На обратном пути от мастера Джена и Макса догоняют сумерки. И без того тяжелое небо опускается прессом на город, поглощает квартал за кварталом. Яростных попыток фонарей и окон разорвать тьму хватает только на невнятные желтые островки. Душный воздух просит дождя.
На очередном перекрестке Джен показывает Максу, что нужно свернуть. Самый центр города, элитный квартал, дома-свечки из желтого кирпича с витражным остеклением, что само по себе в Сибири – блажь и роскошь, учитывая стоимость тепла. Подъехав к шлагбауму одного из дворов, Джен отправляет голосовое через мессенджер: «Мы здесь», и полосатая стрела нехотя поднимается.
В ухоженном дворе на два подъезда три парковки, разделенные шарами кустов. Один из БМВ приветственно мигает аварийкой, Джен подруливает к нему и глушит мотор.
– Садитесь в машину, – доносится изнутри авто.
Джен нехотя слезает с мотоцикла, снимает шлем. Несмотря на близость одной из самых оживленных улиц Икстерска, здесь тихо. Пахнет цветами – этими желтыми душными бархатцами, которые Джа поклялся больше никогда не разводить возле дома, потому что Джен пригрозил в следующий раз повырывать их с корнем и скормить соседским курам. Или кому там можно скормить полынь, замаскированную под астру?
Оглядев двор, Джен садится в машину.
– Привез? – спрашивает у Романова, пожимая руку.
Аристократ кивает, здоровается с забравшимся на заднее сиденье Максом и протягивает Джену нарядную коробочку с логотипом местной ювелирки.
– Извини за упаковку, специальных футляров не мастерили.
– Да, я оценил жест, – усмехается Джен, снимая крышку.
Внутри лежат умные часы. С виду – обычная китайская поделка, какие возят с Алиэкспресс по пятьсот рублей за штуку – пластиковый корпус, квадратный экран с черными цифрами из восьми сегментов, синтетический ремешок. Джен вертит безделушку в руках, нажимает кнопку меню, скроллит по экрану, читая перечень простейших функций.
– Что они делают? – спрашивает, наконец.
– Большинство функций стандартные – это замер пульса, давления, с твоим смартфоном синхронизацию сейчас тоже настроим. Позволь.
Романов берет часы из рук Джена, зажимает пальцами с двух сторон то, что Джен принял за заклепки штифта, крепившего к часам ремешок. Экран моргает и выдает меню поинтереснее.
– Настройки вот здесь, – показывает Романов. – Помимо штатных датчиков, здесь встроена масса электроники, которая сканирует твое текущее состояние, сравнивает в эталонным, мы его сейчас запишем, и в случае серьезных расхождений, отправляет сигнал бедствия. Я настроил оповещения на свой номер, добавь Джа или еще кого посчитаешь нужным. Теперь… Сообщение уйдет не сразу. Мало ли какая оказия произойдет, адреналин у тебя подскочит, прежде чем отправить предупреждение, часы дадут звуковой сигнал, вот такой, – Романов зажимает «заклепки» теперь уже внизу корпуса, часы издают короткий писк. – Как только слышишь сигнал, выключай его вот так. Не знаю, как договоришься с другими, но я тебе всегда буду перезванивать. Нужно придумать кодовый вопрос и самый идиотский ответ на него. Например… Например, «какие цветы любит баба Клава». Идиотский ответ?
– Металлические, – не задумываясь, выдает Джен.
– Путь будут металлические. Если тобой в этот момент будет кто-то управлять, он либо не ответит на звонок, либо до металлических цветов не додумается.
Джен пожимает плечами.
– Может сработать.
– Обязательно. Но лучше бы случая не представилось. Кстати, с транквилизаторами отличная идея.
– Они, оказывается, есть в свободной продаже. Симпатичный такой револьвер, увесистый. В комплекте сотня дротиков. Доза в них, правда, разве что на кошку. На меня весь барабан уйдет.
– В первый раз вижу, чтобы лицензию на свое убийство выдавали. Может, лучше электрошокер? – Романов лезет в карман, достает пачку длинных, тонких как он сам сигарет. Слегка приспустив окно, подкуривает от зипповской зажигалки.
– Транквилизатор надежнее.
