Летом 1835–го всё пошло к «развязке».
Именно в это время жизнь Пушкина принялась полниться новым содержанием. Глядя на тот период, можно увидеть случайные и преднамеренные совпадения, стечение обстоятельств и переплетение линий всевозможных игр разного рода лиц, затеянных тогда в контексте событий, в итоге обернувшиеся трагедией на Чёрной речке. Даже сегодня, спустя столько лет, при том исследовательском внимании, каким пользовались последние два года жизни Александра Сергеевича, остаются вопросы стратегического значения, на которые не то что нет ответов, на каждый из них существует по несколько зачастую взаимоисключающих версий и соответственно ответов.
Вот лишь несколько из их числа.
Был ли у Натальи Николаевны Пушкиной «медовый месяц» с Николаем I (сентябрь 1835 года), в результате которого 23 мая 1836 г. у неё родилась младшая дочь Наташа?
Какова роль Дантеса, который не просто возникает на сцене как раз в 1835 году, а усиленно и демонстративно уделяет знаки внимания в отношении замужней Пушкиной, в мае того года матери уже трёх детей?
Было ли у Натали «тайное свидание» с Дантесом в квартире Идалии Полетики, про которое она мужу рассказывала, что тот с пистолетом в руках требовал, чтобы она отдалась ему, иначе он застрелится на её глазах, или в квартире был вовсе не Дантес, а Николай I, потому и «на стрёме» стоял не кто иной, как Ланской?
Кто автор диплома «Ордена рогоносцев», с внесённым в него именем Пушкина?
Были ли близкие отношения между вдовой Пушкина и Николаем I после возвращения Натали в Петербург в 1839 году, «завершившегося» её браком с Ланским?
Про сентябрь 1835 года любой желающий может прочитать в документальном произведении Александра Зинухова «Медовый месяц императора». В нём автор не только предположил, но и попытался обосновать логику событий, позволяющих прояснить подлинные обстоятельства смерти Пушкина.
В начале осени сложилась классическая ситуация: отъезд Пушкина (без всякого предупреждения) в самом начале сентября в Михайловское создал все необходимые условия. Настало время 56-летней фрейлины Загряжской. Ей выпала «честь» поспособствовать царю. О более чем близком участии тётушки в семейных делах Пушкиных позволительно сделать вывод из свидетельства сестры Пушкина, Ольги Сергеевны:
«Загряжская бывала всякий день в доме Пушкиных, делала из Натальи Николаевны всё, что хотела».
Руководившая первыми шагами своих племянниц в придворном светском обществе, в то время, когда Пушкин уезжал из Петербурга, она сопровождала в свет его жену. По существовавшим нормам одна, без мужа, Наталья Николаевна не могла там появляться. Воспользоваться вновь услугами Марии Дмитриевны Нессельроде? К чему дразнить гусей? Сводничество во дворе работало как отлаженная система. Императору было кому привозить и приводить дочек-девочек и замужних женщин.
Екатерина Ивановна прекрасно справилась с поручением. Тогда-то Натали, первая красавица столицы, «подстрекаемая в самолюбии старою тёткою» (как напишет позже Н.М. Смирнов), и стала любовницей первого лица государства. Слухи об их связи мгновенно появились в обществе.
Немного истории: можно по-разному видеть характер отношений Екатерины Ивановны Загряжской с Натали, Ташей, как её звали в семье. Тётушка Загряжская была крёстной матерью всех детей Пушкиных. Она, что называется, безвылазно, пребывала в доме Пушкиных.
Стареющая женщина (если после 17 лет на тебя глядят как на перестарка, то что можно сказать о фрейлине Екатерине Ивановне, которой, когда Пушкины переехали в Петербург, было 52 года (по тем временам, глубокая старость). Обычно все упоминающие её ставят в заслугу старой деве (потому и фрейлина) одну впечатляющую деталь. Она обеспечивала племянницу нарядами, необходимыми для выездов в свет. Да, была богата. Но какие душевные порывы ею при этом двигали? Почему так рьяно помогала «дочери сердца»?
Между тем у Натали кроме Екатерины Загряжской была ещё одна тётка — Наталья Загряжская. Заметим, у тётушек разные отчества: Екатерина Ивановна и Наталья Кирилловна. И тут следует вникнуть. Дело в том, что для Натальи Кирилловны Таша — внучатая (добавим, богоданная, то есть не родная) племянница. А для Екатерины Ивановны Таша — родная племянница. Родная, но на особицу. Потому что мать Таши, Наталья Ивановна, была в семье «воспитанницей» и Екатерине Ивановне она приходилась единокровной сестрой (общим был отец, тогда как матери были разные).
