Дарья Тоцкая о книге Майкла Кристи «Гринвуд» в переводе Михаила Гурвица.
Когда канадец Майкл Кристи пишет о деревьях, он будто изготавливает «роман — большой книжный шкаф». Ключ к тексту — сама жизнь писателя: пребывание на лесистом острове Гальяно и работа психологом в прошлом, с бездомными и имеющими ментальные заболевания людьми. Любопытно, что имя супруги Кристи, канадской писательницы Сидэ Бауэрс, переводится как «кедр».
Итак, в центре повествования — остров Гринвуд. Он то дает пристанище, то избавляется различными способами от нескольких поколений людей (впрочем, напрямую остров не персонифицируется). Поколений всего будет пять: для дерева — такая малость. Богатые и отверженные, защищающие лес и рубящие его, восстанавливающие уже вырубленное, продающие древесину, исследующие живые деревья… Одни будут сознательно выбирать себе жизнь: незавидную или успешную по человеческим меркам, другие будут слепо плыть по реке обстоятельств. Впрочем, и это все иллюзорно.
«Я больше не хочу жить в микроавтобусе, — признался он. — Хочу жить нормальной жизнью. И в нормальном месте жить хочу. С нормальной едой.
Эверетт обернулся, взглянул на него и положил ему руку на голову:
— Не бывает никакой нормальной жизни, сынок. От этого вранья нам больнее всего».
«Гринвуд» читается за несколько вечеров от корки до корки, но только в том случае, если есть у читателя такая потребность: следить за крахом целых поколений, попутно наблюдая за тем, как Дугласовы пихты слишком рано выпускают в воздух пыльцу или как женщина собирает и сдает грибы, чтобы прокормиться зимой… При этом в динамизме и насыщенности фабуле романа не откажешь. И отдельная благодарность переводчикам саги, что не стали дословно переводить название («зеленый лес»), не только потому что Гринвуд — это еще и фамилия, но и оттого, что лес не породнится с человечеством.
На первый взгляд, Кристи чересчур драматизирует судьбы всех, без исключения, героев. В одной точке сюжета могут происходить одновременно два значимых для разных поколений события. Впрочем, не особенно хочется автора «ловить за руку» и говорить, «что так не бывает» (бывает, в знании психологии писателю не откажешь). Позже приходит эмпатичное осознание, что читателя необходимо удерживать на протяжении немалого объема книги, отсюда и излишняя драматизация. Портреты героев выполнены в «Гринвуде» объемно, но помести Майкл Кристи надолго одного из своих персонажей в бессюжетную среду — и выяснилось бы, что тех средств, которые он использует, оказалось бы недостаточно, чтобы остаться с персонажами наедине хотя бы на десяток страниц.
Кристи начинает с недалекого будущего: пылевые бури наполнили планету, леса почти вымерли, из-за пыли и насекомых свирепствует «реберная чахотка»… (Примечательно, что в Канаде роман был опубликован всего за несколько месяцев до начала эпидемии коронавируса.) А затем происходит погружение в прошлое, вплоть до Великой Депрессии. Лес несколько раз приютит людей, но каждый раз они будут из него исторгнуты. Лес как архетип детства, спокойного места, куда человеку не будет возврата, куда он страшится никогда не вернуться, даже в посмертии. Несмотря на то, что смертей будет много — и людей и деревьев — Кристи не заглядывает в посмертие, он ведет себя как писатель-плотник: если и верит в отделимую душу человека и дерева, то старается работать с ней, только пока она в своей материальной оболочке.
Вряд ли кто-то сможет упрекнуть автора и в том, что роман — «мужской и о мужчинах», женщина в его «Гринвуде» будто лишена тайны вообще — черта нового времени, увлекшегося психологией. И, на мой взгляд, прекрасно, что Кристи не отделяет от женщины ни физиологию, ни сексуальные желания, ни ее заблуждения — он с благоговением относится к феминности без идеализации. Впрочем, нигде в эротических сценах писатель не заходит шокирующее далеко, не живописует насилие и то, что способно вызвать отвращение, тоже не выводит на передний план. И это милостивое отношение к читателю подчас играет с Майклом Кристи дурную шутку: без шоковых эмоций обстоятельный, неспешный роман просто «не царапает» душу так, чтобы в нее влиться и стать частью читателя. «Гринвуд» не скучен, нет, но не ждите от него ничего по-настоящему нового.
В книге очень много запахов («лисички слишком сильно отдавали лесом, очень напоминая дух матери: легкий аромат персиков с орехами, смешанный с запахом влажной земли»). Отдельные сцены легко визуализируются и почти осязаемы, а средства выразительности чередуют шаблонные (чтобы упростить и ускорить чтение) и авторские решения (что должно бы продемонстрировать внутренний мир автора и писательское мастерство). Язык в целом приближен к разговорному, но все-таки автор оставляет в тексте «пасхалки», например, дает одному из персонажей инициалы своей жены. Кристи часто применяет резкое, как удар во время прыжка в воду, вхождение в какую-нибудь, даже ознакомительную сцену, иногда производит раскрытие персонажа через болезнь или особенность, даже если это просто несварение желудка, — чтобы читатель следил за этой безделицей-подробностью, вроде любви к козьему молоку, а после вдруг оказался поражен изменениями, произошедшими с персонажем… Сочувствуем ли мы по-настоящему героям? Нет, это что-то другое…
Отдельным списком в конце издания Майкл Кристи приводит те книги, которые пригодились ему для работы над текстом: от пособий по столярному делу до литературы о наркомании, в самом тексте он нередко упоминает классиков: от Толстого и Достоевского до Джейн Остин, Гомера и Диккенса. Короче говоря, автор не скрывает от нас остов своего произведения, давая возможность читателю самому определить влияние на фабулу и язык, оказанное различными источниками.
Отдельные афоризмы рассыпаны по роману, как из мешка с зерном на высев: «А завистливый человек, насколько мне известно, от зависти глупеет». Но основные идеи напоминают грани некоего кристалла: а) человек настолько подтачивает зеленое убранство планеты, что не говорить об этих изменениях нельзя; б) труд одного человека на благо экологии не окупает того вреда, который причиняют корпорации; в) проблемы экологии невозможно решить в течение одного поколения; г) нельзя демонизировать тех, кто вредит экологии и обелять тех, кто борется за нее — для сохранения лесов мы должны найти какие-то другие способы, чем осуждение и идеализация.
Такой подход явно выводит Кристи из стана оголтелых эко-активистов и не причисляет его к тем, кто над ними высокомерно посмеивается. Он хочет оставаться объективным, при этом пролепсируя выдуманные последствия сегодняшнего дня на день завтрашний. Он хочет оставаться честным, говоря о проблемах экологии, и при этом открыто любить гигантские пихты.
Sleep now, quiet forest. — «Спи спокойно, тихий лес».
«Истинная цель матери-природы состоит в том, чтобы обратить нас, людей, в прах, из которого все мы вышли, и при этом чем скорее, тем лучше…»
#рецензия на книгу #современные авторы #литературная критика #формаслов