Поиски прототипов – затея безнадёжная. Но вот упорно все пишущие о «Мастере и Маргарите» называют имя Б.С.Штейгера как прототипа барона Майгеля.
«– А скажите, – обратилась Марго, оживившаяся после водки, к Азазелло, – вы его застрелили, этого бывшего барона?
– Натурально, – ответил Азазелло, – как же его не застрелить? Его обязательно надо застрелить».
Что же это за человек, которого «обязательно надо застрелить»?
«Да, – говорила горничная в телефон, – как? Барон Майгель? Слушаю. Да! Господин артист сегодня дома. Да, будет рад вас видеть. Да, гости... Фрак или чёрный пиджак. Что? К двенадцати ночи». В отличие от других присутствовавших на «великом балу у сатаны», Майгель сам напрашивается в гости. «Маргарита замерла, потому что узнала вдруг этого Майгеля. Он несколько раз попадался ей в театрах Москвы и в ресторанах».
В дневнике Е.С.Булгаковой мы несколько раз встретим имя Б.С.Штейгера. 23 апреля 1935 года, описывая отъезд со знаменитого бала, она укажет: «С нами в машину сел незнакомый нам, но известный всей Москве и всегда бывающий среди иностранцев – кажется, Штейгер». Через десять дней - «У Уайли было человек тридцать. Среди них,.. конечно, барон Штейгер – непременная принадлежность таких вечеров, “наше домашнее ГПУ”, как зовёт его, говорят, жена Бубнова». Это запись о вечере в американском посольстве - том самом, где был и А. де Сент-Экзюпери. Потом 7 января 1936 года – «Там были американцы и неизбежный барон Штейгер с ними».
О Штейгере написано много, но многое остаётся загадкой. В.Я.Лакшин в своей «Булгакиаде» писал: «Штейгер, знавший несколько иностранных языков, жил рассеянной светской жизнью, считался незаменимым собеседником на дипломатических обедах и ужинах, переносил сплетни из посольства в посольство, а заодно посещал с охотой дома московской артистической и писательской публики, где мог встречаться с Булгаковым. Его считали хоть и добродушным, но несомненным соглядатаем, чего он, впрочем, почти не скрывал».
Целое расследование о Штейгере провёл Л.К.Паршин (отсылаю к его книге «Чертовщина в Американском посольстве в Москве»), приводящий и полученный им от шефа газеты «Нью-Йорк Таймс» в Москве А.К.Райта документ от 28 апреля 1937 года, подписанный «Лой У. Хендерсон, Поверенный в делах», «об аресте Бориса С. Штейгера»: «Сэр, имею честь доложить, что Борис С. Штейгер, который в течение многих лет был одним из главных связующих звеньев между членами дипломатического корпуса и Кремлём, по-видимому, был арестован вечером 17 апреля 1937 года… Исчезновение г-на Штейгера, к сожалению, означает для посольства потерю одного из самых важных советских агентов». Интересно, что расстрелянный в 1937 году Штейгер в 1991-м был посмертно реабилитирован - а выходит, действительно был виноват?
Самая же большая загадка – это то, что, судя по дошедшей до нас не полностью третьей черновой редакции романа, гибель барона (там он носит фамилию Фон-Манзен) была написана в 1933 году. Правда, там убивают его иначе: Маргарита наблюдает, что «впервые при ней с таким искусством и хладнокровием зарезали человека».
В окончательной редакции, написанной уже после гибели Штейгера, Булгаков изменяет обстоятельства:
«– Милый барон, – продолжал Воланд, радостно улыбаясь, – был так очарователен, что, узнав о моём приезде в Москву, тотчас позвонил ко мне, предлагая свои услуги по своей специальности, то есть по ознакомлению с достопримечательностями. Само собою разумеется, что я был счастлив пригласить его к себе… Да, кстати, барон, разнеслись слухи о чрезвычайной вашей любознательности. Говорят, что она, в сочетании с вашей не менее развитой разговорчивостью, стала привлекать всеобщее внимание. Более того, злые языки уже уронили слово – наушник и шпион. И ещё более того, есть предположение, что это приведёт вас к печальному концу не далее, чем через месяц. Так вот, чтобы избавить вас от этого томительного ожидания, мы решили прийти к вам на помощь, воспользовавшись тем обстоятельством, что вы напросились ко мне в гости именно с целью подсмотреть и подслушать всё, что можно.
