Мика Стримбан, высокий, рыжий, строгий, в белом халате, накрахмаленном колпаке и маске в два щелчка удалил гланды.
Отец пожаловался на частые ангины сына, тот хмыкнул, мельком посмотрел горло и коротко бросил, надо чиркнуть.
Димасик подумал, шутка и вдруг больница. Крашеные стены, деловые медсестры, каталки, слепящий свет.
Тетеньки в белом закрыли лицо грубой тканью с прорезью для рта, вставили упоры - не сглотнешь, и дважды укололи в гортань, которая постепенно стала наливаться твердостью и неметь.
Через пять минут зашел Аполлон, буркнул что-то, резко взял за голову, повернул туда-сюда и решительно засунул в горло металлический предмет.
Не сразу осознал что. Изнутри казалось пинцет или ножницы, только длинные, с загибом на конце. Предмет зашел поглубже и Димасик поперхнулся спазмом, и тут щелчок. Безболезненный, глухой. Даже не успел понять что к чему.
Все, сказал Мика, тащите в палату.
Главное, не заплакал, вел себя по-мужски, но вкус остался навсегда. Чужой, металлический, глубокий. Смешанный со страхом, удивлением и горячим дыханием.
Ты-герой, сказал папа, настоящий герой.
Поверил
***
Школьная линейка на первое сентября. У Димасика один цветок - забыли купить букет и мать сунула, что нашла. Пока нес уронил, а подняв, осознал глупую неуместность положения. Цветок был старый. Белая астра, которую искупали в луже, неторжественная, хилая и блеклая. Вот подарю, а она подумает, от чистого сердца. Пусть маленький, несуразный, единственный, и скажет, это лучший в мире подарок.
Рядком встали в коридоре, поочередно подходили с букетами. Большими, светлыми, праздничными, однако Димасик замешкался, стушевался, подумал, может не стоит, может лучше скрыться в толпе, сыграть отсутствие, а цветок засунуть подальше...
Замельтешил, попытался протиснуться назад и тут прилетело.
Учительница его заметила, прилюдно и нарочито громко спросила, собирается ли дарить цветок - ведь этот цветок он принес ей, правда, и тут припечатало по-полной. Слова не мог сказать. Остальные смеялись, а Димасик, хлебая позор, тупо молчал в пол.
***
В палате лежали втроем, кроме него, четвероклассника, шестиклассник Андрюха с костылями и аппаратом Илизарова на ноге и Сашка из восьмого. Накануне прыгали на велике и он неудачно приземлился - коленка распухла и ходить стало невозможно.
Пацаны лежали давно и вели себя по-хозяйски вальяжно. Андрей пытался обалтывать девчонок, назначал ночные свидания, торчал у окна, подмигивал в столовке, а в палате все время матерился. Короче, играл бывалого и сыпал пошло-половыми историями. Хуже, убедил, что все мужчины и женщины, раздевшись догола, занимаются этим. В том числе, его родители.
Как-то поспорили, кто шире откроет рот. Димасик победил, чуть не проглотил резиновый наконечник от костыля. Он же герой. Оказалось розыгрыш.
Трижды ставили укол в колено. Болезненный и длинный. Вытягивали жидкость из чашечки. Раз за разом, и всякий раз она возвращалась и опухоль не спадала.
Прошло три недели. Родители приезжали каждый день, привозили еду, фрукты, а он спрашивал, когда.
Больница была забита людьми со странными конструкциями на руках и ногах. Тонкие металлические окружности и закрепленные на них спицы, пронзающие кости насквозь - а ты как думал, кость сверлят и стержни просовывают, погоди, тебя также нашпигуют, нагнетал ужасу Андрюха.
На следующем осмотре в процедурную ворвалась толпа.
Кто тут у нас, резко спросил самый главный коротышка, потом глянул на снимок, помычал и вдруг, резко прихватив коленку, даванул со всей мочи. Адски даванул. Димасик взлетел от боли и удивления - не мог понять, как можно без предупреждения и почему не сказали про операцию родителям.
Наконец коротышка закончил. Теперь нормально, хмуро пробурчал он.
И правда, через несколько дней выписали.
***
Кантовский императив. Интуитивно принятый с детства, когда человек не может рассматриваться как средство. Каково же было удивление, когда понял, что дружат из пользы. Из-за солдатиков, книг, пластинок или шмоток. Чтобы унизить или посмеяться, а когда постарше - втереться в доверие, обрести статус хорошего друга, после чего обременить дикой просьбой или требованием решить вопрос.
Ох как трудно принять новую нормальность, ведь изначальная установка была совершенно иной. Мы всегда важнее единицы, и если друг, близкий или свой, значит мы. На самом деле, манипуляция. Гадкая и обидная.
Кидалово и швырялово, невозвратные займы, дружеские подставы, липовые наводки. О сколько их упало в эту бездну.
Юрка Ломакин - чудный тихий вьюнош, работал лаборантом на кафедре, а по субботам брал бытовые халтуры. В перестройку сколотил из друзей ремонтную бригаду, потом кооператив. Первый же дележ итогов закончился печально. Заманили в гараж и того. Царствие небесное. Дальше больше. Заказуха, подрывы, поджоги. Партнеры.
Сашка, клявшийся вопросом жизни и смерти, занимал по дружбе, и тут же отдавал в рост. Гобсек.
Страшно обижался отказом. У тебя просто лежат, рассуждал он, а я пристраиваю к делу.
Тогда делись наваром, говорили ему с усмешкой.
Большие глаза, раздутые возмущением ноздри, полыхающие обидой щеки - я ж тебя как друга прошу. Пьянка, одиночество, а в сорок восемь на небко.
Клянчили, молили, стояли на коленях, клялись жизнью родителей, а получив, шиковали в банях, покупали краденные мерсы и золотые цепи в два пальца.
На голубом глазу.
Ты что, не веришь, хочешь на колени встану, мамой клянусь.., понимаешь, бабки зависли в латвийском банке..., войди в положение, менты наехали...
Легион. Одноклассники и одногруппники, со двора, школы, института или работы. Решившие наскоро приподняться, сменившие имидж советского лоха с образованием на крутизну братка, лихость комерса или деланную солидность решалы. Прикрытые визиткой эспэшника или гэбэшника. Вчерашние доценты, аспиранты, врачи или инженеры, козырявшие коцаными аудюхами, черными кожанами, газовым оружием и связями с криминальными авторитетами. Сменившие лаборатории и аудитории на конторы, стрелки и сходки. Пьянки, куражи, долги и бега.
Слаб человек, легко поддается на искусы и соблазны, охотно принимает желаемое за действительное и всячески лелеет собственную исключительность - если нельзя, но очень хочется, то можно. Ему можно. Поперек закона и традиции, пристойности и достоинства, чести и совести. Переворотом