– Тебе виднее, – соглашается Романов. – Я вот что еще хотел сказать. В часы встроен хитрый приемник. Если к тебе снова подключатся, мы попытаемся узнать, что это и откуда исходит.
– А если нет? – сомневается Джен. – Кого-нибудь дважды цепляли?
– Нет.
– Тогда, если эта штука сможет засечь источник, давай ее на Джа нацепим! Он пока единственный, кто ловит приходы постоянно.
– Я бы согласился с тобой, но часы у нас всего одни, а вреда в случае новой атаки ты нанесешь гораздо больше, чем Джа. Уж извини. В конце концов, единственные гарантии, которые может дать эта штука, она сто процентов предупредит нас о вторжении. Чего не скажешь о пеленге. Поэтому давай решать те проблемы, которые мы можем решить.
Джен соглашается, нехотя. Цепляет часы на руку, застежка садится как влитая, не трет, не болтается.
– Водонепроницаемые?
– Конечно. Их лучше вообще не снимать.
– Понял.
Джен прыгает по пунктам меню, находит раздел записи исходных показателей, включает анализ. Он ожидал от опоясывающего запястье сканера физического отклика – покалывания, вибрации, чего-то ощутимого, но часы ограничились индикатором загрузки на экране.
– Откуда они? – спрашивает Джен.
– От местного Бесслера, – улыбается Романов. – Знакомый парнишка, живет в полстах километров от города. Сколько его помню, пытается построить вечный двигатель. И ведь построит же. Когда-нибудь.
– Откуда у нас в селе такие спецы? – спрашивает Макс, до этого момента сидевший тихо.
– Таких много по стране. Понимаешь, это раньше Ломоносовым нужно было пешком в Москву идти, а сейчас они учатся сами, зачастую вообще без университетов. Сидят по деревням, майнят крипту в сараях, чтобы просадить ее в фэнтезийной РПГ, которую пишут такие же ломоносовы из соседней деревни. А в перерывах между боями эльфов с орками конструируют вот такие игрушки, – Романов показывает на часы, – забавы ради.
Индикатор в очередной раз заполнился и исчез.
– Что теперь? – спрашивает Джен.
Романов разворачивает его руку экраном к себе, быстро пробегает по меню, проставив несколько галочек, и отпускает.
– Вроде все. Езжайте домой. И надеюсь, эта ночь будет спокойной.
– Спасибо, – Джен крепко пожимает Аристократу руку. – По делу Юли ничего не слышно?
– Нет. Все настолько гладко, что чувствую подвох. Если что-то выясню, я обязательно позвоню.
Кивнув на прощание, Джен выходит из машины. Одергивает рукав куртки, закрывая новый девайс. Привыкает к дискомфортному ощущению утяжеленного запястья. Жить не помешает. Надежда хлипкая, но хоть какой-то контроль.
Вопреки изначальным планам решили не разъезжаться по разным квартирам, а напротив, держаться вместе. Макса с Алекс устроили в спортзале на громадной надувной кровати. Во все комнаты врезали купленные по дороге замки. Разбрелись по углам уже далеко заполночь, вымотанные.
И все же небольшая вмятина на бензобаке Нортона есть. Зациклившись на выхлопной, Джен ее попросту не заметил, теперь раздосадован, что просто покраской не обойтись.
– Она ж маленькая, молотком просто изнутри долбануть и выправится.
Джен глядит на Макса, как на изверга. Пытается придумать красочную аналогию с членовредительством, но в голову приходят только выбитые челюсти и сломанные руки, которые по сути повреждений не подходят.
– Там внутри антикоррозийное покрытие. Ты его отобьешь к херам.
– А как тогда?
– Магия! – Джен подтягивает под себя табурет. – Сейчас снимем бак, закутаем в тряпки и зальем бензином на сутки. Я его сольвентной красил, она кусками отойдет. Потом на вмятину приклеим специальные присоски и вытянем металл.
– Руками что ли?
– Любой частью тела, достаточно крепкой для этого.
Макс чешет макушку. Хватается за ключ. Вместе они быстро освобождают топливный бак из тисков.
– Я завтра на смене, – предупреждает Макс, пока Джен бережно укутывает бак старым тряпьем. – Сутки через трое работаю. Так что, не смогу подстраховать. Извини, брат.
