Вчера состоялся финальный матч розыгрыша Лиги чемпионов УЕФА, самого важного клубного турнира в мире. Формально выше него стоит Межконтинентальный кубок, но реально эти два соревнования по масштабу и значимости несравнимы.
Интереснейший матч был наполнен игрой. Игрой мастеров, борющихся, в первую очередь, не в стиле вольников или дзюдоистов, а соревнующихся в лучшем обращении с мячом.
Лучше это получилось у мадридского «Реала». Замечу, что уровень собственно футбольного действа был столь высоко поднят преимущественно за счет действий ливерпульцев и, в первую очередь, - их блестящего нападения.
Мне очень нравится Юрген Клопп. Для меня, он на сегодня тренер номер один в мире. Но терзаемый двумя противоположными внутренними чувствами, я больше рад победе Мадрида. Из иностранных команд – когда более вовлеченно, когда менее – я всегда болел именно за «Реал». Что, соглашусь, дело очень простое: вон сколько у клуба наград. В оправдание и в объяснение скажу, что все начиналось у меня еще в детстве, а ребенка чаще всего привлекают состоявшиеся победители.
По мне, в этой конкретной игре победа одержана благодаря старому и искусному лису Анчелотти.
Все это о футбольной части вчерашнего вечера.
Сейчас – о его безобразной нефутбольной части. К несчастью, боком связанной с футболом.
Ужасные сцены насилия, применения слезоточивого газа, бездумного махания дубинкой. Среди пострадавших от этих действий (большинство из таковых приехало издалека, из Британии) есть женщины и дети. Французское государство – а это действия государства – в очередной раз воспользовалось самым простым и дешевым средством – силой, много потеряв при этом в своем имидже. В данном случае соглашусь с мнением вчерашних экспертов с Матч-ТВ: в Петербурге, где изначально планировалось проведение этой игры, такого бы, скорее всего, не случилось. Пожалуй, не случилось бы, делаю я оговорку «пожалуй», учитывая, с одной стороны, международную «славу» английских хулиганов, а с другой - накопленное нашими спортивными организаторами опыт организации крупных соревнований, подкрепленный для надежности тройными мерами безопасности в соответствии с принципом «как бы чего не вышло». Все мы знакомы с часовым ожиданием после крупных матчей, с закрытием ближних станций метро и прочими прелестями. Ну а об отношении к нашей стране, сложившемся в мире после 24 февраля, я и не говорю: оно обязательно бы проявилось в Петербурге.
Люди невероятно давно скучковались в общности, так сказать, в коллективы. Коллективы выработали какую-никакую этику поведения в обществе. Этика эта имеет серьезные люфты. Такие, что кажущиеся разумными меры по установления порядка нередко превращаются в свою полную противоположность.
Совершенствуется дубинка. Сравните деревянное орудие, заканчивающееся сучковатым набалдашником на конце, которым самый сильный атлет общины-стада охаживает негодяя иноплеменника, норовящего исподтишка утащить из чужого общинного котла лакомый кусок мамонтины, и нынешний профессиональный снаряд полицейского. Земля и небо. Последний, как сказали бы в его рекламе, «приятно радует глаз смотрящего на него снизу вверх». Приятное, воспетое рекламой ощущение глаза, оказавшегося в итоге на лице лишним.
Кухонный нож нередко превращается в орудие убийства. Все зависит от субъекта, действующего в конкретной ситуации, и от обстоятельств. Нож не запрещен только благодаря тому, что существуют понятия благоразумия и меры. Вообще, мера – вещь полезная во всех элементах проживаемой нами жизни, а в тех, что связаны с жизнью и здоровьем окружающих – и подавно.
Полиция, что у нас, что во Франции, что в любой иной стране привыкла идти по линии наименьшего сопротивления: бей кого попало (лучше сразу, пока НЕ НАЧАЛОСЬ), разгоняй. Потом отличившихся полицейских гарантированно защитят, а то и наградят. A posteriori навороченное ими объяснят как действия по защите тех самых жизни и здоровья. Вопрос о соразмерности ставится редко, только если зашибли кого-то насмерть, да и то не обязательно
Я из своей жизни вынес мнение, что по отсутствию соразмерности моя страна идет в лидерах. В ней все крупными мазками: уничтожить класс («уничтожить людей» – звучит как-то ненаучно и для далекого от науки человека отталкивающе), сослать целые народы в тьмутаракань, заподозрив их НАЦИИ в желании воспользоваться военной ситуацией для осуществления своей сепаратистской мечты, и т.д., и т.п.
