Иногда я наливаю себе чай или достаю из холодильника сыр и, случайно оборачиваясь, вижу твоё лицо. Ты стоишь буквально в метре от меня, повернувшись в профиль, и непринуждённость твоего вида, то, что ты смотришь не на меня, а как будто немного в сторону, но вот сейчас немного довернёшься и взгляд твой встретится с моим – всё это превращает внезапно возникший мираж в момент более реальный, чем многие из тех, что были у нас по-настоящему. Это видение обретает объём и цвет, настолько совершенные до мельчайших деталей, будто это просто один из дней, которые мы проводили вместе.
В это мгновение, мне кажется, ты задумываешься обо мне также буднично и случайно, как я иногда, без всякого повода, часто с лёгкой долей неприязни, такой ревностной, лёгкой поверхностной неприязни, что бывает у соперников, которые не испытывают друг к другу реальной ненависти, но всегда им кажется, что тот, с кем они соревнуются, слегка чем-то хуже их самих. Ты думаешь обо мне с неприязнью, но вместе с тем, и с той потаённой, запрятанной теперь далеко, выученной за долгие годы, безусловной нежностью. Ты задумываешься и на секунду выпадаешь из своей реальности, и приходишь в мою, появляешься на моей кухне, где я стою в пижаме, насыпая в чайник заварку и внезапно почувствовав рядом твоё дыхание, оборачиваюсь. Ты, конечно, не успеваешь ничего понять. Это телепортация не была тобою запрошена – так, лёгкие проделки подсознания, скрещивание миров, ошибка кода. Ты почти не ощущаешь её – она встраивается в твой день 25м кадром, оставляя странное, почти неуловимое ощущение присутствия. Также неожиданно проявляюсь порой и я – в тех местах, где мы бывали с тобой и которые навсегда останутся местами прошлого. И ты, поворачиваясь, словно от лёгкого прикосновения, видишь рядом меня.
Мы становимся дальше друг от друга. Каждый день каждый из нас старательно делает шаги в противоположные стороны. Кто-то меньше, кто-то больше. Когда кто-то из нас устал и хочет повернуться, и просто стоит на месте, растерянно разводя руками, другой бежит что есть силы. Так мы помогаем друг другу. Мы проделали уже отличную работу и будем идти ещё. Когда-нибудь (очень-очень не скоро) расстояние между нами станет таким огромным, что покроется мутной молочной дымкой, и издалека не будет видно и силуэта. Тогда, может быть, мы перестанем идти, зная, что даже если и захотим вернуться теперь, это будет невозможно. Но пока, стоит нам повернуться вдвоём и одновременно сделать шаг, как по всем законам жанра мы будем мгновенно притянуты на расстояние каких-то метров и ничего не будет стоить их преодолеть.
Мне не хочется видеть, как подбежав ко мне, ты отпрянешь, вздрогнув, как от удара, не найдя в знакомых чертах, привычного, твоего. Я не хочу тебя напугать, не хочу, чтобы ты почувствовал себя обманутым из-за того, что То, что ты думал навеки теперь статично и предсказуемо, пусть даже то, от чего ты давно отказался, вдруг изменилось. Не хочется и мне терять нечто, служившее мне источником ответов на многое, стержнем, вокруг которого кружились мои нехитрые представления о жизни и любви.
Поэтому мы просто приходим друг к друг – прошлое законсервировало нас друг для друга, словно глупые фрукты, и мы сохраняем все эти привычные ласково-смешные, капризные, упрямые, задумчивые чёрточки, что когда-то любили. Так запоминают умерших и ушедших. Так запоминают город детства и свою старую комнату, оклеенную жёлтыми обоями в цветочек, так – увы – остаются в памяти те, с кем нам не расти на одной гряде. Это воспоминание – один из тех столпов, что держат наше подсознание, словно огромные сваи – а поверх дорога, по ней со скоростью света проносятся мысли. Оно – это воспоминание – наша опора и без этого мы уже не будем нами никогда, значит мы остаёмся друг у друга. Я пыталась тебя разрушить, представь, пыталась раздробить огромную бетонную колонну, чёрт её знает, сколько метров диаметром, сколько в высоту. Но расшибла лоб, колени и локти – до сих пор ещё заживают корочки, а потом взяла огромный железный молот и ударила так, что страшный грохот отразился эхом на огромное расстояние вокруг, словно булыжник, брошенный в воду, совершает всплеск и волнение расходится долго ещё зыбкими кругами по воде. Но даже и после этого она стоит как ни в чём не бывало. Невозможно отпилить сук, на котором сидишь. Повторю – значит мы остаёмся, но строим новые опоры, а эти так и останутся раздробленными, поцарапанными, сыпется с них песок и мелкие камни, но остаются они могучими вековыми гигантами.
Я завариваю чай и поворачиваюсь снова. Твоё присутствие ещё ощутимо, материально, но ты уже понемногу растворяешься. Я сохраняю это ощущение внутри, улыбаюсь дымчато-розовому утру, созревающему на востоке. В следующий раз ты придёшь не скоро. Мне и не надо тебя.