В повторный прокат выходит «Достучаться до небес» — криминальная трагикомедия о последней поездке к морю, которая в момент своего выхода была воспринята как подражание Квентину Тарантино, но со временем обрела культовый статус. Рассказываем о том, как картина Томаса Яна и Тиля Швайгера вернула в немецкий кинематограф романтический миф, отразила свою эпоху и породила отдельный жанр фильмов об умирании.
Ксения Реутова
Кинокритик, ведущая подкаста «Покалигарим»
В одной из сцен «Достучаться до небес» главных героев подвозит симпатичный молодой таксист в синей кепке. За свои услуги он получает от персонажей Яна Йозефа Лиферса и Тиля Швайгера целую пачку новеньких хрустящих купюр. Потрясенный этой неожиданной щедростью, парень кричит вслед уходящим пассажирам: «Эй, ребята, если я вам еще понадоблюсь, звоните по номеру 2727!» Крохотную роль таксиста исполнил режиссер фильма Томас Ян. Это камео — ироничная отсылка к его собственной биографии: в режиссерское кресло Ян прыгнул прямо из водительского.
В середине 90-х он работал в службе такси и параллельно занимался любительскими съемками. Всю его жизнь перевернула одна случайная встреча. В книжном магазине Кельна Ян увидел Тиля Швайгера и решил заговорить с ним, использовав как предлог недавнюю картину с участием актера — комедию «Самый желанный мужчина». Швайгер внимательно выслушал незнакомца и объявил, что готов прочитать его сценарий, если таковой когда-нибудь появится. Позже Ян отправил ему сразу два текста. Первый, носивший название «Американская мечта», актера не заинтересовал. А вот второй он захотел совместно доработать. Так родилась история о двух смертельно больных пациентах, которые сбегают из больницы на угнанной у бандитов тачке, чтобы в первый и последний раз увидеть море.
На подпевке у Квентина
Критики, рецензировавшие картину сразу после премьеры в феврале 1997 года, окрестили Яна «немецким Тарантино». Конечно, небезосновательно. Всего несколько лет назад «Криминальное чтиво» сенсационно получило «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля и разошлось на цитаты. Мир охватила «тарантиномания». Во второй половине 90-х в разных странах начали появляться режиссеры, занимавшиеся беззастенчивым эпигонством. Во Франции вышел брутальный «Доберман» Яна Кунена. В Великобритании черной комедией «Карты, деньги, два ствола» дебютировал Гай Ричи. «Достучаться до небес» в этих обстоятельствах казался еще одним — и весьма умелым — продуктом запущенного «Криминальным чтивом» конвейера, производившего лихие и хулиганские криминальные фильмы.
Создатели немецкого трагикомического роуд-муви свои источники вдохновения и не скрывали. Ответственная за производство картины кинокомпания (ее основал Тиль Швайгер, выступивший не только соавтором сценария и актером, но и продюсером) была названа Mr. Brown Entertainment. Любой киноман мог с легкостью разгадать эту загадку: Мистер Коричневый — прозвище персонажа Тарантино в «Бешеных псах».
Саундтрек, написанный композитором Францем Пласой совместно с гамбургской рок-группой Selig, во многом повторял музыкальные композиции из «Криминального чтива». Вступительный анекдот о мужике с разными яйцами (деревянным и металлическим), у которого родились сыновья Пиноккио и Терминатор, — неловкая попытка переплюнуть байку Винсента Веги про «Ле Биг Мак». Немцы позаимствовали у американского коллеги даже его любимый trunk shot — кадр из багажника автомобиля. Он используется в тот момент, когда главные герои Руди и Мартин узнают, что в угнанном ими винтажном мерседесе спрятан чемоданчик с миллионом марок.
Только в кинотеатрах Германии «Достучаться до небес» посмотрели 3,5 миллиона зрителей. Картина стала самым кассовым немецким фильмом года. Тиль Швайгер, сыгравший пробивного красавчика Мартина, во-первых, упрочил свой статус главного секс-символа национального кино, а во-вторых, начал международную карьеру. Ян Йозеф Лиферс, которому досталась роль скромного Руди, стал звездой в масштабах страны. Он, например, много лет вел церемонию вручения наград Немецкой киноакадемии. Фильм принес известность и Морицу Бляйбтрою, который сыграл коверкающего немецкую грамматику бандита Абдула. Ныне такое перевоплощение вряд ли было бы возможным. В реальности у Бляйбтроя нет восточных корней, и его, выходца из очень почтенной австрийско-немецкой актерской династии, вообще можно назвать золотым мальчиком и наследным принцем немецкого кинематографа.
