Двадцать шестого года, первенец.
Батя бронетанковый. Командир. Алексан Спиридоныч. Самородок с вяткинской глуши. Два класса. Церковно-приходских. С коридорчиком. Балалайку за два дня. Виртуозно. Бронетанковая академия, все дела. Дослужился до зампотылу. Халхин-Гол, Жуков. Поссорились. С того натерпелся, всю войну икалась размолвка. Дважды меняли героя на красное знамя. В результате шесть штук. Кавалер, один из пятнадцати со всего союза. Участник битв от Москвы до Кенигсберга, первый председатель совета ветеранов.
Алька случился цельным, советским, сталинским. Комсомолец, активист. Умница, отличник. Стрелок. Закрытыми глазами, по звуку - всегда десять.
Сразу побежал на фронт. Дважды ловили, возвращали, наконец батя не выдержал. Приписал к обозу. Все-ж семнадцать, взрослый.
Рукастый, ловкий. Научился пэпэпша набивать под обрез. Даже сверх того. Семьдесят шесть - это патронов в барабане.
Тут-же свалил в разведку. Достали, навтыкали, пообещал, и на следующие сутки утек. Махнули рукой - не удержишь.
Сходу разжился шмайсером, потом пулеметом. Сметливый, резкий, азартный. Отвел душу, пострелял.
С войны припер чемодан. Огромный, немецкий. Во дворе открыл - посыпались конфеты. Полна коробочка, трофейные, целый ящик - под завязку. Со всей округи пацаны слетелись - еще-бы, такой праздник, Алька вернулся.
Юрфак на отлично - красный, он красный и есть. Милиция, прокуратура.
Мастерить любил. Починять. От примуса до водопровода - хоть что, по первому свистку.
Аличка, родной, у меня кран не того...
Сей момент, трищ дженера, и радостно бежал помогать.
Местные старухи обожали, караулили у подъезда. Примус, проводка, вешалка, крючок. Ему в радость - работает, треплется. Родной.
Вот денег не брал. Никогда. Ни с кого. Рюмочка.
Поначалу нормально. Весело. Жизнь ладилась.
Встретил половинку, влюбился, расписались, родили Светку. Перевелся в Ленинград , дали комнату в коммуналке. И там понадобился. Блокадники, блокадницы. После работы вторая смена. Забезденег - свои, советские. Но от рюмки не отказывался.
По выходным, на работе, в гостях. В бане или просто по-соседски. Короче, стал пить. Всерьез. Запойно. И уже не мог ни работать, ни починять. Только заливать. Месяцами.
Ушла половинка, забрала Светку. С работы попросили по-хорошему, правда, партбилет долой. Все принял безропотно, ни одного плохого слова - ни про бывшую, ни про работу. Никогда.
Устроился на завод рабочим. Пошел вверх, уникальный специалист - токарь, фрезеровщик, сварщик. Самые ответственные оборонные заказы, сложнейшие сборки, испытания, все к нему. Ни разу не говорил нет, не могу, не справлюсь.
Так точно, ща сделаем.
И делал. А через неделю исчезал на два месяца. Терпели-терпели, да не вытерпели. Так и повелось - устроится, полгодика на ура, и в нуль. До копейки, до трусов.
Летом Челябинск - мама, сестры, племянники. Ждали как манны небесной. Особенно мы-дети.
Сам как ребенок. И детские забавы, потребы, фантазии воспринимал всерьез, участвовал на равных - походы, велики, войнушки. Тир, мороженки.
Лучше его не было - все умел, всегда с радостью. Главное, свой. Взрослый, но свой - искренний, не закрытый костюмом, морализаторством, позой.
На дворовом верстаке творил лучшие в мире пистолеты - вальтеры, парабеллумы, наганы. Даже маузеры. Один в один. На совесть - издаля не отличишь. Если мороженное - по триста. Разного. Плюс газировка - по бутылке на брата. И можно обсуждать любое. Кроме интима. Болеть по-взрослому - разумеется, за наших. Истово, с душой. Делить успехи и неудачи - по-правде, не боясь, что тебя не поймут.
В девяносто шестом приказал. Ничего не нажил. Кроме комнаты.
Так и не повзрослел, остался в тогда. Стрелком с чемоданом конфет.
Альберт Александрович. Дядя Алик. Навсегда