…Абадонна оказался перед бароном и на секунду снял свои очки. В тот же момент что-то сверкнуло в руках Азазелло, что-то негромко хлопнуло как в ладоши, барон стал падать навзничь, алая кровь брызнула у него из груди и залила крахмальную рубашку и жилет».
*****************
Ещё один достаточно необычный персонаж романа – Алоизий Могарыч. И необычность его – и в том, как публикуются посвящённые ему эпизоды романа.
Сравниваю три издания «Мастера и Маргариты».
Однотомник 1973 года – тот, где впервые в СССР был напечатан полный текст романа. Глава 13 («Явление героя»). Часть рассказа Мастера, начинающаяся «У меня неожиданно завёлся друг», - о якобы случайно зашедшем к нему журналисте, жаждущем познакомиться с романом. Приведены слова сразу разобравшейся в нём Маргариты: «Делай, как хочешь, но говорю тебе, что этот человек производит на меня впечатление отталкивающее». Затем глава 24 («Извлечение мастера»), где Могарыча изгоняют, крошечная сцена в 30 главе («Пора! Пора!») со словами Маргариты, что «его арестовали вчера», и, наконец, эпилог, явно говорящий о том, что такие, как он, в огне не горят и в воде не тонут.
Пятитомник – первое изданное у нас собрание сочинений Булгакова (пятый том, где опубликован роман, - 1990 год). В 13 главе ни слова о Могарыче нет, хотя все остальные упоминания об этой персоне есть – и немного странно и непонятно, кто же это.
Собрание сочинений в восьми томах (издательство «Центрполиграф», 6 том – с «Мастером» - вышел в 2004 году) – всё так же, как в издании 1973 года…
Сличая текст романа со второй полной рукописной редакцией, мы видим, что там не было ни рассказа о Могарыче в 13 главе, ни эпилога. Исследователи указывают, что история знакомства Мастера с Алоизием — поздняя вставка, сделанная зимой 1939—1940 гг., и тема эта должна была ещё получить развитие. Наверное, поэтому эту вставку исключают из части изданий романа, хотя, мне кажется, она нужна для полного понимания отношений героев.
Опять же не буду касаться проблемы прототипов. Отмечу лишь, что отношения Могарыча с Мастером во многом «рифмуются» с предательством Иуды из ершалаимских глав. Могарыч пишет на Мастера «жалобу с сообщением о том, что он хранит у себя нелегальную литературу» (на самом деле, разумеется, здесь должно быть слово «донос», как говорят, вычеркнутое цензурой) – Иуда зазывает к себе Иешуа, «принял весьма радушно», «попросил высказать свой взгляд на государственную власть». И услышал от гостя, что «всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдёт в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть». А дальше последовал арест: «Далее ничего не было, – сказал арестант, – тут вбежали люди, стали меня вязать и повели в тюрьму».
И очень показательно, что ни Иешуа, ни Мастер не подозревают ни в чём своего якобы друга. Мастера Алоизий просто «покорил»: «Нигде до того я не встречал и уверен, что нигде не встречу человека такого ума, каким обладал Алоизий». Иешуа считает Иуду «очень добрым и любознательным человеком» и переживает: «У меня, игемон, есть предчувствие, что с ним случится несчастье, и мне его очень жаль».
Разница в другом: Иуда понёс кару (причём практически по приказу Пилата –
«– Кто это сделал? – шёпотом повторил Левий.
Пилат ответил ему:
– Это сделал я»).
А вот против таких, как Могарыч, видимо, бессильны даже силы ада. «Опомнившись, примерно через сутки после визита к Воланду, в поезде», он быстро устраивает свои дела: «через две недели он уже жил в прекрасной комнате в Брюсовском переулке, а через несколько месяцев уже сидел в кабинете Римского». И хотя не замечено за ним «вообще никаких дел», а Варенуха шепчет, что «такой сволочи, как этот Алоизий, он будто бы никогда не встречал в жизни и что будто бы от этого Алоизия он ждёт всего, чего угодно» (думаю, что совершенно справедливо), он продолжает благоденствовать…
*****************
И ещё два персонажа из числа пострадавших.
