Вполне резонно, в некотором смысле, может звучать последовательность: физическое описание состояния, логическое( математическое) и психологическое описание состояния. Выделенный термин, таким образом, всех трех словосочетаний, это слово- состояние. Но что это? Состояние- это термин, характеризующий, что -то. Сам отсылает к совокупности предикатов, и только будучи субстантивирован, может выступать, как существительное, а не прилагательное. В общем же смысле, это всегда состояние чего-то?
Это позиция предмета. Предварительная установка можно сказать, предварительная установка состава, если не представленность.
Со временем развития науки и выявлением разнородности изучаемого предмета физики, которого, видимо, как единого, все же, не существует, помимо общенаучных и философских абстракций,- настолько могут быть различны многообразия, что входят в экспериментальный расчет опыта таких предметов,- стало очевидно и это высказанное обстоятельство сложности и многократной сложности ответа на вопрос, состояние чего, все же, описывается. Поэтому в этом отношении сложности может не быть большой разницы с той же ситуацией, что характерна для психологического описания состояния. Словно в одном случае все просто, в другом сложно. Известно что противопоставил Ницше, в качестве аргументов, против абстракции субъекта и субстанции, в виде души. Культуру дисциплины прежде всего, изготовления состояния, в том числе и психического.
Психологическое описание конструктивности состояния автоматизма навыка, готовности, годен не годен. В терминах времени достижения нормы и адекватности для выполнения поставленной задачи: год, два, 5 лет.
Психологическое описание тональности состояния: мажор, минор. В терминах нотной грамоты, записи, программы, предписания. Это разные возможные смыслы и возможные подходы, в том числе, и к музыке- редко кто называет партитуру музыкального произведения, алгоритмом, но вопрос может быть тот же. Описание психологического состояния чего?
Что описывать: чувства, настроения, аффекты, ощущения, желания, эмоционально волевые акты, мысли? Описывать все это вместе, одним термином, что часто когда-то употребляли- душа? Психологическое описание состояния души. Почему нет?
Таким же образом, вопрос может быть задан в отношении физики.
Состояния чего?
Тела, вещества, поля, материи, энергии, импульса? Природы?
Или в отношении языка. Что описывается в логическом описании состояния?
Знаки, слова, символы, последовательности букв, ряды цифр?
Во всех трех ситуациях предполагается достаточный уровень абстрагирования и объединяющего отождествления, допущения достаточного уровня абстракции, в том числе, и абстракций: одинаковости, стандартизации, шаблонности, отпечатка, универсальности, про и ретроспективности порядка, единообразия.
Помимо практик терапии языка, что легко отнести, как раз, к дисциплине его употребления.
Тем не менее, в виду микрофизики и микро-логики власти, термин психологическое описание состояния вполне возможный элемент понятийного состава теории, что не противится чувству языка, в соответствующей традиции словоупотребления, в науке и философии. Коль скоро, в виду возможной метафизики власти мировых религий и литератур, это могут быть разные названия. Более того, сам статус таких мировых религий и литератур, как "метафизики власти" может оспариваться в виду возможно сильно секуляризованного оттенка смысла этого словосочетания. Коль скоро, слово, власть, может теперь легко относиться, лишь к политической власти. Впрочем, "Господь господствующих". Одним из самых известных анархистов, в этом смысле, был Лев Шестов, который пусть бы и был, по глубочайшему афоризму С. Н. Булгакова "беспросветно умен", но вполне можно и теперь сказать, что у него хоть Бог свободен. Тем не менее, граница между ними, физикой и метафизикой власти, может существовать и существует, и она вообще говоря, проходит по сингулярностям, выделенным случаям, что единичны, в отличие от массовой случайности, что и вправду резвиться лишь на поверхности необходимости. Религиозное Чудо и сингулярность Большого взрыва в космологических теориях, таким образом, видимо, ближайшим образом относятся к такой границе. Одинаково могут быть признаны деянием Бога, его вмешательством, так и абсолютной границей с абсолютным же незнанием. Но об этом и речь, вмешательство, это ближайшим образом смесь, а смесь- это возможный фрактал. "Отпечаток Бога".
