Он сказал: "Не выйдешь вечером за ворота, утром встречу и засеку насмерть". Концептуально и доходчиво. Это прадедушка Петр Григорьевич так предложение будущей жене сделал. Агафья Тихоновна вышла вечером, исключительно с целью облагоразумить и морализовать пылкого поклонника. А узел с приданным просто, на всякий случай прихватила.
Вернулись они через год, с первенцем подмышкой, просить родительского прощения и благословения. Их простили и благословили. Потом они родили вторенца, обзавелись хозяйством, дом отремонтировали, зажили зажиточно.
Прадедушка Петр с коммерческой жилкой был, хоть по виду и бесноватый. Любил из себя дурачка построить. Есть такие люди, у которых никогда не разберешь, серьезно или шутка. Логически рассуждая, какие, конечно, юродства - вот и Георгий на груди, не за кудри же червонные дали. Храбрый был, да. Горячий, настоящий казак. А с другой стороны, рассказывали как на спор в церковь на коне въехал. Нетрезв был. Удивительно только, как ему эта выходка с рук сошла.
И еще одна загадка. Любил Петр Григорьевич покутить, да так, что в эти дни вся станица испариной покрывалась. Но где бы и с кем бы он ни был, в каком бы состоянии, что бы ни делал, на седьмой день загула он должен был вернуться домой. Такой уговор ему жена поставила. И Петр Григорьевич его выполнял. Всегда. Друзья иронизировали, мол, подкаблучник, баба тобой командует, ты, что, с ней справиться не можешь? А Петр Григорьевич, вспыльчивый, задиристый, рожонистый обычно, в этих случаях деликатно молчал. Иногда пояснял: "С бабой бы я справился, а у меня ж не жена - черт в юбке".
К двадцатым началось раскулачивание и расказачивание. Петр сначала был против советской власти, потом за, потом в банду какую-то ушел, в общем все по Шолохову. А Агафья Тихоновна в двадцать втором заболела, не то тифом, не то воспалением легких. За неделю представилась. Петр Григорьевич после похорон ушел в запой. Стоял конец ноября. Морозы в том году пришли ранние и крепкие. Перебрал Петр Григорьевич, присел на коряжку, уснул и замерз насмерть. На следующий день только его нашли, сидящим на коряжке около могилы жены.
Было это ровно на седьмой день после похорон.