Поплавский, желавший заполучить жилплощадь в Москве («мысль о переезде в Москву настолько точила его в последнее время, что он стал даже худо спать», «нужно во что бы то ни стало, хотя бы временно, прописаться в трёх комнатах покойного племянника»), с позором изгнан:
«– Азазелло, проводи! – приказал кот и вышел из передней.
– Поплавский, – тихо прогнусил вошедший, – надеюсь, уже всё понятно?
Поплавский кивнул головой».
Да, ему «всё понятно», как будет шептать он сам. «Максимилиан Андреевич был действительно умным человеком»: даже не огорчаясь из-за пропажи вещей (паспорт-то уцелел!), проверив на буфетчике Сокове «ещё раз проклятую квартиру», он поспешит с отъездом: «через несколько минут троллейбус уносил экономиста-плановика по направлению к Киевскому вокзалу».
***********
И, наконец, «нижний жилец» Николай Иванович. Покорённый видом обнажённой Наташи, сначала попытавшись соблазнить её («Что говорил, негодяй! что говорил, на что сманивал! Какие деньги сулил»), он с помощью волшебного крема превращён в борова – «Расшалившись в спальне, Наташа мазнула кремом Николая Ивановича и сама оторопела от удивления. Лицо почтенного нижнего жильца свело в пятачок, а руки и ноги оказались с копытцами. Глянув на себя в зеркало, Николай Иванович отчаянно и дико завыл, но было уже поздно. Через несколько секунд он, осёдланный, летел куда-то к чёрту из Москвы, рыдая от горя». И снова удивительные комические детали: он зажимает «в передних копытцах портфель» («Я бумаги могу важные растерять») и даже пытается напомнить о своих правах: «Требую возвращения моего нормального облика! – вдруг не то исступленно, не то моляще прохрипел и захрюкал боров, – я не намерен лететь на незаконное сборище! Маргарита Николаевна, вы обязаны унять вашу домработницу».
Летит он, как верно замечено, к чёрту, но там он никому не нужен: сначала его отправляют «посидеть вместе с поварами» («Не могу же, согласитесь, я его пустить в бальный зал!»), а затем с охотой выпроваживают («Вот кого с особенным удовольствием отпущу, – сказал Воланд, с отвращением глядя на Николая Ивановича, – с исключительным удовольствием, настолько он здесь лишний»), вручив удостоверение, где он «провёл предыдущую ночь», «на предмет представления милиции и супруге». Ну не могу не процитировать: «Сим удостоверяю, что предъявитель сего Николай Иванович провёл упомянутую ночь на балу у сатаны, будучи привлечён туда в качестве перевозочного средства... поставь, Гелла, скобку! В скобке пиши “боров”. Подпись – Бегемот.
– А число? – пискнул Николай Иванович.
– Чисел не ставим, с числом бумага станет недействительной, – отозвался кот, подмахнул бумагу, откуда-то добыл печать, по всем правилам подышал на нее, оттиснул на бумаге слово “уплочено” и вручил бумагу Николаю Ивановичу».
Это «шутовское удостоверение о том, что он провёл время на балу у сатаны», Николай Иванович предъявит следствию и расскажет всё, обеляя себя – «по его словам выходило, что Наташа вылетела из окна, оседлала его и повлекла вон из Москвы...
– Повинуясь насилию, вынужден был подчиниться, – рассказывал Николай Иванович и закончил свои россказни просьбой ни словом не сообщать об этом его супруге. Что и было ему обещано».
Однако, легко отделавшись, он испытывает странную тоску, «лишь только наступает весеннее праздничное полнолуние»: «Эх я, дурак! Зачем, зачем я не улетел с нею? Чего я испугался, старый осёл! Бумажку выправил! Эх, терпи теперь, старый кретин!»…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
Путеводитель по статьям о романе здесь