С детства я помню его печальные, чуть не плачущие глаза, когда он умоляюще смотрел на свою жену, и говорил: - Роза, там же свежайшее, его только что привезли, я схожу, ладно? Свежайшее ведь.
- Нет, никуда ты не пойдешь! - как будто железом отрезала Роза, давая четко понять, - разговор окончен.
Довольно часто я слышал этот всегда одинаковый диалог, и детская интуиция подсказывала мне, как несправедлива и жестокосердна Роза, и сколь несчастен и подавлен в своих лучших стремлениях ее муж и мой близкий родственник - дядя Жора. Хотя, в те далекие времена я даже не догадывался, о чем собственно речь. Но как же печально смотрели его глаза, и как грустно звучал его почти шепот: «Свежайшее».
Прошло лет 30. А может больше
- Праздрой. Есть в этом слове что-то от праздника, никаких сомнений. Этимология, брат. Семантика. Это я сразу понял. Не зря, не зря он так называется. Хотя по-чешски, это что-то вроде как «источник». Да фиг с ними с чехами. Мы то здесь, - слава богу, - мой друг Либедихъ произносит свою тираду держа полную кружку на вытянутой руке. Лучи солнечного света проникают через стекло, преломляясь несчетное количество раз в золотом янтарном напитке, выходят с другой стороны кружки уже обогащенными славным пльзеньким хмелем.
- Знаешь, брат мой Либедихъ, я, как впервые попробовал Пльзеньский праздрой, так и полюбил его на всю жизнь. Уж не помню, когда это случилось, но точно знаю, что сразу вот так меня и пробрало. Тебе знакомо это сочетание прозрачного, как бы водянистого вкуса, довольно сильной хмельной горчинки, большой плотности, и что важно для меня лично, малого количества алкоголя. Все, что я так ценю и люблю. Пьется вкусно, легко и много.
- Праздрило, так сказать. Праздрился ты, брат, на всю оставшуюся жизнь, - говорит со знанием дела мой собутыльник и друг. – Мне тоже нравятся упомянутые тобой праздрийское оттенки.
Либедихъ обладает редким талантом моментально находить емкие и верные метафоры. Я их всегда запоминаю, и при случае, использую сам. Мы сидим в «Чешском дворике» на старом Арбате. Разгар лета, Жара. Погода способствует жажде. Но если честно, то мы с Либедихъом хлещем пиво при любой температуре, неважно жарко нам или холодно. У меня это всего лишь третья, еще не начатая кружка за сегодняшний день. Самая вкусная. Сначала, как бы робко, не сразу, слизываю белоснежную пену, делаю первый крупный глоток, потом еще. И уже оставшуюся полкружки я пью медленно, с толком, смакуя.
- Слушай, Конст, - говорит Либедихъ. – Не у каждого же пива такая пена, густая, белая, душистая. Когда пьешь, она оседает на краях кружки, и оставляет такие вот круги-отметины, сколько раз ты прикладывался. Я наблюдал сие явление у немецкого «Евера», «Гиннеса» и может еще у кого-то. Но это редкость.
- Истину глаголешь, о, брат мой. А пена, когда высыхает, становится темной, почти черной, что чехи считают признаком великого качества. Я тоже изрядное время наблюдаю этот феномен, и что удивительно, ведь все пиво нынче порошковое.
- Как такое возможно? И «Праздрой»?
- Насчет всего, я, наверное, погорячился, но «Прадрой» - совершенно точно. Я ведь специально ездил на завод в славном городе Пльзень. Ходил по их подвалам, пил там. Все видел. Порошковый он. Точно.
- Ну так расскажи, что там?
- Молодые люди, еще пива? – спросил подошедший к нам официант.
- Да, да.
- Обязательно. И орешков.
Праздрой.
