Думается, у любого кошатника есть «памятник нерукотворный» – в душе, в сердце, в печени, селезёнке и далее везде – ему, главному КОТУ в жизни. Он может быть первым или нет, может быть давно на радуге, может быть кошкой. Но он (она) – тот, кто оставил самый глубокий след.
У меня в жизни был Пыш, моё рыжее солнце, моя боль, моя великая любовь. Разумеется, я обожаю и Зёму Великолепного, и Мотеньку, и Пуню, и вот Кудрявый постепенно втягивается. И Стёпочка навеки в моем сердце. Но Пыш – это Пыш. И если нам на том берегу будет позволено встретиться с любимыми, я надеюсь, Пыш первым встретит меня и, как обычно, запрыгнет ко мне на грудь. И как начнём мы с ним обниматься!
Сегодня о своём Любимом Коте рассказала Лариса. Та, у которой хозяйка нынче – Нюшенька Иннокентьевна, купленная за полтинник у местного маргинала. И я не оговорилась насчёт хозяйки: Нюшенька из Ларисы верёвки вьёт, да и в целом мы все всё давно поняли и не возражаем, верно ведь?
- Мне очень хочется рассказать про Главного Кота в нашей жизни – Данечку. Наверное, у каждого, кто любит котов, есть в жизни один самый любимый и памятный. К тому же, он единственный, кто не был взят, подобран или куплен. Он родился в нашем доме.
Ну, так это вообще, можно сказать, родной. Родной, выношенный и вскормленный фактически самолично. Почти что внук! Как не полюбить?!
- На летние каникулы приехала дочка, привезла свою сиамскую кошку Симу, а 30 августа 1999 года, ночью, родилось у кошечки трое котят. Один из них был короткохвостый, весь в папу-бобтейла. Утром мой муж увидел это чудо и твердым голосом сказал: «Это будет мой кот!»
Главное для мужчины в этот момент – сохранить твёрдость голоса, это я вам точно говорю. Не сорваться на сюсюканье, типа «ой, а кто у нас такой маленький, такой миленький, такой бесхвостенький!» Вдруг все сразу подумают, что ты котов любишь! А прям вот строго так, сурово даже: «Мой кот!» И кулаком по столу – херась!
- У нас в то время жили два кота, оставлять себе котенка мы не собирались. Но – мужик сказал – мужик сделал! (Да! И по столу – херась!) Прим. Прокотикофф)
Дочери пришлось оставить у нас кошку: надо же малышей вырастить, а осенью она ее забрала. Так в нашем доме появился Данди, Даня, Данечка! За хозяина он признавал только мужа, ну, а я – сами понимаете: покормить, убрать в лотке, искупать.
Прям Мотька! Чуть что – к мужу под бочок! А я? Покормить, лоток помыть, почесать, водичку включить… Правда, купаться не любит.
- Купаться Даня очень любил: ложился в таз с водой. Я его поднимаю, чтоб пузико и еще кое-что помыть, а он снова ложится!
Кот-сибарит: «Эй, женщина! Горяченькой добавь! О, тёпленькая пошла…»
- Пока он был маленький, мы с мужем ходили исцарапанные буквально всюду: руки, ноги, лицо.
С одной стороны, я понимаю: котёнок-ребёнок, играет, нападает, охотится. А с другой – удивляюсь: сколько у меня было котов, я вообще не припомню, чтобы хоть кто-то из них нас драл! Мебель – да, разумеется, в хлам. Ковры там, занавески – всё было разодрано. Но вот ноги-руки? Да что там руки! Даже колготки ни разу в жизни кот на мне не рвал! Может, я как-то не так пахну? Меня неприятно ловить?
Единственный, кто едва не оставил меня без глаза, был огромный дворовый кот Бандит, папаша моего светлой памяти Мурзика. Но мне тогда было лет девять или десять, во мне было море кошкообожания при полном отсутствии чувства самосохранения. Бандит моего порыва не оценил, он был старый солдат и не знал слов любви. Поэтому, когда я попыталась сделать ему «Пффф!» в живот, он совершенно инстинктивно отмахнулся от меня десятью сантиметрами дамасской стали.
