В тот осенний день Анютка так и не решилась сказать Михаилу о беременности. Мишка был каким-то чужим… И говорил совсем не о том, – словно не хотел вспоминать лето. А потом он уехал, и целыми днями Анютку то в жар бросало, то окатывало ледяной волной: сейчас ещё ничего не заметно, но разве скроешь беременность! И такое уверенное Мишкино обещание, что осенью будет свадьба, разве защитит её от отцовского гнева, маминых упрёков, поселковых судов-пересудов и любопытно-сочувствующих глаз…
Аня отважилась, – совсем уж в город собралась. Если Мишка узнает о ребёнке, то всё снова станет прежним: не может быть по-другому, потому что Мишка самый лучший… Но к вечеру в медпункт зашла подружка, Дашенька Фролова из бухгалтерии шахтоуправления. Даша была единственной, кто знал про Анюткину беременность. Сейчас Дашенька виновато взглянула на подругу:
-Ань! Ты знаешь, да?.. Терёхин… Ну, в общем, Михаил женился.
Аня молчала, – потому что вдруг зазвенели тысячи сверчков из августовской ночи, и в этом счастливом звоне Анютке показалось, что Дашка зачем-то сказала такое… чего просто не могло быть, никогда, – потому что не могло… Потом встала, к окну подошла. Не поворачиваясь к подруге, негромко и спокойно сказала:
- Ты уйди. Потому что я тебе не верю. Ни одному твоему слову про Михаила я не верю. Мы с ним сами во всём разберёмся.
Даша тоже поднялась:
- Полинка Данилина замуж выходит. Жених у неё – горный инженер на «Новосветловской», Игорь Черняев, бывший однокурсник Мишки твоего. Они были на Мишкиной свадьбе.
Даша вышла. Анюта вернулась за стол, – надо было заполнить оставшиеся медицинские карты. Но уронила голову на руки, горько расплакалась: они же договорились, что Даша будет дружкой на свадьбе… Словно больше и беды не было, – кроме той, что дружкой Дашка теперь не будет.
А дома Анюткиных сил хватило лишь на то, чтобы сказать родителям:
- Я беременная.
И тут же губы жалко задрожали, в глазах – туман от слёз:
- А свадьбы не будет. Бросил он меня, на другой женился.
Батя медленно багровел. А мать накинулась на него:
- И – что? Конец света? Дубина! Чего пыхтишь, как паровоз дореволюционный?
Алексей Петрович посмотрел на жену с надеждой: Тосенька, как всегда, найдёт выход… А Тосенька уже обнимала мужа:
- Ой, Алёш!.. Ну, прости ты меня.
Они держались за руки, виновато улыбались друг другу, – словно никакой катастрофы в Анюткиной жизни не случилось… Словно в целом мире были только их глаза, в которые хотелось смотреть бесконечно… Анюта не выдержала:
- А мне… как теперь?
Первым в реальность вернулся батя. Рубанул ладонью воздух:
- Я поеду к нему. К практиканту этому… грррёбаному. Приволоку его.
И тут же голову в плечи втянул, потому что Тосенька снова – руки в боки… А из синих-синих Тосенькиных глаз – молнии:
- Ну, дуубина!.. Да кому он здесь сдался! Приволоки,– я тебя вместе с ним на порог не пущу. Или ты хочешь, чтобы у нашего внука был такой отец? Путёвый разве бросил бы ребёнка! – Прижала к себе Анюту, брови свела: – Не реви! Родишь, как все бабы. И вырастим. – И неожиданно сама вытерла слёзы, горестно прошептала: – Если бы я могла второго ребёночка родить! А мы ж, Алёша… Мы ж с тобой не только второго, а и третьего хотели… Думали, мальчишечка будет, а потом – ещё один… или дочка, как Анютка…
А весной, когда по берегу светлой речки расцветал тёрн, родила Анюта сына. Батя бережно держал мальчишку на руках:
- Как назвала?
Анюткины реснички повлажнели:
- Не знаю, бать… Михайлович.
Отец подумал:
- Назовём, как князя. Был такой у нас на Руси: Ярослав. Вздохнул: – Ну, если хочешь… – Михайлович. – От гордости батин голос прервался: – Стрельцов Ярослав Михайлович.