– Ничего. Романов подстрахует. Ну и транквилизатор у Саввы всегда наготове. Мне вообще кажется, она только и ждет повода мне его всадить.
– Я бы тоже на это посмотрел, – смеется Макс. – Хотя, лучше не надо.
Уложив закутанный бак в громадный черный пакет, Джен аккуратно заливает его бензином, Макс поддерживает за края. Когда округлый бок тонет полностью, они выгоняют из пакета воздух и крепко завязывают узлом.
– Ну вот, теперь до завтра пусть лежит.
У Джена в кармане вибрирует мобильник, но руки грязные – не достать. Отмотав парочку лоскутов одноразовых полотенец, Джен вытирает ими замасленные ладони, затем промывает с мылом в раковине. Телефон уже смолк, но не сумев дозвониться, Савва оставила сообщение. Две фотографии то ли с уличных камер, то ли с регистраторов, одна хуже другой. На обеих – женщина, стоящая на тротуаре. Места разные, неприметные, ни один знаковый объект не попал в кадр. Джен открывает фото, которое получше, увеличивает его насколько возможно, вглядывается в смутно знакомое лицо.
На звонок Савва отвечает после первого гудка.
– Привет, откуда снимки? – спрашивает Джен.
– Одно сделано во время юлиной смерти, второе – когда ты с байка навернулся. Ты эту мадам знаешь?
– Не то, чтобы знаю. Пересекались пару раз случайно, – говорит Джен, понимая, что слово «случайно» уже не подходит. – Один раз я с ней в магазине столкнулся, на ногу наступил. Второй – в тире. Она уходила, когда мы приехали.
– Супер! Они же записывают паспортные данные всех, кто приходит. Позвонишь сейчас?
– По телефону не дадут. Надо ехать, поговорить с Павлом.
– И? Когда едем?
– Переодеться можно?
– Только быстро.
Вот же настырная. Джен сбрасывает звонок.
– Спорить бесполезно, да? – спрашивает Макс с пониманием. – Меня Олька первое время бесила жутко. В основном из-за того, что Санька постоянно идет у нее на поводу. Я потом уже понял, что с ней спорить бесполезно и проще согласиться, а потом втихую сделать как считаешь нужным. Сашка-то давно ее знает, уже подстроилась. А я… Иногда прям удушил бы. Мне кажется, или Джа такой же?
– Не кажется, – отвечает Джен, переодеваясь из рабочей униформы в домашнюю одежду. – И он все еще жив, благодаря именно этому.
– Ясно, – кивает Макс. Он уже перекинулся в чистое. Быстро, как оборотень. – Пойду заводиться.
Во дворе под навесом, рассчитанном на вальяжный отдых двух мотоциклов, теперь ютятся четыре – Нортон и Монстер в центре, Фаер с Хищником по краям. Если хлынет дождь, Уралу достанется. Ему в принципе, пофиг, но Джену обидно, будто из дома выселили.
С самим домом не лучше. Очередь в душ, очередь за кофе, косметички в ванной (господи, зачем им три вида ваты?), ботинки Макса у самого порога и не захочешь – запнешься. Джен тяжело привыкает к вторжению, хотя никогда в этом не признается. И слова против тоже не скажет, потому что благодаря новым союзникам, он может перестать беспокоиться о том, что станет с Джа, если инквизитор даст маху. Теперь о пророке есть кому позаботиться.
– Никогда не задумывался, что это за громада, – признается Макс, заглушив мотор на парковке перед тиром.
– Вывеску ж еще с моста видно, – удивляется Джа.
– Не обращал внимания.
Задрав голову, Макс рассматривает нехитрый фасад, где прямо под вывеской «СТРЕЛКОВЫЙ КЛУБ РУБЕЖ УЧЕБНЫЙ ЦЕНТР» на одном из окон второго этажа теперь красуется пленка с рекламой «ПОДГОТОВКА К ЕГЭ».
– Интересно, – Птенчик встряхивает примятые шлемом волосы – ярко-розовые пряди – и прячется от солнца за широкими черными очками. – А их методика только на ЕГЭ работает или для защиты кандидатской тоже сгодится? Я б воспользовалась.
– И саму кандидатскую писать не придется, – подсказывает Савва.