Принято считать, что, исходя из отношений к ней, мол, стала позже Наталья Ивановна полноправным членом семьи, «законной» дочерью. Только, судя по тому, как складывались отношения у Натальи Ивановны с единокровными, но неполнородными сёстрами Екатериной и Софьей (припомним: мать Натали, Наталья Ивановна, считала себя обделённой при разделе наследства), можно предположить, что у тётушки Екатерины Ивановны были свои «скелеты в шкафу».
Так что, смею думать, руководствовалась Екатерина Загряжская не одной исключительно благотворительностью. Допускаю, что была она сводницей не хуже своей матроны, императрицы Александры Фёдоровны (обе действовали в интересах Николая I).
Что-что, а твёрже всех наук с ранней юности фрейлина Екатерина Загряжская знала науку угождать, в которой проделки разного рода светской любезности, пусть даже не очень совестливые, не считались за грех. За что была любима императором с императрицей и пользовалась благоволением обоих.
Но нас в первую очередь интересует отношение самого Пушкина к тёткам жены. Первая встреча с Натальей Кирилловной (именно с ней, а не с Екатериной Ивановной) произошла у него ещё до того, как Натали стала супругой поэта.
«Завтра начну делать визиты вашим родным. Наталья Кирилловна на даче», — писал он невесте в июле 1830 года. А потом делится впечатлением от встречи:
«Приезжаю, обо мне докладывают, она принимает меня за своим туалетом, как очень хорошенькая женщина прошлого столетия. — Это вы женитесь на моей внучатной племяннице? — Да, сударыня. — Вот как. Меня это очень удивляет, меня не известили, Наташа ничего мне об этом не писала. (Она имела в виду не вас, а маменьку). На это я сказал ей, что брак наш решён был совсем недавно, что расстроенные дела Афанасия Николаевича и Натальи Ивановны и т. д. и т. д. Она не приняла моих доводов; Наташа знает, как я её люблю, Наташа всегда писала мне во всех обстоятельствах своей жизни, Наташа напишет мне, — а теперь, когда мы породнились, надеюсь, сударь, что вы часто будете навещать меня.
Затем она долго расспрашивала о маменьке, о Николае Афанасьевиче, о вас; повторила мне комплименты государя на ваш счёт — и мы расстались очень добрыми друзьями».
Их встречи на этой не закончились. Пушкину с Натальей Кирилловной было о чём поговорить, не ограничивая себя темой лишь модных аксессуаров гардероба жены. В дневнике поэта читаем: «1833… 4 /декабря/ вечером у Загряжской (Нат. Кир.). Разговор о Екатерине». Новый 1834 год Пушкины встречали опять же у Натальи Кирилловны. В дневнике запишет:
«Встретил Новый год у Натальи Кирилловны Загряжской. Разговор со Сперанским о Пугачёве, о Собрании законов, о первом времени царствования Александра, о Ермолове etc.»
Той было что вспомнить и о чём рассказать: об июньском перевороте 1762 года, приведшего к власти Екатерину II (свидетелем которого ей довелось быть), о Потёмкине, с которым была знакома («Потёмкин очень меня любил; не знаю, чего бы он для меня не сделал»). У Петра Вяземского читаем:
«Пушкин заслушивался рассказов Натальи Кирилловны. Он ловил при ней отголоски поколений и общества, которые уже сошли с лица земли; он в беседе с нею находил необыкновенную прелесть историческую и поэтическую».
Некоторые из её рассказов Пушкин записывал с подзаголовком «Разговоры Н. К. Загряжской». Некоторые пушкинисты видят в этой тётушке одну из «кандидаток на роль» Пиковой дамы. Довольно точный портрет Натальи Кирилловны Загряжской можно встретить в дневнике Д. Ф. Фикельмон:
«Появление Императрицы в зале напомнило сказку о феях. Она была ещё красивее, чем всегда, истинная роза, и солнечный луч, танцуя, струился над ней, а рядом, опираясь на трость, шагала старая мадам Загряжская — всем видом напоминая тысячелетнюю фею или, по крайней мере, Бабу Ягу».
Эта Баба Яга совсем ненадолго пережила Пушкина: она умерла 19 марта 1837 года. Её смерть, надо сказать, не прошла незамеченной. Читаем у А. И. Тургенева:
«Вчера скончалась в 7 ч. вечера Н. К. Загряжская, только 3-го дня ввечеру не принимала она и не играла в карты; ещё одной свидетельницы давно прошедшего не стало. Оригинальный ум и доброта сердца: забавляясь картами — умела находить пищу для доброго сердца, откладывая часть выигрышей бедным».
Уважаемые читатели, голосуйте и подписывайтесь на мой канал, чтобы не рвать логику повествования «Как наше сердце своенравно!» Буду признателен за комментарии.
И читайте мои предыдущие эссе о жизни Пушкина (1 — 63). Нажав на выделенные ниже названия, можно прочитать пропущенное:
Эссе 41. У любви не может быть причин
Эссе 43. «…я женюсь без упоения, без ребяческого очарования»