… -Это всё из-за тебя! – казалось, Лиза все остальные слова просто забыла. С ужасом замечала светлые рыжеватые пятна на лице: – Это всё из-за тебя! – Несуразно, выше коленей, поднималось платье на животе: – Это всё из-за тебя! – Отекали ступни, и нечего было думать о туфлях на каблуке, – Лиза расшвыряла туфли в разные стороны, зло расплакалась: – Это из-за тебя!
Михаил успевал готовить для Лизы куриный бульон, – с вечера ей невыносимо хотелось куриного бульона, а утром она сбрасывала на пол тарелку, демонстративно зажимала ладонями рот… Успевал перед работой на рынок сбегать, – самую лучшую клубнику для Лизы выбирал… Среди ночи сам яблочный сок делал. Правда, тут же оказывалось, что Лизе вишнёвого хотелось.
От Лизиных капризов Михаил ничуть не уставал. И на жену не обижался, – он слышал: если беременность вот такая, с капризами, с желаниями, что поминутно меняются, значит, девочка родится. И он ждал девочку. Он очень хотел дочку, – маленькую, ласковую, весёлую… Несколько раз мысленно назвал её Анюткой. Но, жалея Лизу, понимал, что этим именем нельзя будет назвать малышку…
Дочка родилась светлым от жёлтых кленовых листьев вечером. Михаил радовался: это для дочки звёздами сияют простые кленовые листья, тихо слетают в Луганку, и весь мир светится от нежности, потому что родилась его самая любимая девочка.
В палате родильного дома осторожно поцеловал жену:
- Как назовём?.. Смотри, какая она у нас красавица!
Лиза устало и раздражённо отмахнулась:
- Чего она мне стоила!.. Называй, как хочешь. И учти, Терёхин: сам будешь с ней возиться. Это ты её хотел.
Малышка открыла глазки, серьёзно и внимательно смотрела на отца. У Мишки дыхание перехватило: в дочкиных глазах он узнал свои, и это было так непривычно, непостижимо… и – счастливо-счастливо! Он уверенно сказал:
- Вера. Вера Михайловна. Верочка.Ты согласна, Лиз?
Лиза прикрыла глаза:
- Да мне – хоть Наденька и Любочка одновременно. Я спать хочу.
Первое время так и было: Лиза даже не просыпалась, если кроха плакала по ночам. Михаил научился готовить молочную смесь, знал, когда водичку надо дать малышке. Купал дочку тоже сам. Лиза озабоченно и придирчиво рассматривала в зеркало своё лицо: кажется, после родов эти ужасные рыжие пятна исчезли… Проводила ладонями по груди: как хорошо, что вовремя сообразила насчёт кормления! Мишке сказала:
- Я не дойная корова. Сейчас много способов накормить новорождённого ребёнка. А с тобой рядом всегда будет женщина с красивой грудью.
Мишка, по темноте своей, сначала растерялся: она же кроха совсем! А крох таких только грудным молоком кормят! А потом так научился разбираться в молочных смесях, что давал на кафедре консультации Дмитрию Сергеевичу, – у него тоже недавно дочка родилась, а молоко у жены пропало…
Понемногу Лиза опомнилась. Ревновать стала: малышка прямо такой уж папиной дочкой росла! Была Верочка весёлой и покладистой, с каждым днём прояснялись в ней Мишкины черты: темно-серые глаза, – что небо перед дождём, и волосы золотились, как спелая пшеница.
Приезжала Лизина мать, умилялась:
- Не ребёнок, – сказка! Ты, Лизочка, так и не узнала, что такое бессонные ночи.
Лиза томно и снисходительно улыбалась:
- Знать надо, за кого замуж выходить, – чтобы такие дети были.
Дочкой Лиза гордилась. И правда, – никаких хлопот с ней! У других детей – не сопли, так живот, а Верочка крепенькая такая, здоровенькая. Слова, что недавно подходили на все случаи жизни, – это ты во всём виноват!!! – как-то быстро и незаметно сменились другими:
- Это я тебе такую дочку родила!
И Михаил варил на обед борщ, бегал на рынок и по магазинам… Потому что малышка научилась ходить, и Лизе приходилось не спускать с неё глаз. Лиза учила дочку разговаривать, и Михаил счастливо удивлялся: совсем незаметно Верочка такой болтушкой стала!.. Слушал бы и слушал, – сутками напролёт! И не было вопроса, когда Лизе требовались новые серёжки с сиреневым сапфиром: это же она родила такую дочку! И вообще, Терёхин! Ты же без пяти минут кандидат технических наук!
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Навигация по каналу «Полевые цветы»