Джен надеялся застать в тире девочку-скороговорку, ту самую Лену-Олю, с которой можно пофлиртовать и с пользой, и удовольствия ради, но на ресепшене сегодня шкафовидный мужик с отполированным затылком и скучающим взглядом питбуля на цепи, больше похожий на голема, чем на человека.
– Кто сегодня за инструктора? – спрашивает Джен.
– Паша, – хриплым басом отвечает Голем. – Все занято. Ближайшее окно в пятницу.
– А перерыв скоро? Хочу с Павлом поздороваться.
– Десять минут.
– Хорошо. Я подожду на улице.
Снаружи печет вовсю. Хорошо, что тень от здания дотянулась до парковки, можно поставить мотоциклы, не рискуя затем садиться на байк как на медного быка. Спрятаться бы в прохладу тира, но не хочется такой толпой шуметь в холле. Этого в тире не любят.
– У Павла перерыв через десять минут, – сообщает Джен друзьям, сгрудившимся возле уличной пепельницы. – Я предупредил, что жду его. Выйдет, попросим контакт.
– А ресепшен обаять не пробовал? – ерничает Джа. Ему через окно видно, кто за стойкой. Хорошо, что окна наглухо запечатаны, и его не слышат.
– Не моя фактура.
Джа что-то острит в ответ, Джен улыбается механически, делает вид, будто подтрунивания достигают адресата, сам же пристально вглядывается в горизонт, туда, где у самой опоры моста припаркован авто с приметной расцветкой. Если Джен не ошибается, этот черно-белый паркетник Рено шел за ними почти от самого дома.
– Привет, парни. Ой, и девушки. Как вас много сегодня. – Павел выходит из тира с неизменной широкой улыбкой, словно она вытатуирована на лице также, как красочные картинки по всему телу, пожимает руки. – Пострелять решили?
– Даже если б захотели, у тебя все расписано, – говорит Джен. – Поэтому считай, что я к тебе с личным вопросом.
– О как! Вообще-то по графику сейчас обед, но я уже неделю как на жесткой диете, – Павел хлопает себя по едва наметившемуся брюшку. – Так что, без проблем. Умеющие могут пострелять, не умеющих могу ввести в курс дела. Паспорта с собой? Быстренько оформляемся и пошли.
На ресепшене быстро выяснилось, что стрелять не умеет только Алекс. Более того, девчонка ни разу в жизни не держала в руках оружия, опаснее кухонного ножа или дротика, которыми в парках предлагают пробить разноцветные воздушные шарики за приз. Даже в развлекательных тирах с потасканными винтовками стрелять позволялось только Максу, потому что именно он хотел быть в глазах подруги сильным, смелым и умелым. Алекс подыгрывала с великодушием более зрелого человека. Но непосредственная близость настоящего тренировочного тира вызвала у девчонки неподдельный восторг.
– Что это? – она тычет пальцем в чугунную конструкцию в углу, похожую на урну, забитую странным веществом, которая накрепко вкручена в пол.
– Пулеулавливатель, – отвечает Джа. – Сюда приходят со своим оружием, но прежде чем войти в тир, нужно убедиться, что оно не заряжено. Или что шальная пуля не застряла. Для этого требуют выстрелить в пулеулавливатель.
– Так вот как он выглядит. А это настоящие пули в стакан впаяны?
– Не, вряд ли. Это ж сувениры.
– Все равно круто.
Птенчик с любопытством антрополога разглядывает шкафы, в которых выставлены на продажу сувениры, вчитывается в сертификаты и грамоты. Когда подходит ее очередь записываться, она подает паспорт Голему и уверенно заявляет:
– Мне Чезет-75 и десять патронов, пожалуйста.
Голем поднимает на нее взгляд от журнала посетителей.
– Может, лучше глок? Он полегче.
– И хуже сбалансирован, – уверенно заявляет Алекс. Обернувшись к изумленным друзьям, оправдывается: – Я читала.
– Как скажете.
– Алекс у нас – ходячая энциклопедия, – шепчет Савва Джену и Джа. – Читает все, что попадется под руку и тут же запоминает. Даже если не понятно, о чем. Всегда завидую.
Новые друзья полны сюрпризов. Хорошо, хоть приятных.
Пока Голем, собрав со всех паспорта, переключается с журнала посетителей на базу данных, Джен отводит Павла в сторону.
– Слушай, друг, просьба есть, не в службу, а в дружбу.
– Чем помочь? – откликается Павел с готовностью.
– В прошлый раз у тебя перед нами клиентка была. Блондинка. У нее еще глаза такие огромные и кулон на шее, типа ловца снов. Мы с ней пересеклись как-то в магазине, и я ей на ногу как слон наступил, туфли испортил. Можешь найти ее адрес или телефон? Хочу вину загладить, ну ты понимаешь.
– Понимаю, – смеется Павел. – Сейчас. Толик, тебе журнал пока не нужен?
Голем Толик молча двигает раскрытый журнал в сторону Павла.
– Так, дату помнишь?
– Да вот, три дня назад, – вспоминает Джен и поражается, сколько всего смогли вместить в себя жуткие семьдесят два часа.
Пролистав журнал на пару страниц назад, Павел ведет пальцем как курсором по строчкам, пока не останавливается на имени Джена. Поднимается на строчку вверх.
– Вот она. Кондрацкая Елизавета. Да, Лиза, точно она. Толик, черкани ее телефон. Ой, да ладно тебе. Если что, все вали на меня.
С презрением человека, вынужденного совершить преступление под дулом пистолета, Толик царапает на желтом стикере номер мобильного.
– Спасибо, – говорит Джен Голему. Обернувшись к Павлу, горячо жмет ему руку. – Спасибо, друг. Вовек не забуду.
– Да на здоровье. Ну что, народ, времени мало, идемте стрелять.
В тире их встречает запах пороха, предыдущий стрелок расстрелял изрядно патронов, пол густо усеян гильзами. Девочки входят первыми, озираются по сторонам, хотя смотреть, по сути, не на что: огромный длинный бункер, в одном конце висят две мишени в виде силуэтов, в другом – тоже две в виде круга, вход в самом центре, на стене напротив – баннер с логотипом во всю длину и верстак для подготовки оружия, слева от верстака – шкаф с очками, справа – сейф. Единственное, что можно поразглядывать в аскетичном логове меткости – поделки из стреляных гильз. Павел рассказывал о традиции, старой как сам тир – каждое охранное предприятие, тренирующее здесь бойцов, должно смастерить сувенир. Так появились массивные часы с циферблатом, где отметки часа и минут составлены из разнокалиберных гильз, гротескные шахматы, ощетинившийся волк устрашающих размеров и другие фигуры, часть из которых хочется назвать искусством.
Павел достает из сейфа пистолеты, карабин для Джа и винтовку для Макса.
– Я в детстве болел биатлоном, – говорит Макс, поглаживая гладкий ствол винтовки Мосина. – Но дальше лыж так и не ушел.
– Биатлонисты с агрегатами посерьезнее бегают, – замечает Павел, отсчитывая патроны. – Так, все идем расписываться. Напротив фамилии дата и подпись. Так, теперь девочки налево, мальчики направо. Ты, – показывает на Макса, – тоже налево, потому что в первый раз у нас. Наденьте очки, они защитят глаза от попадания фрагментарных частиц, и наушники, меня вы все равно будете слышать.
Павел заводит пластинкой стандартный речитатив для новичков. Перехватив поудобнее чезет, Джен целится в зеленый блин мишени. Прежде чем выстрелить, напоминает себе обещание брать в руки огнестрел только в тире, но сегодня его решимость колеблется. Противники играют по своим придуманным правилам. Так стоит ли Джену ставить себе ограничения?
Выстрел. Второй. Послушный крючок чувствует не палец – мысли Джена. Третий. Четвертый. Гильзы отпрыгивают вправо, весело стучат о бетонный пол, удивительно, но в наушниках их тоже слышно. Джен выпускает пулю за пулей, глядя в центр мишени, пока к ногам не падает тяжелым размякшим грузом Джа.
Олин крик выстрелом раскатывается по тиру. Джен падает на колени, отбросив пистолет в сторону глядит на зрачки пророка и выдыхает с облегчением – это не смерть.
– Что случилось? – Павел нависает над Дженом. Остальные сгрудились плотным кольцом испуганные и беспомощные.
