На лице гебиста не было округлой сытости кабинетного работника. Самое главное, у него не наблюдалось в области пупка идущей в рост трудовой мозоли. Когда ослепление гардеробом вкупе с изяществом манер гостя начало развеиваться, она подумала, что лоханулась, посчитав гебиста рядовым следователем, которого заслали к ней чисто для проформы. Мол, есть в конторе глубокого бурения человечек ни о чём. Держат его только из-за родственника в генеральском звании. И для того, чтобы на нем глаз отдыхал. А когда родственник уйдет на покой, так и человечка можно будет не тянуть от должности к должности и от звания к званию… Ещё большей ошибкой было то, что она для прикола усадила гебиста под свет софита за окном. Глядя сейчас на освещённое до мельчайших деталей лицо гостя с искренней на вид улыбкой, она не могла отрицать, что внутри нее с каждым мгновением его пребывания в квартире только усиливается беспокойство. Пока не до особо серьезных величин. Но…
Она вопросительно посмотрела на гебиста, который положил на стол перед ней снимок какой-то незнакомой пары. В прошлые разы его коллеги на своих планшетах показывали большей частью только тех, кто летел вместе с ней на самолёте. Из-за этого сейчас она даже лучше помнила, кто и где из них сидел в салоне, с кем она стояла в очередях на регистрацию и к пограничникам, какая помада и маникюр были у стюардесс, насколько на топорном инглише говорил командир судна… Много что…
А еще ускользающе знакомый аромат на гебисте становился все ярче и ярче. Видно, он нанес его на себя перед подъездом и аромат только в квартире начал раскрываться на теле в полную силу. Или под теплом солнечного света... Эта яркость провоцировала с одной стороны, пусть и дилетантскую, попытку разложить аромат на составляющие и добраться до его сердца, чтобы понять через него, какой именно, сто пудов знакомый ей, классический аромат был прообразом, а с другой - вспомнить, чем или через кого этот аромат связан с ней самой.
Все это подтачивало фундамент ее меланхолии, в которой она находилась последние месяцы. Капля за каплей. И это ей не нравилось…
- Изабелла и Курт. Она гражданка России, он – немецкий журналист, который работает у нас, - сказал гебист, пододвинув через стол к хозяйке фотографии загорелых женщины и мужчины, сделанные где-то летом на морском курорте. Оба в шортах и футболках с пальмами. На заднем плане виднелись море, синее небо без намека на облака и стоянка яхт средних размеров с посудой Абрамовича где-то за кадром. Быть может, снимались в Ницце. - Пара привезла в аэропорт одного из пассажиров - гражданина Германии, который потом отправился с деньгами террористов на вертолете. Сам немец налегке десантировался из него первым, оставив все деньги на полу машины.
Немца она хорошо разглядела ещё в самолёте. Типичный белобрысый представитель арийской расы. И как гебист напротив, немец слегка подкачал со своим носом. Такое себе несерьёзное украшение в стиле императора Павла на самом видном месте.
- Ни Изабеллу, ни ее спутника я не помню, - категорично сказала она, предупреждая очевидный вопрос гебиста. – Если я их и видела в аэропорту, то лишь мельком. И сомневаюсь, чтобы они выглядели так броско, как на море.
Гебист добавил к первому снимку второй и оба двинул ещё ближе к ней. Она со вздохом, мол, раз вы настаиваете, то я это сделаю, взяла снимки парочки в руки. Второй снимок был непарадным. Изабелла без макияжа и загара выглядела серой училкой из рядовой школы с видом на МКАД. Ее спутник в лучшем случае – механиком из автосервиса в гаражах где-то под забором самой отдаленной от центра московской промзоны. Чистый отечественный пролетарий, а не импортный журналист.
Она пристальнее посмотрела на лица с близкого расстояния. Повертела в руках, заглянула на обратную сторону снимков. Какие-либо пометки там отсутствовали. Она, состроив вежливую гримасу сожаления, вернула снимки.
- Вы уверены? – чисто для проформы последовал вопрос.
- Абсолютно, - подтвердила она без тени сомнений.
- Ну и ладно, - сказал гебист и, убрав в папку парочку, предъявил следующую порцию снимков, на которых был запечатлен мужчина лет тридцати пяти: опирающийся на огромное заднее колесо трактора; рядом с УАЗом «Патриот»; с карабином над тушей кабана; в группе людей в камуфляже с охотничьим оружием в руках; на фоне глухой стены с живописно исполненными кракелюрами на штукатурке обнимающий за плечи мелкую блондинку лет так на пятнадцать младше его…
- Именно таким я представляла себе настоящего реднека, - сказала она, посмотрев на гебиста. – Не хватает для полноты картины лишь фоток с задником из опунций и цереусов, запаха бензина и шершавости ладоней, которыми хватают тебя за открытые участки тела.
- Никогда не пересекались с ним? – спросил гебист.
Она отрицательно качнула головой и спросила большей частью из вежливости:
- А кто это?
- Как вы и догадались – реднек нашего разлива , - небрежно ответил гебист. – Выращивает картошку. Первое полевое поколение и суперсуперэлиту.
Она вполне искренне сделала непонимающее лицо.