При этом вопрос счастья человека тоже ставился в коллективистском масштабе. Из каждого репродуктора во времена СССР звучали рассказы и песни о счастливом житье-бытье сейчас и об ого-го каком – в будущем. А счастье можно добыть, лишь, убив, посадив, заморив, изгнав не желающих его, счастья.
Вообще термин «социальная справедливость», кажущийся сам по себе вполне определенным понятием, сильно размывается и теряет четкость, если коснуться частностей. А частности – это именно то, что связано с каждым конкретным человеком. Маркс разработал сильную экономическую теорию, очень сильную. Но ему этого было мало. Неизмеримо меньше она бы стоила, не прикрепи он ее к вечной и неисполнимой мечте человека о счастье в будущем. Маркс указал дорогу к счастью не в «том», а в этом мире. Теория была создана путем соединения двух начал, двух противоположностей: материального и духовного, реального и идеального, и т.д., и т.п.
Первой страной, попытавшейся эту теорию претворить в жизнь, оказалась, к несчастью, наша. Крах данного эксперимента сочувствующие ему часто объясняют отсутствием полезного во всех делах опыта. Я не из тех, кто отрицает какие бы то ни было достижения нашего социализма, они были, но неизбежны были и потери. Неизбежны. И не только потому, что мы были первопроходцами. Их никак было не избежать из-за утопической доктрины о возможности достижения счастья для всей общности людей, пусть изначально оно планировалось (по Марксу) для всего человечества, а позднее другой, грузинско-русский, гений сократил это счастье до одной нашей страны.
С одной стороны, несомненно, человеку лучше жить вдалеке от других, лупящих его, когда им взбрыкнется. С другой – он животное общественное, да еще и отравленное всем наследием цивилизации, лишенное ею своей дикой силы да еще ею же и отесанное.
У нас, переждав временной карантин, пока не стерлось негативное отношение к слову «полицейский» по ассоциациям из царской поры, вернули государственной институции охраны порядка ее изначальное наименование. Власть идет вглубь и вширь: у нее постоянно растет страх перед возможными действиями со стороны народа. Особенно он усилился после событий украинского Майдана.
Появилась и численно растет т.н. Российская гвардия. Слово «гвардия» - итальянского происхождения, и означает оно «защита». Защита кого и от кого?
Например, богатая традициями военная гвардия, поучаствовав и отличившись в войнах, стала восприниматься как лучший, отборный элемент всей армии. Решающий вклад гвардия внесла и в отечественные дворцовые перевороты. Даже в относительно недавние времена видные военные к таким делам привлекались очень активно (Жуков, Батицкий) или пытались стать в них видными действующими лицами (Язов, Варенников).
Нынешней Росгвардии правильнее всего было бы присвоить наименование жандармерии. Эта служба существовала в дореволюционные времена, но также скомпрометировала себя перед народом собственными действиями.
А так, jens d’armes – это дословно с французского – «люди оружия», т.е. внутренние войска, ВВ в красных фуражках, которых в наших лесах вокруг плесецкого космодрома можно было увидеть только на тамошних жестоких «гауптических вахтах».
Вообще-то, я не призывал бы смешивать военную гвардию с этой, почему-то олицетворяющей в названии все отечественное. И смотреть, что за люди идут туда и зачем идут.
Люди, выполнявшие работу нынешней Росгвардии, всегда считались у населения неизбежной частью общества. Но никогда не почитались.
Они полезны, когда действительно нужны. А почему их не почитают? Потому, что суют их куда попало, а сами они действуют крайне шаблонно и примитивно.
ДО НАСТУПЛЕНИЯ 2030 ГОДА ОСТАЕТСЯ 2772 ДНЯ (ПОЧЕМУ Я ВЕДУ ЭТОТ ОТСЧЕТ, СМ. В "ЧЕГО НАМ НЕ ХВАТАЛО ДЛЯ РЫВКА?").