Так случилось, что в годы учебы в институте мне повезло или не повезло, смотря, как считать, съездить на картошку всего один раз. Дело в том, что начало учебы в институте, по времени, совпало с зарождением, а, вернее, с возрождением идеи формирования студенческих строительных отрядов (ССО), и поэтому в течение примерно месяца наших последующих летних каникул мы проводили на стройках. Первой было рытье траншея для силового кабеля, который тянули в возводившееся тогда Китайское посольство в Москве, потом рытье котлована для фундамента лыжной базы в Сокольниках для нашего института, а далее нас бросали то на уборку строительного мусора в одной из московских новостроек, то в метро на участке метромоста и даже, правда, недолго, около недели, в котловане будущего открытого бассейна «Москва» на месте взорванного в декабре 1931 года Храма Христа Спасителя.
И запомнилась она тем, что напрочь отличалась от всех предыдущих и последующих картошек, на которых мне довелось побывать, своей абсолютной организационной безалаберностью.
Нас, 15 парней, наскребли на двух курсах факультета английского языка МГПИИЯ и отправили на картошку почему-то отдельно от остальных студентов, преимущественно девушек, на одно из отделений совхоза, которое располагалось примерно в полукилометре от одной из станций пригородной ветки «Ярославский вокзал – Загорск» (ныне Сергиев Посад), в трех-четырех остановках от конечного пункта.
Нас высадили из автобуса рядом с каким-то полузаброшенным домом, бывшим клубом, раздали чехлы для матрасов, показали, где их можно набить сеном, и оставили одних. Правда, спустя какое-то время нам привезли огромный бидон с молоком, на который мы тут же набросились, так как с дороги очень хотелось пить. Это было ошибкой, потому что, спустя несколько часов, мы все поголовно разбрелись по разным местам окружавшего место нашего временного пристанища очень красивого березового леса.
Пить уже не хотелось, но хотелось есть. Скинулись, у кого, что было из еды, нашли какой-то котелок в клубе, сбегали на станцию, купили чай и сахар, поужинали. Спать не хотелось. Решили играть в футбол. Нагонявшись вдоволь, стали готовиться к ночлегу. Оказалось, что спать придется на полу. Но каким-то непонятным образом в клубе оказалась одна кровать. Стали решать, кому на ней спать. Решили, чей анекдот будет самым смешным, тому и достанется кровать. Каждый, кто хотел принять участие в розыгрыше кровати, должен был рассказать один анекдот. Мой анекдот выиграл, но из этических соображений пересказывать его здесь не стану.
На следующее утро нас разбудил какой-то мужик и повел по неширокой тропе на картофельное поле, которое оказалось в пяти минутах неспешной ходьбы от нашего пристанища.
На поле, скорее напоминавшее огромную лесную поляну, нас уже ожидал другой мужик с лошадью, впряженной в плуг.
Он показал нам, как управляться с лошадью: один из нас должен идти рядом с ней, ведя ее под уздцы по картофельной гряде, другой – за плугом. Остальные должны были собирать картошку в корзины и засыпать ее в огромные мешки, лежавшие стопкой на краю поля. После каждой пройденной гряды лошади необходимо было какое-то время дать отдохнуть.
Поучив нас, как обращаться с плугом и убедившись в нашей понятливости, мужики ушли. Мы остались одни. Так как мужики ничего не сказали ни о перерыве на обед, ни о самом обеде, мы предположили, что в назначенное время нам привезут его прямо в поле.
До наступления времени предположительного обеда мы работали в поте лица, сменяя друг друга у лошади, плуга и на грядах. Наконец, по нашим подсчетам, время это пришло. Но обед не появился. Прошел час. Обеда нет. Нас это расстроило, но не сильно. Так как к этому времени наша лошадка уже успела и отдохнуть, и пощипать травки, мы ее выпрягли из плуга и самые смелые из нас решили на ней покататься. Но не тут то было. Лошадка ни в какую не желала быть скакуном. Тогда вперед выступил Виктор Пучков, который, по его заявлениям, знал толк в лошадях. Так как он прибыл к нам с Кавказа, из Пятигорского педагогического института, сомнений в истинности его слов у нас не было, и мы с нетерпением ждали воочию стать свидетелями блестящей джигитовки.
И правда, едва он уселся на нее и взял в руки поводья, как она рванулась с места, галопом понеслась в направлении тропы, по которой мы пришли на поле, и вместе со своим всадником скрылась в лесу.
Какое-то время мы восхищенно смотрели вслед нашему джигиту и ждали, что он вот-вот лихо подскачет к нам на своем скакуне.
Прошло где-то около получаса, как вдруг на тропе появился Виктор. Он был бледен и сильно хромал. Мы бросились к нему.
Со слов Виктора, произошло следующее.
Он даже толком не успел сесть на лошадь, как она понесла. Он попытался ее остановить, изо всех сил натянув поводья. Но она не слушалась. Ничего другого не оставалось, как довериться ей и ждать, что будет. Спустя какое-то время он увидел, что она мчится в направлении настежь открытых невысоких ворот конюшни. Теперь главной его задачей было не разбиться о низкий косяк ворот, и он как мог ниже пригнулся к ее гриве и обхватил ее шею руками. Едва они влетели в конюшню, лошадь, подскакав к стойлу, резко затормозила, и Виктор кубарем слетел с нее и в падении сильно ударился обо что-то коленкой.
После этого случая лошадку мы больше не видели и, когда на следующее утро вышли на работу, мешков с картошкой мы тоже не увидели, а вместо них на краю поля лежала аккуратно сложенная стопка пустых мешков и несколько лопат. Мы почему-то посчитали это добрым предзнаменованием и принялись за работу. Но, когда настал перерыв, а обеда мы так и не дождались, настроение резко переменилось. Побросав лопаты, мы собрались на импровизированный митинг, на котором было единогласно решено прекратить работу до тех пор, пока не выясним, что происходит.
Прежде всего, необходимо было как-то связаться с нашим начальством. Но по непонятным мне причинам особого энтузиазма сделать это никто из митингующих не проявил и, когда я с готовностью предложил свою кандидатуру в качестве ходока, все обрадовались. И, не мешкая, прямо с митинга я отправился на поиски.
Не знаю, почему отказались мои товарищи, но отлично знаю, почему это сделал я.
Еще с детства, когда кроме моря и, частично, степи ничего другого не видел, влюбившись в книгу Алексея Мусатова «Стожары», которую знал почти наизусть, я буквально грезил русским лесом. И вот я в нем. Мечта превратилась в явь. И уже хочется большего, больше леса, большего разнообразия. А я обожаю ходить пешком на большие расстояния. А тут такая возможность ! Вот я и вызвался.
К вечеру я нашел наше начальство. Оно очень удивились, увидев меня, потому что считало, что мы, мужская часть обоих курсов, по непонятным им причинам, вообще не поехали на картошку. А если дело обстояло именно так, как я его представил, то оно все выяснит и все будет ОК. С этим я и отправился назад.
Когда, спустя два дня, ничего не изменилось, мы на все это плюнули и сначала поехали на экскурсию в Сергиеву Лавру, благо было недалеко, а потом вернулись в Москву.
И все. И была картошка, и как бы ее не было. И в институте об этом никто даже и не заикнулся, ни хорошо, ни плохо. А следующим летом мы уже трудились в составе ССО на строительстве Китайского посольства в Москве.
Впервые, только написав об этом, я подумал, а может быть, дело было не столько в организационной безалаберности, а в чем-то совсем другом?