Сейчас я понимаю, что для него это было единственно верное решение: Бандит с овчарками на равных бился, а кошачий прайд держал в узде в радиусе целого микрорайона! А тут – «Пффф!» В живот! Да у него щёки шире плеч! Да у него кулаки размером с яблоко! Да у него шрамов больше, чем шерсти! А тут – «Пффф!» Ты рехнулась, девочка!
И девочка пошла домой с залитым кровью лицом. Глаз не пострадал – вовремя зажмурилась. Что удивительно – даже и шрама не осталось: видимо, Бандит следил за чистотой когтей.
Больше такого опыта я не повторяла. Но котлеты Бандиту продолжала таскать: уже не из любви, а из уважения.
- Данечка очень любил спать под одеялом: приходил, садился на грудь (Тьфу, прочитала «садился за руль», очень удивилась! Прим. Прокотикофф), и начинал лапой делать подкоп. Ну, кто ж его не пустит!
Конечно, как не пустить? Он же иначе прокопает насквозь вместе с грудью!
- Лотком служил старый противень с песком, я писала где-то в комментариях, как муж этот песочек промывал, потом сушил над костром.
Да, я помню! И вы ещё написали «не спрашивайте!» Мы и не спрашивали! Просто так удивлялись)))
- Песок летел во все стороны, я его без конца подметала. Почему-то сильнее обычного мы гребли сразу после уборки в квартире.
«Мы!», «мы гребли»! Вот она, кошкина мать! «Мы пописали, мы покакали, мы гребли». Мы вот тоже… шкрябаем, кушаем, спим. В основном, почему-то с Мотей. С Зёмой мы не гребём, он сам справляется. Пуня тоже самодостаточная. А вот Мотя – пупусечка, с ним и погрести можно, и покушать, и поспать.
- Кот подрастал и был везде: на коврах, на всех полочках, шторах, шкафах. Со всех поверхностей гремело, шуршало, летело ВСЁ! Если вдруг я разбивала или роняла что-то, а муж начинал ворчать, стоило сказать: «Это не я, это Данька!», как тут же начиналось воркование, почесушки и признания в любви милому котику. Вы не поверите, но даже с нашей дочкой он так никогда не ворковал.
Ага, вот оно! Спихнуть свой косяк на кота – это святое! А что до воркования – тут и так всё понятно: детей можно разбаловать, испортить слишком мягким воспитанием… Кота испортить нельзя! У него в системе не предусмотрена такая функция. Точка.
- Ну, а я – я ругалась, шлепала тряпкой по попе или по ушам, топала ногой, и вскоре огребала по полной: тапки, пижама, халат, однажды даже подушка (пришлось выбросить) – все было мокрым и «пахучим».
Но сколько в нем было ласки, как он громко мурлыкал, как терся об ноги и заглядывал в глаза... А ещё умел выразить недовольство спиной – она нервно подергивалась вместе с хвостиком-обрубком, и сразу было понятно, что Данечка гневаются!
Да, вот это подёргивание спиной – фирменный кошачий знак. И даже хвост не нужен!
- Котика в девять месяцев стерилизовали, и стали выпускать во двор. Иначе никак: частный сектор, все лето двери нараспашку. Как-то пришлось мужу лезть на высоченный дуб, чтоб снять орущее дитятко.
Вот тут тема не раскрыта. Как Даня оказался на дубе, с какой целью? Может, он был «кот учёный» и полез в поисках златой цепи? Опять же – какой высоты был дуб? Как туда, в таком случае, залез муж? То есть, понятно, что на адреналиновой тяге, но всё-таки технически это было очень любопытно. Может, запатентовать можно было бы.
И, в конце концов, как снял? За пазухой? За хвост? За шкварник? Палочкой столкнул? (Хотя это вряд ли, конечно) Валерьянкой приманил? Может, спилил ветку вместе с сидящим на ней Данечкой? Или расстелил под дубом дастархан с колбасой и с криками «Даня, прыгай!» начал наворачивать вкусности, привлекая внимание кота?
- Даня очень любил мороженое, так что муж ему на каждый день рождения приносил и угощал.
Нет, всё-таки есть что-то сакральное в отношениях «мужчина – кот». Мне, конечно, тоже приносят мороженое, но это другое.
К сожалению, за давностью лет у Ларисы не сохранилось Данечкиных фото, но можно просто представить себе сиамского короткохвостого кота. Например, вот такого:
