Отец оставил меня дома, наказав никуда не ходить и ждать его, а сам снова поехал на работу. Как только его машина скрылась за поворотом, я отправился обратно в школу. Мишка что-то знал, я это чувствовал.
Идти пешком во второй раз не хотелось и я решил поймать попутку, хоть отец и запрещал. Но, протоптавшись десять минут у обочины, понял, что не могу просто стоять и пошёл вдоль дороги, а не через лес, где короче, в надежде словить всё-таки машину. Желтая пыль клубилась под ногами, наступило бабье лето и погода стояла теплая. Я всё думал, где сейчас может быть Лика, и не мог ничего представить. Гнетущее чувство распускалось внутри, будто большой кальмар присосался к груди и растягивал свои холодные щупальца.
Я так задумался, что чуть не пропустил звук подъезжающей машины — зеленый запорожец тарахтел позади, и, снизив скорость, остановился рядом. Из окана показалось смутно знакомое лицо. Дед, как из сказки, с белой бородой и шапке, смотрел на меня, прожигая льдом синих глаз. От этого взгляда у меня мороз по коже пошёл, я и сам не понял, почему, но дед меня напугал.
— Далёко идешь, малец? — с улыбкой спросил он. Лицо его стало приветливым и добрым, я смутился, что сначала забоялся его.
— В школу, — ответил, лучше разглядывая старика. Я вспомнил, что видел его в селе, где жила Лика. Его дом находился в стороне от других, и я проходил мимо, когда тайком ходил следить за Ликой, чтобы она нормально дошла. Деда я встретил всего лишь раз — и то мельком. Он стоял за забором и, когда сквозь зазор между досками я увидел синий глаз, напугался от неожиданности. Старик тогда открыл калитку и улыбнулся мне, прямо как сейчас, а я пустился бегом прочь.
— Садись, подвезу, мимо поеду, — кивнул он на сиденье рядом.
Вспомнилось предупреждение отца, но я подумал, что этого деда можно считать за знакомого и, с трудом открыв тугую дверь, залез внутрь.
В машине пахло маслом, сеном и чём-то, что я не распознал, напоминающим бальзам звездочка или лекарство. Позади сиденье было снято и вместо него стояли фляги, измазанные чем-то липким — туча мошек умирала, плененная густой массой.
— Дед Митяй, — представился старик, сосредоточенно смотря на дорогу.
— А тебя как кличут? — спросил он, не дождавшись от меня ответа.
— Вовка, — соврал я, говорить совсем не хотелось, но, похоже, дед не отстанет.
— А я тебя часто вижу у своего дома, — подмигнул он мне, — сюда как забрался?
— Я тут живу. — Что-то в его тоне настораживало.
— А чего тогда шастаешь у нас? Что тебе там надобно? — он повернулся в мою сторону и смотрел прямо в глаза, не обращая внимания на дорогу.
— Я... Гуляю. У меня там друг живёт, — дед ухмыльнулся и отвернулся.
— Видел я твоего... Друга, — расхохотался он. — Да ты не стыдись, у каждого такой друг имеется, — от чего-то веселился он всё больше, — у меня вон бабка моя уж лет сорок друг, а-ха-ха, — слезы выступили у него на глазах от смеха, а машина заскакала на кочках.
Я вжался в сиденье, жалея, что сел в машину и прикидывая, смогу ли выпрыгнуть на ходу и сбежать. Но дед будто прочитал мои мысли и прибавил ходу.
— А чего так поздно в школу? — спросил он, отсмеявшись.
— Проспал.
— А портфель где? — синие глаза хитро щурились.
— Я... Забыл, — старик казался безумным.
— Забыл, а-ха-ха, забыл! — снова рассмеялся он, потом резко посерьезнел и сказал: — В наше время ни один ученик не опаздывал. И портфель не забывал. Эх, молодежь, — закончил он с доброй улыбкой.
Мы уже подъезжали к школе, когда он вдруг остановил машину, пригнулся ко мне, схватив костлявой рукой за колено, и закричал:
— Ты знаешь где она? Знаешь?
Я отшатнулся, уперевшись головой в стекло, его слюна блестела на белых усах, а глаза вращались, пока он давил моё колено и ждал ответа.
— К-кто? — сглотнув, спросил я.
— Пропавшая девочка! Снегурка твоя! Всё село кипит со вчера, ищут, рыщут, покоя нет. А ты за ней шастал везде, чай видал, куда она делась? А может сам спрятал? Ну? — он придвинулся ко мне вплотную, второй рукой хватая за горло, — Говори! — рявкнул так, что слюна полетела мне на лицо.
— Я не знаю, — заныл я, противным тонким голосом, я трясся, не в силах вдохнуть, пока старик, наконец, не убрал руки и не отодвинулся.
— Приехали, малец, выходи, — добродушно усмехнулся он, будто и не пригвоздил меня только что своими паучьими лапами. — Чай, свидемся ещё, Никитка! — крикнул он мне вслед, когда я вылетел из машины и понесся к школе.
Я удивлённо обернулся — старик приставил два пальца к шляпе, отдал мне честь, подмигнув и уехал.