Словно он того и ждал, гэбист продолжил развивать тему:
- Николай Выходцев по договору получает безвирусный оздоровленный материал старого сортового и нового экспериментального картофеля, который сконструировали и размножили в стерильных условиях биолабораторий с помощью генной инженерии, старой доброй радиации и совсем уж примитивного отбора по заветам Мичурина. Весной Выходцев этот материал высаживает на своих делянках для размножения, так сказать, дедовским способом. Летом он травит ядами всю живность в округе, чтобы она снова не перезаражала будущие семена. Всяких мух, кузнечиков, тлю, гусениц, сорняки… Потом ещё год-другой продолжает размножать в открытом грунте и наконец за большие деньги продает семена для посадки тем, кто выращивает картошку уже для еды и переработки. С этих денег рассчитывается за давальческий материал... Забавное, если так можно сказать, в нашей ситуации это то, что в прошлом году у него значительную часть урожая потравили кабаны. Так что наш приятель из Германии, выйдя из вертолета и прямо на глазах хозяина развалив несколько грядок в поле, только что засаженное почти золотой картошкой, серьезно так испортил ему настроение. До стрельбы, к счастью, дело не дошло, но все шансы для этого были.
- Любопытно, - заметила она. – Никогда не интересовалась картошкой с точки зрения семеноводства. Картошка и картошка. Разве что одна для запекания, другая для жарки. Или для отваривания… А с выращиванием картошки на еду своими руками, бог миловал, не сталкивалась.
- Моему отцу, пока он не вышел на пенсию, тоже было фиолетово в плане выращивания картошки, - усмехнулся гебист. - А последний десяток лет ждёт наступления нового посадочного сезона, мягко выражаясь, с нетерпением. Строит планы чуть ли не как начальник штаба армии. Стрелки сюда, стрелки туда, резервы отсюда, глубина операции такая-то.
- Бывший военный?
- Ага, - ответил гебист, показав хорошие, но не идеальные зубы. – Отходил по морям положенный срок, оброс ракушками, отказался от академии, вышел в отставку и сейчас отдыхает с тяпкой на даче. Если так можно это назвать.
Замолчав, гебист вернул себе фотографии Выходцева. Заглянул в казалось бы бездонную папку и вытащил из нее движением фокусника новую порцию снимков девять на двенадцать. Когда полторы дюжины фотографии оказались у нее на руках, она слегка удивилась тому, что на них нет повтора. Просто набор каких-то людей. Мужчин и женщин. На природе и в городских джунглях. С детьми и без. В зимней одежде и совсем уж по пляжному на грани восемнадцать плюс... Черви, пики, бубны и крести. От шестёрок до королей… Она разложила веером на столе снимки, пытаясь угадать, что их связывает. Разумеется, за исключением того, что колоду принес гебист, который молчал, продолжая тепло смотреть на нее.
Как на нашкодившего любимого ребенка. Хотя он явно был младше ее лет на десять.
Было бы лучше, чтобы он походил на затюканных своей работой втёмную коллег с равнодушием или пригашенной внутри себя злостью на мир вовне. Впрочем, возможно, это такой вариант игры в доброго и злого следователя. И тут нет ничего личного.
Отметив минуты через три ее нулевую реакцию в плане узнаваемости людей на снимках, гебист вернул их себе.
И она снова обратила внимание на ухоженность его рук: солевые ванночки, удаленные кутикулы, полированные ногти, масло… Мягко выражаясь, такое на мужиках увидишь не каждый день. А ещё отлично подобранный аромат… Мысль скользнула в сторону нетрадиционной ориентации гостя. Или ком-то, кто за ним следит. И этот кто-то явно не мама… Она улыбнулась про себя.
Гебист разложил фотографии перед собой. Перевел взгляд на снимки. Она отметила, что для него люди на них значили многое.
- Однажды в школе на уроке физике нам рассказывали о элементарных частицах, - произнес гебист, продолжая смотреть на знакомых ему людей. – Азы, разумеется. Которые большей частью в одно ухо влетали, а в другое вылетали. Из того времени до сих пор, как ни удивительно, помнится опыт из учебника по вычислению элементарной частицы. Насколько она была энергичной, как быстро жила и во что превратилась после смерти. Опыт простой, - усмехнулся гебест. – Надо лишь взять перегретую жидкость и запустить в нее эту неизвестную частицу. Саму частицу ни в какой микроскоп увидеть нельзя, а вот при ее пролете через перегретую жидкость возникнет цепочка пузырьков. Их-то и можно зафиксировать. А потом по ним и определить, что это была за частица, - сказал гебист, очистив лицо от улыбки и посмотрев сквозь нее в окно. Помолчав, он глянул на снимки, извлёк один и предъявил его ей. На снимке была девчонка лет двадцати. По форме и, скорее всего, по содержанию чистопородная пэтэушница. Выдержав паузу, гебист сказал: - Это Настя. Просто Настя. Захват самолёта самым краем задел ее. И хотя она до сих пор даже не подозревает о захвате, Настя теперь проживет на несколько месяцев дольше, чем ей было отведено.
- У нее рак? – спросила она.
- Да. По второму кругу. Деньги, косвенным образом случившиеся у нее благодаря захвату, лишь затормозят болезнь. - Гебист спрятал Настю и предъявил молодую женщину лет под тридцать: - Екатерина Макошь. Жена пилота, который одно время тесно общался с командиром вашего злосчастного воздушного судна. Здесь на снимке Екатерина на третьем месяце беременности. Заметно, что у нее будет двойня?
- На таком сроке не на всякой видно беременность, - ответила она. – А тут вы вообще говорите о двойне. Это разве что в справке после УЗИ можно прочитать.
- Ну, мало ли. Попытка не пытка… Говорят, мол, бывают люди, способные по фотографии найти пропавшего человека, снять обет безбрачия и порчу. А тут какая-то двойня, - заметил как бы между прочим гебист. – Кстати, практически в тот самый момент, когда у вас случился выкидыш в самолёте, Екатерина рожала свою двойню.
После слов гебиста, она вдруг поняла, парафразом чего был мужской аромат на нём...
- И как прошли роды? – через силу выдавила она из себя. И это наверняка отразилось на ее лице и в ее голосе. – У вашей Катерины?
- Всё в рамках нормы, - ответил гебист...