Часть II. Розова много ставили и в советское, и в постсоветское время. Акценты расставлялись так, чтобы зритель сосредоточился на проблеме ценностного жизненного выбора главных героев. В срок, заданный автором с вечера до полудня, писатель Жарков через трудную душевную работу понимает, что книги его «скверное сочинительство», а сам он превратился в завистника. «Чуть где талант проклюнется, прочту, пойму, что талант, и злобой начинаю наливаться…Не писатель я», - говорит он другу Егорьеву.
Нина, которую едва не убила любовь к Леве Груздеву, вновь выбирает его. «Вот ты тут, на диване, и снова в нашем громадном доме тепло», - признается она. Это ее постоянство сродни мазохизму, но ничего поделать невозможно с этой приверженностью женщин России любви мучительной и безнадежной. Есть в образе Нины и обреченность, и терпимость, и покорность судьбе.
Сын Жаркова и брат Нины Ким настойчиво убеждает себя, что не отпустит сына. Но он честный, в том числе и перед самим собой. «Ты обречен на честность. Она – твой крест», - говорит ему бывшая жена Алла. В глубине души он с самого начала понимает, что отпустит сына, но признается в этом и себе, и окружающим только в самую последнюю секунду перед отъездом бывшей жены.
Ким - нервный, неровный – то слабый, то сильный, то грубый, то нежный. Сказать о том, что ему просто трудно отпускать от себя ребенка, значит не о чем не сказать. Ему просто трудно с самим собой, он не знает, что ему делать со своей бьющей через край энергией. Ему тесно в этом камерном пространстве квартирных метров. И слова он не произносит, кричит, как запертые в клетке звери под окном, кричат о своей тоске по прериям и джунглям. Такой же импульсивной представляется и Алла. Но, в отличие от Кима, она знает свои цели и достигает их.
Но самое тяжелое испытание выпадает на долю Альберта - выбор между отцом и матерью. Разведенные люди часто устраивают своим детям такие пытки, кого-то это делает сильнее и жестче, кого-то ломает и калечит. «Свобода выбора. Распроклятая штука», - говорит Лёва, выбравший в свое время беззаботную холостяцкую жизнь. Обычно Лёва на сцене с позиций вечных ценностей -негодяй. Его так и ставили всегда. Но в свете перемен, случившихся с людьми за истекшие полвека, его не получается не любить, как, собственно, и любить. Он здесь не для этого. С позиций 50-летней давности он - контур прорастающего нового времени с его призывом к прагматизму. А с позиций сегодняшнего дня – его констатация.
Алла – это тоже символ нового времени. Свободная, сильная, смелая, знающая себе цену. Любит летать через океан и плавать в нем. Однажды она уплыла так далеко, что потеряла берег.
- Думаю – утону от страха. И действительно начала тонуть. И вдруг увидела край. Успокоилась и поплыла увереннее. И представляете себе – ошиблась. Это был не берег, а рыболовецкие суденышки в океане. Меня подобрали, - рассказала она.
Трудно представить такую женщину запертой в четырех стенах, смирившейся и покорной. На нее все смотрят с восхищением. Хотя в вечную систему ценностей она, по советским меркам, никак не вписывается. И все же она - мать-эмигрантка - обретает сына, а отец остается не у дел. Альберт уезжает, но обещает вернуться. Скорее всего, он так и сделает – 1990-е не за горами. Но, в одну воду, как известно, нельзя войти дважды. Скорее всего, в Россию вернется 30-летний некто вроде Левы Груздева, который, однако, никогда не полюбит зоопарки…