Но нет в физике,- быть может кроме одной, в которой вообще нет сингулярностей, теорий, достаточно общего порядка, в которой бы не было таких выделенных случаев. И теория, в которой заявлено отсутствие таких сингулярностей, в соответствующей претензии на значимость, это известного рода атомизм суперструн. То есть, по меньшей мере, одно из самых древних как раз "вхождений" случая,- что еще не был столь четко дифференцирован на массовый и сингулярный, но видимо синкретически имел и тот и другой смысл,- в философскую и научную для своего времени, теорию. Как известно, атомизм древних греков, признавал случай и именно потому, что иначе было бы трудно объяснить любое различие, что очевидно существует. Но и более того было бы трудно объяснить возможность согласия Левкиппа и Демокрита, хоть в чем-то, просто и не просто потому, что атомы их мысли двигались бы по траекториям, что не отклоняются и, таким образом, просто и не просто, не замечали бы друг друга. И потому, кроме прочего, как и ближайшим образом результат сведения 5 теорий к одной, теория суперструн, это теория мод вероятностей, то есть теория скорее случайности, чем необходимости. И в этом смысле, переворот по отношению к античности, может быть, разительный. Древним было трудно сомневаться, это был скорее конечный, чем начальный пункт, Декарт же, начинал с этого, с сомнения. В этом с Ортегой трудно спорить. И иначе, древние не знали сомнения, как метода, методического сомнения,- что, в известном отношении, и не собирается ни в чем сомневаться, как и Декарт, что, видимо со скоростью мысли- когито, нашел аподиктическую достоверность,- и их смех был все еще тяжеловат. Ни смотря на то, что для Египтян,- еще более древнего народа,- греки античности, могли бы оставаться всегда с ребяческим смехом. Таким же образом, материалисты древних греков, с трудом приходили к признанию случая, коль скоро, вообще говоря, рабство могло быть и было массовым состоянием, кроме прочего. Тогда как, современная наука, что смотрит в далекое будущее свой возможности, легко кладет вероятность в основу общего учения о природе, теории "всего". В известном смысле, теория суперструн, это и математический "бред", кроме прочего, и пифагореизмом, на сегодня. Позитивная проблема, как и позитивная одержимость. Но что это значит, что без сингулярностей не обходиться ни одна более или менее общая физическая теория? Это значит, что все принципы физики возможно случайны по большому счету. Если имеются только две противоположности аподиктической необходимости и сингулярной случайности, то принципы физики случайны, коль скоро, относятся к ситуационному и историческому, если не материальному, априори. Гуссерль признавал это легко, таким же образом, как и Энгельс. Но может ли это признать физик? То есть, признать, что тезис о случайности любых принципов в физике, это не идеологический пиар историзма, но просто факт опыта, что таким же образом случаен, то есть, всякий раз в виду всякого такого принципа на крайний случай, можно спросить: "ну и что?". Видимо да, и вообще говоря легко, коль скоро, даже молодой физик комментируя и интерпретируя достижения экспериментов на БАК, может легко обмолвиться фундаментальным теперь допущением о том, что физика не отвечает на вопрос "почему?" Но ведь само такое поведение может быть признано случайным? Иначе говоря, без известного рода событий мысли , что затрагивают уровни ее априорности, в известном смысле, как раз, противным образом по отношению к самой такой направленности мысли было бы делать такие утверждения. И вот они возможны. То есть, не просто на основании или при условии того или иного опыта, но в самих условиях и основаниях его возможности, способ бытия мышления изменился. И что тогда это за событие мысли, если не прежде всего те, что не бесполезны для жизни кроме прочего, всеобщей и неограниченной пролиферации живого. Вопрос о единстве живого и разума глубочайший, коль скоро это, конечно в известном смысле, позиция релятивизма, но что не чуждается априорности. Сложность здесь в том, кроме прочего, что метафизика жизни, которой в известном отношении и в известной мере,- коль скоро могут быть такие развернутые истолкования его философии, - и Ницше не чуждался, может противостоять истории и в свою очередь историческому релятивизму и "конструктивизму", что может быть вне отношения к какой либо пользе для нее.
"СТЛА"
Караваев В.Г.