Так вот. Случилась, брат мой Либедихъ, командировка в Прагу, в общем с делами я как-то быстро справился, так что осталось у меня дней 5 на прогулки и «разграбление» города. Прага, сам знаешь, красота неописуемая, древность, старина. В общем Кафка, Гашек, Градчаны там Карлов мост. Старопрамен. Конечно же, «У чаши», «У Флеку». Но захотелось мне пльзеньского, или как его называют наши друзья немцы «Пильзнера Уркеля».
- Так и в Праге его хоть залейся!
- Правда, правда, твоя. Кстати, когда мне надоело ходить по туристическим кабакам, я загреб в пивную, где местные пьют. И вот понимаешь, кабачок такой столиков на 5, не очень чистый, все потрепанное. Что странно, все посетители – мужики, каждый сам с собой, лица, скажу тебе по чести, испитые. Алкаши настоящие. Никаких тебе компаний, девок или дружков-пирожков. Каждый сам с собой, со своей кружкой пива и рюмкой чего-то крепкого, не знаю «Бехеровки» не «Бехеровки». Печальное зрелище.
- Тебе не понравилось?
- Не то, чтобы совсем не понравилось. Наливали там именно «Праздрой», у чехов он считается дорогим. В общем заказал я кружечку, пиво там, я уж не знаю от чего зависит, от крана ли, от бочки, фиг знает, но в том месте оказался самый невероятно вкусный «Праздрой», что я пробовал, но сидеть там не хотелось совершенно. Мне принесли счет, как сейчас помню 27 рублей на наши деньги за одну кружку, я дал 30, сказал: «Сдачи не надо», услышал шепот: «Русский миллионер», и пошел дальше гулять.
- Им там что на чай до тебя никто не оставлял?
- Ну может и оставлял, но с одной кружки уж точно нет. Чехи прижимистые очень, а тот бар, в него только местные и ходят, но я ведь не про него хотел рассказать. Оставалось от командировки воскресенье, а после той самой кружки захотелось мне в Пльзень. Как там? Неужто там еще вкусней? Да, и мечта детства, сам понимаешь. В Чехии любое пиво отличное: и «Будуевицы» и «Старопрамен» но вот жаждал я приложиться «к источнику». 80 километров от Праги. Доехал быстро. Разрешенная скорость 80 км. Рейсовый автобус ровнехонько за час меня туда и доставил. Либедихъ, давай еще по пиву закажем. А то иссякло.
- Давай, давай.
Мы заказали еще.
- Так вот. Пльзень этот самый в воскресенье оказался абсолютно вымершим городом. Это, тебе не Прага. Никого на улицах, ни такси, ни полиции, ни тем более простых людей. Куда все подевались? Куда идти? Где этот завод несчастный? Зачем я приперся? Да и смотреть там особенно нечего. Я уже потом прочитал, что старый Пльзень был весь расфигачен во время войны, когда немцев оттуда выбивали. Не советую тебе туда переться, если конечно не зарубит тебя приложиться к Праздрою. Ну нашел я эту пивоварню, как не знаю, наверное, по наитию или по запаху, нашел. Боялся, закрыта, ведь все пусто кругом.
- Да не томи ты! Ну нашел. Дальше то?
- Дальше. Закажем еще по кружечке и орешков?
- Закажем.
- Так, о чем я? Ах да! Ворота знаменитые, что на каждой бутылке нарисованы. Экскурсия по старым подвалам – пожалуйста. Отлегло сразу, не зря, не зря я туда ехал! В общем, чтобы сусло правильно созрело, оно должно бродить при низкой температуре, как там объяснили. В стародавние времена, когда не существовало никаких холодильников, зимой свозили на пивоварню лед в огромном количестве и скидывали его в подвал, получался как бы ледник, и хватало его на все лето. Там огроменная дырина в земле, через которую лед скидывали. В подвалах и так холодно, а тут еще лед. Водили нас водили там, все красиво, старинно, холодно, бочки, хмель, солод.
