Чтобы разгадать загадку этой старушки из "Двенадцати стульев", мне пришлось немало попутешествовать.
Раньше я, как и большинство, не обращала на гражданку Кокушкину из туальденорового чертога никакого внимания: она была безликим статистом, героиней второго плана.
Мечты Ипполита Матвеевича о Франции растравили душу и мне, и вот, как только я стала работать, моей первой финансовой целью стала поездка в эту страну.
Это был недорогой автобусный тур, пролегавший по насыщенному маршруту, от Страсбурга до Ниццы.
Сначала было весело: мы не особо считали деньги, приобретали сувениры и лакомились местными деликатесами вроде улиток.
Лакомились — это я для красного словца написала. Я лично только облизнулась. В ресторане мне принесли блюдо из 12 улиток и специальную вилку искривленной формы. И вот тут выяснилось, что извлечь улитку из лабиринта ее панциря не так-то просто...С разгромным счетом 10:2 улитки победили.
Но вот на подступах в Ницце мы поняли, что поиздержались, а до дому еще далеко. И стали уже внимательнее считать деньги: цены-то приличные.
В Ницце нас разместили в самом дешевом отеле. Был вечер, мы шли по темной улочке, и вдруг женщина крикнула, смеясь — смотрите, а вон наша звездочка мигает на вывеске.
Действительно, одинокая звезда дешевого отельчика подмигивала уставшим туристам.
И вот там-то, под бледными лучами этой бюджетной звезды, меня впервые посетили мысли о семействе Ульяновых. А на какие, простите, шиши они не вылазили из Франции, Швейцарии и прочей заграницы? Достоевский, например, ездил в Европу с литературных заработков. Источник его дохода совершенно очевиден. А здесь все покрыто густым туманом.
Партийное жалованье имело место быть, но что-то мне подсказывает — на него не шибко разгуляешься. Иначе от желающих было бы не отбиться.
Переводами сочинений о бродящем по Европе призраке коммунизма на саму Европу больно-то не наскребешь. Это не романы Достоевского, мягко говоря.
А потом я съездила еще на экскурсию в Шушенское. И там экскурсовод с гордостью продемонстрировала очень дорогое ружье, принадлежавшее вождю. Его стоимость явно выходила за рамки скудного довольствия, которое он получал в, прости Господи, ссылке, больше смахивающей на курорт.
Подробные ответы, "за чей счет этот банкет", я нашла в монографии Д. Волкогонова. Финансовые ручейки, позволявшие вождю пролетариата комфортно жить в странах будущего каплагеря, были разной природы — и партийная касса, и гонорары, но основное — эта все-таки рента с имения Кокушкино.
Эти нетрудовые доходы и давали возможность будущему лидеру, не думая о хлебе насущном, обкатывать теоретическую базу о государстве рабочих и крестьян в дружелюбном южном климате.
Посмотрите, какой получается натюрморт: в декорациях бедности, нищеты и разрухи старушки поют романс про тройку.
А тройка — это неизбежные ассоциации с Гоголем.
Это тройки знакомый разбег...
Вот куда птицу-тройку в итоге завели те, кто паразитировал на чужом труде. И цветовая гамма этой сцены тоже не случайна: алый революционный кумач очень быстро обратился мышино-серым оттенком пост-революционной действительности.
Бабушка мне рассказывала про одного бойкого парнишку из сибирской деревни времен раскулачивания, который не побоялся бросить в новых хозяев жизни такой вот рифмовкой:
Был царь Николашка — были хлеб и рубашка, а пришла советская власть — в котел нечего класть.
В экранизации Гайдая Альхен кричит — "Кукушкина"!
А у нее другая фамилия. Дающая подсказку, на чьем горбу иные въезжают в рай. И в этом вся соль...
На фото старушка из другой экранизации, Марка Захарова: уж больно фактурная.