Из ключевых участников съемочного процесса не повезло лишь режиссеру Томасу Яну. После «Достучаться до небес» он снял еще пару фильмов, которые с треском провалились в прокате, а потом ушел работать на телевидение. Ни один из его последующих проектов не имел такого успеха, как яркий дебют. Журналисты, в конце 90-х трубившие о таланте «немецкого Тарантино», довольно быстро о нем забыли. Но сама картина осталась в зрительской памяти, пережив и увлечение массовой публики постмодернизмом, и мощную волну «тарантиномании», и одержимость режиссеров криминальными комедиями. Каким-то волшебным образом ее авторы все же достучались до небес и проникли если не в вечность, то хотя бы в историю кино. Но как им это удалось? И почему фильм о последних желаниях оказался таким живучим?
Эпоха возрождения
Вторая половина 90-х — время расцвета новейшего немецкого кинематографа. Большое кино, как известно, обрабатывает исторические события с некоторым опозданием: у него долгий производственный цикл. В Германии жанровые фильмы середины и конца 90-х были откликом на эйфорию, охватившую значительную часть общества после воссоединения страны. Никогда прежде и никогда после немецкий мейнстрим не был таким энергичным. Главные зрительские хиты той эпохи посвящены двум главным темам: свободе и движению. Рухнули стены, исчезли границы, закончились сотрясавшие страну целое столетие политические катаклизмы. Плодами этого уникального времени надо успеть воспользоваться, ведь и оно не навсегда: история Германии XX века наглядно показывает, как легко движение трансформируется в регресс, а свобода — в несвободу.
«Достучаться до небес», где молодые герои стремятся прожить каждый следующий день как последний, — гимн этой гедонистической сиюминутности, этому желанию ухватить ускользающее мгновение. Если у тебя есть мечты, то осуществлять их нужно здесь и сейчас. То же самое ощущение безграничности, абсолюта и правды «в моменте» пронизывает «Настоящих гигантов» Себастьяна Шиппера и «Эксперимент» Оливера Хиршбигеля, «Муравьев в штанах» Марка Ротемунда и «Жизнь — это стройплощадка» Вольфганга Беккера. Всего через год после картины Томаса Яна на экраны выйдет «Беги, Лола, беги» Тома Тыквера — фильм, в котором главная героиня, раз сорвавшись с места, не остановится, пока не возьмет свое. По дороге она будет постоянно пересекать уже условную границу, некогда отделявшую Восточный Берлин от Западного: так Тыквер показывал, что никаких барьеров больше нет.
Конечно, многие вещи в «Достучаться до небес» четверть века спустя кажутся устаревшими. Смешно смотреть, как герои, стреляя в упор, ни разу никого не ранят. В отличие от фильмов Тарантино крови в кадре здесь нет. Вероятно, это влияние Швайгера. Как тут не вспомнить, что в Германии именно он до сих пор является апологетом сентиментального зрительского кино, которое, развлекая, должно параллельно врачевать души и ни в коем случае не расстраивать публику. Все женские персонажи наделены исключительно обслуживающими функциями: мама, медсестра, секс-работница или продавщица в магазине мужских костюмов, плотоядно заглядывающая за ширму. Но значение слова «драйв» за 25 лет совсем не изменилось — а драйва этому фильму по-прежнему не занимать.
Болезненный романтизм
Самая известная цитата из «Достучаться до небес» — это монолог о море. Его сначала произносит на немецком персонаж Тиля Швайгера, а потом на английском в чуть более сокращенном виде повторяет криминальный босс в исполнении Рутгера Хауэра. «На небесах только и разговоров, что о море. О том, как оно прекрасно. О закате над океаном, о том, как солнце, погружаясь в волны, стало алым, как кровь… А что ты им скажешь? Ведь ты ни разу не был на море».
