Мелкий как крыса песик иступлённо лает. Рвется на поводке в мою сторону, словно действительно намерен вступить со мной в схватку. Мерзкий злобный той-терьер. Международная Кинологическая Федерация условно признав породу, не усмотрела в ней признаков терьера, и именно потому из названия породы была убрана приставка "терьер". Я мысленно поправляю себя: «Русский той», одновременно удивляясь тому, откуда у меня в голове эта информация?
Показался трамвай. Старенький Tatra Т3. Закругленные углы окон, округлые контуры корпуса, круглые фары-глазки. В детстве, вбегая в такой вагон, всегда искал взглядом красное сиденье. Словно участвуя в необъявленном соревновании, летел к такому через весь вагон. Серые – не в счет. Лучше постоять, или притвориться воспитанным мальчиком и уступить такое место случайной бабуле. Зато красные – трон. Почетное место триумфатора. Такое уступать жалко. Лучше сделать вид, что бабушку не заметил, или задремал. Или, самое лучшее, кто-то другой уступит место, а багряный трон останется мне.
Розовая тётка в розовой кофточке взяла на руки беснующегося тоя – подъезжающий трамвай подходит и им. Слушать этот лай придется дальше. Выпученные глаза навыкате, натужные сиплые тявканья. Захожу в полупустой вагон трамвая. Много свободных мест. Выбираю красное. Розовая тетка выбирает место прямо передо мной. Той смотрит на меня поверх плеча хозяйки. В глазах будто бы злорадство? Рычит. Скалит мелкие зубки-иголки.
Кто вообще может выбрать себе в питомцы такую мерзость? Злобный пакостный характер. Размеры и внешность как у крысы. Вечером на улице, не разглядев в темноте, можно и зашибить это существо по ошибке. Харизма, как у таракана. Руки вымыть хочется уже только от взгляда на такую собаку. И этот натужный, раздражающий, сиплый как голос Лимонова, лай.
Трамвай катится постукивая, пес тихо и уже как-то лениво рычит, тетка болтает по телефону. К нам плывет, пританцовывая, как моряк на палубе, дед кондуктор. Моржовые усы, жилетка, строгий взгляд и громоздкий терминал для оплаты. Тянусь к внутреннему карману за картой. Тетка глядит в окно. Болтает:
- А он чё сказал? А ты чё? Да ладно! – кондуктора она не видит, но кондуктор видит ее. Хмурится еще сильнее. Моржовые усы шевелятся: выругался беззвучно? Целенаправленно подходит к тетке, резко протягивает терминал, хрипло рявкает:
- Проезд оплачиваем!
Крыса-собака подпрыгивает всем тщедушным тельцем, как от удара током. В выпученных глазах одновременно испуг и ярость. Тихий рык, резкий бросок. В руку кондуктора впиваются мелкие зубы.
- Ай, шваль! – рефлексы кондуктора не уступают собачьим. Тяжелый терминал для оплаты звонким ударом опускается на череп песика. Песик падает бездыханно на руки хозяйки. Лица ее мне не видно, но выражение я себе представляю. Нет, я не хочу присутствовать при том, что тут будет дальше. Соскальзываю с красного сиденья-трона, как раз остановка, выбегаю из трамвая.
Двери трамвая закрываются. Уютная, из детства, Татра катится дальше по маршруту. Провожаю трамвай взглядом. В салоне драка. Кондуктор машет терминалом, розовая тетка – круглыми мягкими кулаками, распахнув губастую пасть так, словно собирается целиком проглотить несчастного деда. Немногочисленные пассажиры бегут к эпицентру, явно собираясь принять участие в мероприятии.
Зарядил дождь. Холодные жирные капли, тяжело плюхаются об асфальт. Трамвай скрывается за поворотом, увозя с собой или «Семь смертных грехов» Брейгеля или что-то из Босха, я еще не решил, на что больше похоже. Я решил пройтись пешком.