДНЫМ, а НАЦИОНАЛЬНЫМ!
Факт - наглядная иллюстрация к тому, насколько мифотворчество было делом государственной важности.
***
А вот повесть Фурмана "Саардамский плотник" я знала задолго до того, как она вышла в этом сборнике. Интересно - откуда? Ведь не публиковалась с дореволюционных времен, а в устной традиции - жила!
Название это есть в "Днях Турбиных". "Саардаский плотник" у Турбиных - "семейная книжка". Она была любимой книгой детства у самого Булгакова!
В городок Саардам, населенный людом трудовым и добродетельным, прибывает новое лицо. Такое, что не заметить невозможно - и лицо очень красиво, и рост обладателя поистине выдающийся.
Молодой плотник устраивается на верфь, причем не то просит мастера, не то приказывает ему поставить его непременно на закладку нового корабля. Потому, что он приехал сюда УЧИТЬСЯ!
Парень поначалу возбуждал только любопытство, но очень скоро снискал всеобщие симпатии: он готов помочь каждому. Не ждет, когда попросят - сам видит, кто в "трудной жизненной ситуации", кому надо просто донести мешок, кому - вырвать больной зуб, кому отдать щепки на растопку...
Есть дела и посложнее - надо поддержать дарование, примирить рассорившихся родственников. Причем сделать это тактично, никого не обидев.
Вряд ли можно реконструировать такие подробности голландской жизни Петра. Очевидно, что это - представления автора об идеальности. И они совпадают с представлениями читателей вот уже два столетия!
В основном мы видим героя глазами двух подростков, брата и сестры. Славные ребятишки нечаянно узнают, когда у "Питера" день рождения. Пришли поздравить с самодельными блинами - а у "плотника" гости при орденах и шпагах...
Дальше - больше. Питер присмотрелся к жителям Саардама - и вот уже приглашает лучших мастеров в Россию. Подробно рассказывает, на каких условиях, с каким жалованием.
Надутый спесью индюк - бургомистр вознамерился "вывести на чистую воду иностранного шпиона". Узнав об этом, ребята решают во что бы то ни стало защитить Питера - и поднимают на ноги весь Саардам. Бунт!
Конечно, все кончилось хорошо. И вскоре русский царь отбыл в свое отечество с целым экскортом плотников и каменщиков, моряков и пекарей, токарей и печатников. Сопровождаемый благословениями тех, кто остался.
А маленький домик, в котором он жил в Саардаме, голландцы сохранили. Как иллюстрацию к своей поговорке: "Ничто не мало для великого".
***
Повесть эта была нещадно, в пух и прах разнесена Белинским. Нашел, что авторского в ней - одни моральные сентенции, все остальное - сохранившиеся рассказы и анекдоты.
Но Виссарион Григорьевич - не господь бог, и его мнение не совпадало с читательским не столь уж редко.
Ведь никакого "вранья" в этих книгах нет, практически все эпизоды из жизни Петра находят документальное подтверждение, зафиксированы в "сборниках анекдотов" Якоба Штелина, например. А сколько там ещё не использованного писателями! Но о чём же мифотворцам лучше умолчать?
Ни в одной из повестей цикла нет упоминаний ни о первом браке Петра, ни о его старшем сыне.
Драма для любого писателя интереснейшая, а - нельзя. Ведь тогда читателю пришлось бы выбирать, на чью сторону встать, хотя бы мысленно.
Так разве можно было позволить подданным усомниться в правоте государя? Или в его великодушии?
Негласный запрет нарушит Мережковский в романе "Петр и Алексей". И даже заострит и без того острый конфликт, превратив его в противостояние свободной личности, верной народным традициям - и подавляющего, нивелирующего все и вся государства.
И не знал бедняга Алексей, что его превратят в заступника народного...