В 1970-е годы американская писательница Сьюзен Зонтаг выпустила эссе «Болезнь как метафора». В нем она исследовала и разоблачала культурные стереотипы, окружающие рак. Но начиналась ее книга с рассказа о туберкулезе — другой страшной и загадочной болезни, которая считалась неизлечимой в прошлые столетия и часто уносила жизни совсем молодых людей. Большинство мифов о чахотке было создано в эпоху романтизма. Романтики сделали туберкулез «возвышенной» хворью, поражающей гениальных поэтов и нервических дев. Тогда же в европейском искусстве появился мотив скитания неизлечимо больных. Врачи часто прописывали состоятельным пациентам с чахоткой смену климата (на высокогорный или морской), и те превращались в вечных странников, путешествующих в поисках целительной или хотя бы приносящей покой местности.
Немцы не просто активно участвовали в создании этих культурных мифов. Они возглавляли процесс. Романтизм зародился в Германии и подарил миру Новалиса с его «голубым цветком», ставшим символом томления по невыразимому идеалу (в 28 лет Новалис умер от туберкулеза). На немецком было написано и произведение, которое подытожило всю историю чахотки как романтической болезни, — «Волшебная гора» Томаса Манна, действие которой разворачивалось в альпийском санатории для больных туберкулезом.
«Достучаться до небес» перенес этот канон в другое медиа, в другую эпоху (в конец XX века) и на другую болезнь — теперь это рак, мифологическое сходство которого с чахоткой подметила еще Зонтаг. О романтической природе фильма свидетельствует и образ моря, явно пришедший сюда из поэзии и живописи, прежде всего — с полотен Каспара Давида Фридриха, главного художника немецкого романтизма, писавшего морские пейзажи с крохотными людскими фигурками, обращенными лицом к стихии и спиной к зрителю.
Искусство умирать
Сюжет о путешествии к морю настолько прижился в кинематографе Германии, что вот уже 25 лет немецкие герои, у которых что-то пошло не так, только туда и стремятся. Это отражено даже в названиях картин: «Винсент хочет к морю», «В море!». В современных историях это желание далеко не всегда имеет трагический оттенок. Например, в недавнем зрительском хите «25 км/ч» отдалившиеся друг от друга братья вспоминают о детской мечте проехать на мопедах через всю страну и в финале помочиться в воды Балтики. Над сентиментальным тропом, превратившимся в клише, первым, кстати, поиздевался сам Тиль Швайгер. В его фильме «Небеса подождут» один из персонажей привозит главную героиню, неизлечимо больную девушку, на пляж. «Ну и чего?» — разочарованно произносит она, глядя на волны. «Это же море! — удивляется ее спутник. — Ты не хочешь его увидеть? Все больные раком едут на море!»
Вторым важным культурным эффектом «Достучаться до небес» стало рождение в немецком кино отдельного поджанра — фильмов об уходе из жизни. Пожалуй, ни один другой кинематограф Европы не исследует эту тему настолько глубоко и всесторонне. Сценаристы и режиссеры из Германии не стесняются говорить о том, что достойно нужно не только жить, но и по возможности умирать. И если немецкий мейнстрим до сих пор экранизирует такие сюжеты в романтическом ключе, с красивыми морскими пейзажами, крепкими семейными или дружескими объятиями и исполнением всех желаний («Последнее турне», «Самый крутой день»), то авторское кино по завету Зонтаг стремится демифологизировать болезнь и смерть, вернув им сложность и материальность («Остановка на перегоне», «Сестренка»). Но во всех этих фильмах, вне зависимости от режиссерской интерпретации темы, звучит простая мысль о том, что любое «сегодня» всегда важнее, чем «завтра». Завтра может и не наступить. Поторопитесь увидеть море.
11 июня 2022 г. «Достучаться до небес» покажут на Плюс Даче в Парке Горького.
Фото: A7A Collection / «Легион-Медиа», © Staatliche Museen zu Berlin
[data-stk-css="stk4h8VC"]:not(#stk):not(#stk):not(style) { background-color: rgba(247, 247, 247, 1); border-radius: 12px } [data-stk-css="stkOQrKQ"]:not(#stk):not(#stk):not(style) { padding: 29px } [data-stk-css="stkrDzQH"]:not(#stk):not(#stk):not(style) { width: 100px; margin: 0 auto } [data-stk-css-m="stksFvJf"]:not(#stk):not(#stk):not(#stk):not(style) { width: 100px }
