Улица за Читинкой выводит на площадь, где под вечер лишь пустые троллейбусы разворачиваются на кольце у конечной. Инженерный центр РЖД (2013), по сути демонстрационный зал для стажировки железнодорожников, уже закончил рабочий день, а вот ворота рядом с ним были ещё открыты.
Внешним видом и надписями "Къ Атлантическому океану" и "Къ Великому океану" они олицетворяют галерею, проложенную в 1898 году через Яблоновый перевал (1040м) у станции Тургутуй в нескольких десятках километрах западнее Читы - это высшая точка Транссиба и водораздел Тихого океана с... нет, не Атлантическим вовсе, а Северным Ледовитым океаном.
Галерею вместе со скалами, в которые она была встроена, снесли уже в 1910-х годах при первом расширении магистрали, однако образ портала на Дальний Восток остался символом Забайкальской железной дороги. Здесь он ведёт в железнодорожный музей - небольшой, но бесплатный и очень уютный:
Паровоза Черепановых, как в Свободном или Сковородино, тут нет - за него локомобиль П-75, выпускавшийся в 1932-60 годах в калужском Людинове:
А вот узкоколейные паровозы ПТ-4 строились в 1946-52 годах в финском Тампере. На табличке указано, что первый паровоз на Читинских железнодорожных мастерских был отремонтирован 17 августа 1900 года, а последний, видимо вот этот - 25 октября 1967 года. Работал же он до 1979-го (что забавно совпадает с его серийным номером) на какой-нибудь рудничной узкоколейке:
Напротив - паровой кран ПК-30 (1939), и тут я снова пожалел, что не сохранился ни один из первых русских паровых экскаваторов Путиловского завода, ещё до революции строивших Амурскую железную дорогу.
В дальней части музея - дореволюционная цистерна, или вернее наливной вагонъ, а вот что за дощатые трубы сложены поодаль - увы, не знаю:
Ещё тут есть пара теплушек и платформ, непривычно синий пассажирский вагон, секция тепловоза ТЭ3 (1953) из Харькова, но всё это после других железнодорожных музеев не впечатляет.
Столь же типичная машина сама по себе - паровоз Л, построенный в 1953 году в Луганске: на востоке Транссиба такой можно увидеть практически на каждой крупной станции. Однако главная "фишка" музея на Чите-1 - здесь "лебедянка" в разрезе:
Хорошо видны её топка и паровой котёл - из первой во вторую уходит плотный пучок тонких труб, которые раскаляются угольным жаром до сотен градусов и превращают воду в быстрый пар, по толстой жёлтой трубе толкающий поршень. Это, конечно, описание предельно схематичное, но что ещё важнее в контексте экспоната - умозрительное:
С другой стороны кабины машинистов - кузов с углём, где валялся шатун от колёс, похожий внешне на гаечный ключ длиннее человеческого роста:
Вдохновившись, мы даже влезли на паровоз и с полчаса отдыхали, сидя верхом на благородной машине. Позади - дальний конец музея, где есть ещё гидрант и деревянная будка путеобходчика:
Сбоку просматривается и сам Читинский тепловозоремонтный (ныне вагоноремонтный) завод, строившийся в 1898-1900 годах вместе со станцией:
Тогдашние революционеры, в отличие от современных, не считали себя единственными умными людьми и обладали некой критичностью к своим действиям, а потому мыслили стратегически. Главной точкой приложения их агитации по всей стране были именно железнодорожные мастерские, благодаря которым многие города у крупных станций в обеих революциях превращались в красные цитадели.
Тот "Забайкальский Рабочий", в честь которого назвали газету Читинской республики, ненадолго возникшей в жаркую зиму с 1905 на 1906 год - это именно паровозоремонтник. А потому не удивительно, что на старой стене мастерских видны следы пуль и осколков:
На выходе из музея нам наперерез кинулась из своей будки дюжая охранница:
-Так, а вы кто такие? Зачем зашли на территорию музея?!
-Туристы мы, город смотрим...
-Рассказывайте! С какой целью лазали на паровоз?! Сейчас будем милиция вызывать, разбираться.
К тому времени я порядком устал от регулярных подозрений в чёрном копательстве и ненавязчивых словесных проверок на прочность, а потому ответил:
-Да вот знаете, клад мы искали! Злато-серебро! Говорят, их часто в паровозах прятали! Вы ведь это сейчас хотите услышать?
Сторожиха растерялась и замешкалась, а мы направились к шумной улице Володарского переходить Транссиб: