13 января 1941 г. в возрасте 58 лет умер ирландский писатель Джеймс Джойс, автор «Дублинцев» и «Портрета художника в юности». В память о романе «Улисс», действие которого происходит 16 июня, ежегодно в этот день читателями Джойса отмечается «День Блума», названный по имени главного героя произведения. Заметки Толкина по поводу ранней версии последней книги Джойса – «Поминки по Финнегану» («На помине Финнеганов») хранятся в оксфордской Бодлианской библиотеке.
Исследованием этой рукописи (опубликованной Димитрой Фими и Эндрю Хиггинсом в приложениях к расширенному изданию толкиновского эссе «Тайный порок») занималась толкиновед Маргарет Барбара Хайли, чья докторская диссертация (Университет Глазго, 2006) была посвящена модернистским аспектам в творчестве К.С. Льюиса, Дж.Р.Р. Толкина и Ч. Уильямса. На работах М. Хайли основан раздел, посвящённый Джойсу, в книге Х. Ордуэй «Современный круг чтения Толкина».
С 1924 г. фрагменты романа Джойса «Поминки по Финнегану» под названием «Неоконченный труд» публиковались в литературных журналах. Ранняя версия одной из частей под названием «Анна Ливия Плюрабель» сначала вышла в издании «Navire D’Argent» (1925), в авангардистском журнале «transition» (1927), в виде брошюры – в США в октябре 1928 г., а в Великобритании – в июне 1930 г.
Рукопись Bodleian Tolkien MS. 24, fol. 44–45 связана с подготовкой к лекции о создании вымышленных языков «Тайный порок», прочтённой 29 ноября 1931 г. перед Джонсоновским обществом в оксфордском Пембрук-колледже, и датируется тем же годом (1930–1931). Рукопись представляет собой свидетельство, что Толкин ознакомился с творчеством Джойса ещё в процессе подготовки указанной работы.
На обороте обоих листов размещены две таблицы согласных для шести эльфийских языков. Кроме того, на обороте листа 44, опубликованном Арденом Р. Смитом в 20-м выпуске «Парма Эльдаламберон» в начале написано по-эльфийски «Анна Ливия Плюрабель» (транскрипция: an̄a livia pluṷrabel) затем эта строка вычеркнута, а далее следует запись «профессор Джон Рональд Руэл Толкин / 20 Нортмур-роуд, Оксфорд» (адрес, по которому он жил с семьёй с 14 января 1930 по 1947 гг.) и три английских текста молитв – также записанных фонетически тенгваром.
Заметки на лицевой стороне озаглавлены: «Анна Ливия Плюрабель». По мнению Хайли и Ордуэй, заголовок относится не столько к героине, сколько к названию брошюры, в которой был опубликован джойсовский фрагмент. Он аккуратно выполнен чернилами, но выше него в правом углу приписано карандашом: «own corpus / Fonway / aiþei». Исследователь Эндрю Хиггинс предполагает, что в первой строке имеется в виду «собственный корпус» толкиновских языков; вторая – отсылает к вымышленному Толкином «языку острова Фонвей», «фонвежскому», рассматривавшемуся в рамках лекции (в сборник «Чудовища и критики» соответствующий фрагмент не вошёл); третье слово («мать» по-готски), присутствующее также на странице с эльфийскими согласными и постановкой ударения, возможно, относится к его же раннему языку, основанному на готском («гаутиск»). Время добавления этой приписки неизвестно и, по мнению Хиггинса, может отличаться от создания заметок по Джойсу.
Ниже заголовка идут записи, поспешные, запутанные и плохо разбираемые. По словам Хайли, они были не предназначены для чтения никем, кроме автора, и неизбежно бы отправились в мусор, если бы не толкиновская привычка хранить бумаги.
Толкин, по мнению исследователей, относился к литературной технике «Потока сознания, применённой Джойсом в «Улиссе» и «Финнеганах», безусловно более благосклонно, чем Льюис, который, по свидетельству У. Хупера, пренебрежительно отзывался о «Stream of consciousness», как о «выпускаемом сознанием паре» («Steam of consciousness»).
«Три элемента» – это визуальное представление слова на письме, звучание слова и значение слова. О них сказано ниже.
Слова «Merry Messenger» отсылают к первой строке толкиновского стихотворения «Errantry» («Приключение», «Странствие», «Приключения странствующего рыцаря»), «Жил-был весёлый скороход» (перевод В. Тихомирова), впервые опубликованного в 1933 г. в журнале «Оксфорд Мэгэзин», но написанному ранее (см. статью «Я становлюсь фольклором»). Автор характеризовал его как «образец словесной эквилибристики и развлечений с метрикой». Исследователи отмечают любопытное сходство между окончательной версией «Поминок по Финнегану» и толкиновским стихотворением, заключающееся в циклической структуре: «Поминки по Финнегану» начинаются с середины предложения, а самая последняя фраза романа представляет собой неоконченное начало предложения – того же самого, с продолжения которого начинается книга. Толкин же писал о «Странствии», что «чтец, как ожидалось, сразу же должен был, вернувшись к началу, читать всё заново». В том же письме 1966 г. он указывал, что оно должно читаться «с весьма различной скоростью. Для него требуется чтец или певец, способный произносить слова очень ясно, но в некоторых местах очень быстро».
Отмечу попутно, что доказательств того, что Толкин читал полный текст «Поминок по Финнегану» (1939), у нас нет (О. Чилли в этом отношении ошибается), равно как нет и свидетельств о том, что с толкиновским творчеством был знаком Джойс.
«Поток сознания.
«Всего лишь визуализированный (без интерпретации) узор – даже с точки зрения нормальных состояний видимого мира бессвязный или искусственный, или «чудовищный». Невозможен со «значением».
«Случайная мысль» – является сатанинской и анархической.
Все три элемента должны связываться друг с другом и быть в отношениях взаимосвязи: но это, конечно, не означает, что любой из них (а меньше всего – «значение») ОБЯЗАН быть самым важным при конкретном воплощении».
Merry Messenger [«Весёлый посланец»]
«В норме «значение» – и/или при визуальных образах столь сильны, что требуется столько же упражнений по независимому прослушиванию или восприятию независимой МУЗЫКИ ЗВУКОВОЙ СОСТАВЛЯЮЩЕЙ, сколько нужно для того, чтобы слышать определённые зависимые части в оркестрованной музыке*.
Вы можете слышать только чистый, без помех, звук
Merry messenger [Весёлый посланец]
«Значение» здесь, хотя и связано, и живёт своей собственной слабой и незначительной жизнью (которую мы можем назвать при желании «атмосферой») – и взаимосвязано с формой – настолько явно подчинено звуку, что последнему неизбежно уделяется главное внимание.
Но будет нечестно называть его просто экспериментом с «метрикой». Можно и музыку назвать всего лишь «аккомпанементом».
Но с традиционным языком «чистый звук» невозможен. Со всеми «звуковыми группами» связаны (более или менее определённо) некие чувства – их соприкосновение неизбежно пробуждает «значение» – способность искать звуки. И с неизбежностью рождается узор этих сталкивающихся и сплетающихся значений – даже если он причудлив или напоминает сновидение.
Мы можем перейти к «чистому звуку», лишь умеренно написав «произносить звуки» – но звуки, не имеющие значения. Музыка – их «голос», можно сказать, наподобие того, как звучит тихая мелодия флейты без аккомпанемента звучания другого инструмента (хотя на самом деле это гораздо менее различимо и более запутанно – даже если объект сравнения ослаблен). Чтобы принять это, нужно слушать и упражняться.
И даже здесь лучшие результаты достигаются – поскольку так ощущаются связь и характер звуков и их сочетаний, когда они получили своё выражение, – путём создания «языка», в котором звуки нечто «обозначают» (пусть, возможно, только для одного автора)».
*«the independent MUSIC of the SOUND PART» (подчёркнуто Толкином) и «orchestrated music» – по Хайли; Фими и Хиггинс расшифровывали это как «the independent contribution of the sound part», «восприятию независимого значения звуковой составляющей» и «the distinctive music», «проявляющей особый характер»:
«Normally ‘meaning’ – and/or at visual pictures are so strong that it needs as much training to listen independently or appreciated the independent contribution of the sound part, as to listen to certain subordinated parts of the distinctive music».
По мнению Хайли, использование стихотворений на эльфийских языках во «Властелине колец» способствует тому, чтобы читатели обратили внимание на чистый звук, в духе Джойса. Хайли приходит к выводу, что ни Толкин, ни Джойс не достигли идеала чистого звука, оторванного от значений.
Стоит добавить, что по завершении толкиновской лекции 29 ноября 1931 г. завязалось обсуждение, связанное с «эксцентричностью» языка Джойса и Гертруды Стайн, затянувшееся за полночь. Остаётся лишь согласиться с Фими и Хиггинсом, выразившим сожаление, что от этой дискуссии осталось лишь краткое упоминание в протоколе собрания Джонсоновского общества.
Публикация статьи на Дзене одобрена автором. Оригинальный материал - здесь.