Мой курс Биофака МГУ был обилен талантами. Самые разные таланты прорезались у однокурсников и в послеуниверситетской жизни. Одна моя добрая сокурсница, например, предстала еще и крупным розоводом/розоведом, автором многих замечательных книг и статей по розам и обладателем уникальной коллекции.
Когда-то она и подарила мне саженец розы ‘Эксцельса’(‘Excelsa’) (сорт известен также как ‘Red Dorothy Perkins’). Теперь это – моя самая ветеранистая роза в саду. Если, конечно, не считать одну древнюю розу и шиповник морщинистый, оставшиеся от прежних владельцев дачи – им определенно больше полувека. По сравнению с ними ‘Эксцельса’ довольно молода, хотя ей уже около 30.
Сорт ‘Эксцельса’ выведен в начале прошлого века, но не теряет популярности. Благодаря своим неоспоримым достоинствам: он нетребователен, устойчив к самым разным невзгодам (поэтому и живет у меня дольше других роз) и легко размножается – это раз; цветет поразительно обильно и пышно – это два; … тут хотел продолжить, но список известных мне достоинств ‘Эксцельсы’ уже иссяк.
Впрочем, главная для меня ценность, главное достоинство – только не сорта уже, а именно этого экземпляра – именно в том, что он – подарок от дорогого мне человека.
В противном случае, давно бы я от ‘Эксцельсы’, признаюсь, избавился бы. Правда. И список моих обид к ней велик. Если в двух словах: более злобного, недружелюбного и агрессивного растения у меня, пожалуй, не было (да и среди животных – тоже). Через мои руки прошли тысячи кактусов и множество других колючих суккулентов. В саду тоже немало островооруженных созданий. Но никто не сравнится с цепкоколючей ‘Эксцельсой’. Причем некапризное это создание при любом уходе стремительно разрастается множеством побегов, которые в принципе бывают и до 5 м, но 2-3 метра – обычная их норма. И вот суперколючие и жесткие, как провод, ветви расползаются во все стороны от куста – в траве, в ближайших цветниках, на земляничной горке, в кроне вишни, на дорожках – всюду вокруг эти колючие змеюки так и норовят вцепиться, вонзиться, выдрать клок кожи. К самому кусту приблизиться вообще невозможно, буйволиные перчатки розовода бессильны против ‘Эксцельсы’. Любые манипуляции с ней травмоопасны.
Но операции эти обязательны и необходимы: и сорняки, и обрезка, и укладка на зиму, и подвязывание – с ‘Эксцельсой’ все это проводить приходится с боем.
Цветение, конечно, сказочное и неподражаемое. Но оно только один раз в сезон и совсем недолго: вспыхнул куст густо-розовым костром в середине лета, несколько дней поцарствовал в саду (никакое чье-то еще цветение даже близко сравнить нельзя). И все. Зато потом саперская работа по обрезке миллиона увядших цветков.
Кстати сказать, цветки всех наших роз – а их сейчас в саду около полусотни – можно использовать для срезки и самых разных букетов/букетиков. И даже шиповники – можно. Но не ‘Эксцельсу’ – ни на что не годятся ее цветки. Только ими любоваться упомянутые несколько дней.
Еще в справочниках ‘Эксцельсу’ хвалят за нарядную блестяще-зеленую листву. Не знаю. У своей не замечал. Правда, тля ее листву любит, да.
Впрочем, я немного увлекся. Рассказываю же не про сорт розы, и даже не про дорогую мне однокурсницу. А про серьезную актуальную работу по пересадке.
Совпало тут сразу несколько факторов. Долго, очень долго росла моя ‘Эксцельса’ на одном месте. Состарилась, заматерела, заросла собственными ветвями. И шпалера ее обветшала, и цветочница, в которую она когда-то была посажена, развалилась/истлела давно. И сорняки. Кроме того, не получилось ее на прошедшую зиму хорошо прикрыть и множество ее ветвей оказалось поражено – не столько морозом, сколько ранним солнцем.
В общем, пришло неминуемое время пересадки.
Долгая нудная обрезка ее ненужных и/или пострадавших ветвей. С последующим их аккуратным сжиганием. А потом – тяжелые работы с лопатами, ломом и топором. Когда-то мне пришлось пересаживать довольно почтенную яблоню. Вот примерно такая же морока.
Я предполагал, что дело будет не простым. Но все равно был поражен корне-корневищной подземной составной моей ‘Эксцельсы.’ Ярусы переплетенных корней и корневищ. Оказалось, не только стебли ее агрессивно экспансивны, но и подземные органы. При этом основные из них были толще 5 см и уходили либо в глубь Земли, либо горизонтально куда-то в невообразимую даль. Проследить их прихотливую распростертость было бы любоптыно, но слишком трудоемко – все отрубили.
Извлеченная таки из земли конструкция, очевидно, давно уже была не монолитна и почти естественно разделилась на три совершенно разных организма. Двум из них я подобрал место в саду.
Поскольку некоторые угрызения я все-таки испытываю, для получившихся деленок постарался и выкопать ямы поглубже, и щедро заполнить их всяким питательным субстратом – ни для одной покупной розы так не старался. Не забыл и выдержать их несколько часов в растворе антисептика и стимулятора корнеобразования. В надежде как-то задобрить зловредную ‘Эксцельсу’ – как бы она меня ни мучила, терять ее не хочется.
Хотя… Две новые розы приживутся и вырастут. Определенно, вырастут. Но это будет уже не моя знаковая ‘Эксцельса’ – та тридцатилетняя история закончилась.