Все как, и представлял я в своих снах и мечтаниях. Под конец экскурсии налили нам пивка, и сказали: «Вот зацените, Праздрой, сваренный так, как это делали в 19 веке, как он вам?» - экскурсовод – молодая девица, смотрит на нас с прищуром, как дедушка Ленин, и ждет, что же мы скажем. Ну я-то как главный алкаш, а кстати, там совсем мало народу в нашей экскурсионной группе, человек 5, я ей и глаголю: «Знаете, говорю, о прекрасная дама, проведшая нас по дивным пльзеньским подвалам, и утоляющая нашу непрекращающуюся жажду животворящим нектаром, я много путешествую, объехал пол мира, и везде предавался я неудержимо возлияниям даров бога Гамбринуса. Перепробовал все сорта, что есть. Ваш «Праздрой» - лучший в мире. Благодать небесная. Вот что это! Кто не согласен, пусть плюнет мне в рожу и разотрет.»
- А она мне! Представь, о Либедихъ, что мне сказала та дама? Точно, как в душу плюнула. – Говорит: «Понимаешь, я пиво вовсе не пью, даже и не пробовала никогда!» - Я, брат, так и упал, где стоял. Говорю: «Вы же чешка! Как Вы можете? Что же Вы от нас хотите, когда спрашиваете, как нам оно? Издеваетесь?» - «О, нет, - говорит. - «О, знаток и ценитель, и в мыслях не имела куражиться над Вами, друг мой, просто сравните традиционный старинный «Праздрой» из подвала, с современным. Чувствуете ли вы ли разницу». - «Нет», - говорю. - «Разницы я не вижу, тот же самый напиток». – «Вот то-то и оно, - ответствует дама. – А современный Праздрой варится из порошка».
Потом нас повели «наверх», в «современные цеха», так сказать, там все, брат, в огромных чанах из стали, все управляется компьютерной мышкой, никакой тебе старины, никаких деревянных бочек, никакого тебе пророщенного ячменя ни «коробочек» хмеля. Порошок, просто хороший из правильных ингредиентов, и вода. Вот их секрет. Но лучше бы они мне не показывали эти новые цеха, очарование ушло. И лучше бы она не говорила мне, что пиво не пьет, сам знаешь, для меня хуже нет человека, кто пиво не любит.
Дурной это человек, ни на что не годный. И не убеждайте меня в обратном. Но, все равно, брат Либедихъ, я накупил там всяческих сувениров: футболок, кружку купил, магнитиков на холодильник. Ну и конечно же сходил в ресторан в подвале, сожрал сосисок с капустой, кнедликов, и накатил естественно. 3 или 4 кружки не больше. Да, брат. Чудный нектар, ничего не скажешь. Хоть и порошковый.
- Надо бы еще. – говорит Либедихъ.
- Да, надо, но уже по последней. Пойдем еще куда-нибудь. Не седеть же до ночи в одном месте?
Мы заказываем по кружке.
- Ну а что, что пивовары садились там в кожаных штанах на деревянные лавки, облитые пивом, и если прилипнут, то значит сварено правильно, она про это рассказывала?
- Нет, друг мой Либедихъ, не рассказывала. Байка, скорее всего. Зачем таким идиотским способом проверять качество? Сам посуди. Не проще ли взять, да и попробовать на вкус? Ну вот как мы сейчас.
- Ты прав, брат Конст, но ты не романтик. Не романтик ты. Но все-таки, секрет то? Кроме чистой воды и правильного порошка. Он же должен быть.
- Видишь ли, они говорят, что первые научились осветлять пиво, делать его янтарно-прозрачным, а уже потом остальные пивоварни переняли этот способ. Кто знает? Я не проверял. Там у них весит портрет чувака, сварившего впервые этот самый «Пильзнер». Если я продолжу так пить, как сейчас, то лет через 10-15 стану точно, как он. Кстати, он немец из Баварии.
- Поздравляю тебя, Конст. Я всегда знал, что если бы кто-то другой этого не сделал, то ты бы точно сварил этот самый «Прздрой», ибо именно ты его самый главный и преданный почитатель.
Мы допиваем пиво, расплачиваемся и выходим на улицу.
Продолжение следует.