– Это приступ, Паш, все в порядке. Но он так минут на двадцать, может больше. Нам нужно его куда-то положить.
– Что за приступ? «Скорую» вызвать?
– Нет, с ним такое бывает. Не беспокойся.
Устроив голову пророка на коленях, Джен ждет от Павла предложений, куда перенести Джа из тира, но инструктор пристально всматривается в неподвижное лицо пророка, как в маску индейцев, будто силится разгадать ее загадку по застывшим чертам.
Джен не беспокоится, как будет объяснять, для случайных свидетелей придумано несколько баек, они с Джа развлекались, сочиняя на досуге истории одна фантастичней другой. Многие уже прошли тест-драйв на продавцах магазинов, водителях такси и других персонажах. Нужно только вынести Джа из запертого тира, чтобы сразу пулей взлететь на байк и успеть. Самое главное – успеть.
Павел растерянно пятится. Опускает удивленный взгляд на руку, которая все еще сжимает учебный макаров. Заряженный. Снятый с предохранителя. И взводит курок.
На долю секунды Джен ловит его взгляд и понимает, перед ним не инструктор Паша, отличный парень и добрый друг, перед ним – кто-то, подчинивший себе расстояние и время, чья злоба (а может, и не злоба вовсе, так, праздная жажда развлечений) ядом сочится из ниоткуда в их мир, в их город, убивая и издеваясь. Кто-то достаточно жестокий, чтобы постоянно видеть смерть, и достаточно умный, чтобы оставаться невидимым.
И этот кто-то твердой рукой показывает Джену: «Я все про вас понял».
«Сука», – мелькает мысль. Инстинкт работает четко, Джен натаскивал себя, готовил к моменту, когда стальное дуло будет смотреть в упор на пророка. Он падает вниз, заваливается, закрывая Джа собой, но вместо выстрела слышит хлопок и стук металлической рукояти о бетонный пол. Следом валится тяжелое, не сразу, в два этапа – колени, плечо. Джен поднимает голову. Над оглушенным телом Павла стоит Птенчик, держа винтовку за ствол, как бейсбольную биту.
– Он хотел выстрелить, – спотыкающимся голосом лопочет Алекс. – Он...
– Умница моя, – Макс в два шага оказывается рядом, одной громадной рукой сграбастал девчонку в объятия, укутал успокоить, второй осторожно вынул из дрожащих пальцев винтовку. Уговаривает: – Ты все правильно сделала. Ты просто молодец.
Джена слабо хлопают по боку и он, опомнившись, понимает, что все еще лежит на Джа, прикрывая пророка своим телом со всем его немалым весом.
– Дышать нечем.
– Прости, – вскочив на ноги, Джен подает Джа руку, помогая подняться. – Ты это видел?
– Да, – отвечает Джа, мрачно. Отряхивает серую пыль с черных джинсов, вскидывает на Джена злой взгляд. – Ты что, бессмертный в одной футболке? Жить надоело, под пули бросаешься?
– А что я должен был сделать?
– Защищать остальных!
«Да насрать мне на остальных!» – едва не сорвалось с языка, Джен вовремя поймал слова, запер за зубами, крепко, до скрежета сжав челюсти. Конечно, не насрать. Конечно, за каждого из них он будет драться до последней капли крови.
– Я не увидел другого выхода, – огрызается инквизитор.
– Не увидел он… Вот то, что этот гад Алекс не увидел из-за шкафа, это сказочная удача. Птенчик, он тебе теперь жизнью обязан.
Прижимаясь к Максу, Алекс слабо улыбается Джену.
– Мы в расчете.
– Ребят, гляньте сюда, – зовет Савва. Наклонившись над заваленным на бок Павлом, она убедилась, что инструктор дышит, и теперь разглядывает на полу что-то очень мелкое.
Джа присел на корточки рядом.
– Что за шарик? – спрашивает, потянувшись к круглому, с виду – металлическому – шару, который тут же рассыпается в его пальцах бесцветной крошкой, стоило только коснуться.
– Он выкатился из уха, – говорит Савва. – Я видела.
– Парни, что теперь делать-то будем? – спрашивает Макс.
В ответ ему дверь лязгнула замком, и грубый голос по ту сторону предупредил:
– Бросьте оружие. Стрелять будем на поражение.