Кажется, один из верных признаков по-настоящему необычной книги – то, что сначала даже не знаешь, с чем ее сравнить, и только по ходу чтения всплывают какие-то ассоциации (причем тоже совершенно дикие). The Rehearsal я выудила где-то в комментариях, где делились рекомендациями янг эдалта с большим количеством ангста и драмы – но, честно говоря, я не уверена, что это можно назвать янг эдалтом и рекомендовать лицам младше восемнадцати лет (и не потому, что они глупые, а потому, что, скорее всего, их эта книга взбесит так же, как юных героев книги бесят взрослые). Кроме того, у Кэттон настолько парадоксальная – особенно в нынешнем контексте – точка зрения на динамику отношений взрослых и подростков, что нужно какое-то время, чтобы она вообще уложилась в голове. (*шепотом* а потом ты видишь новости про какие-нибудь скандалы в фигурном катании и вдруг – а между прочим, вот оно, вот-о-но.)
Все герои романа общаются абсолютно одинаковыми стилистически монологами, как если бы им вдруг одновременно вкололи сыворотку правды, словарь наиболее распространенной лексики психотерапевтов в жидком виде и в жидком же виде социопатию. Преподаватели открыто и развернуто называют детей ничтожествами в разговоре с родителями этих детей. Родители и дети так же развернуто соглашаются. В школе драмы юным студентам раздаются тексты такого уровня inappropriateness, что я гуглила незнакомые мне названия и хохотала. Еще им открыто рекомендуется заниматься сексом, чтобы познать свои тела. Еще им предлагается вытаскивать наружу свои самые потаенные и стыдные опыты и делать на этом материале спектакли. И если сначала все это может показаться каким-то формальным экспериментом с примесью антиутопии, где как будто все злые, завистливые, несправедливые или сальные комментарии, обычно делаемые про себя, почему-то теперь делаются вслух и воспринимаются как должное – потом это их эксплицирование заставляет очень много думать. И все это в конце концов странным образом создает эффект совершенного правдоподобия – в самом деле, какая разница, что ты никогда не слышала этих слов, произнесенных вслух, если ты прекрасно понимала, что взрослые могут это думать.
На этом фоне вполне оправданным выглядит решение сделать сюжета буквально на три копейки – он тут проглядывает сквозь сарказм, ангст и пафосные монологи настолько же немного, насколько, например, в Up the Down StaircaseБел Кауфман (и все story beats, кстати, похожи – и запретные отношения учителя и ученицы, и погибшая за кадром и никому не интересная девочка, и совершенно бесполезные административные мероприятия – разве что ни одного нормального взрослого в радиусе нескольких километров замечено не было). При этом опять же, сама концентрация страстей в спичах героев такая, что ты прямо видишь сериал Райана Мерфи, просто бери и делай.
Закончу очевидной параллелью, потому что на изложение неочевидных у меня уйдет неделя – у меня сложилось ощущение, что Сьюзен Чой писала Trust Exercise, показавшийся мне неудачным, под сильным влиянием The Rehearsal, потому что ингредиенты все совершенно те же. Подростки, сходящие с ума от гормонов, взрослые, сходящие с ума от ощущения власти над подростками, «творческие упражнения» на грани фола, неизбежные абьюзивные отношения и кульминация в виде спектакля по мотивам реальных событий. Но там, где Кэттон хватает смелости поместить действие непонятно когда и куда, Чой привязывает «неприемлемость» поведения взрослых и детей к восьмидесятым, все время неловко оправдываясь, что вот как бы время было такое, а сейчас так ни-ни, сейчас нельзя, сейчас среди нас ужасно выросло гражданское самосознание. И поэтому у нее получается немного агитка там, где у Кэттон получается страшное высказывание на тему того, как и когда нас заставляют играть по правилам, тут же эти правила нарушая, и как любая динамика, построенная на неравенстве, учит жертву получать максимальную выгоду от статуса жертвы (а уже только потом пытаться освободиться).