Из моего окна видна высокая ель (этажей семь в высоту) и перед нею какое-то дерево (этажа в четыре). Роскошные оба. И колышутся. Дерево – вверх-вниз ветвями, а ель – влево-вправо и даже стволом. Торжественно и самозабвенно.
Я им завидую. Нет у них никаких обязательств перед людьми, каким-то чудом давшими им вырасти. (Вообще здешние люди почему-то безжалостно обрезают деревья у домов, оставляя едва ли не один ствол.) А я как бы обязан. Хоть никто мне не велел. Даже, наоборот, некоторые советовали бросить. Я обязан писать. А мне всё чаще не о чём. И я мучаюсь. Писание статьи, если случается она, занимает несколько часов, а в сутках 24 часа. Что делать остальное время? – Мутно на душе. А этим деревьям хорошо. Чувствую.
Вот сейчас я пишу без цели. Надеюсь это вставить когда-то куда-то. Вообще же я пишу всегда с целью: открыть для себя и других, что хотел сказать имярек, создав своё произведение искусства именно так. – Безумно трудное занятие, особенно, если под словом «хотел» подразумевать подсознательный идеал автора, который – идеал – бессловесен. Только странностями для времени своего создания выдаёт себя.
Впрочем, и этой целенаправленной деятельностью я похож на эти два бесцельно живущие дерева, видные из моего окна. Они, лишённые возможности размножаться в этом заасфальтированном дворе (а живут все только для продления жизни вне себя), так же, по-видимости, не нужны людям, которые тут привыкли вообще-то деревья обрезать по ствол, как и я, читаемый пусть и тысячью человек в месяц на планете, но не для того читаемый, чтоб усвоить способы, какими я добиваюсь своей цели. А я не знаю, зачем читают. Для убивания времени, наверно. Не для того, зачем я писал. Не для саморазвития. Я тоже как дерево в заасфальтированном дворе. Саморазвитие, похоже, никому не нужно в эпоху Потребления материальных ценностей.
Моё саморазвитие в последнее время чаще всего состоит в освоении того, что называют – а мне это чаще режет ухо, чем я соглашаюсь – авангардом.
Эти субчики занимались корёжением натуроподобия. Спустя годы и для многих это халтура, неумение рисовать и шарлатанство, паразитирующее на моде. А у меня есть надежда, что из-за крайней непривлекательности их произведений для большинства в то время шарлатанов как раз было мало. Чем можно мне воспользоваться. – В каком смысле? – Попробовать найти, что каждому из корёжащих было до последней степени душепротивно, что позволило ТАК корёжить искренне.
Сам я очень низкого происхождения, у меня не было возможности получить хороший вкус при воспитании, и мне пришлось себя перевоспитывать самому, когда я стал взрослым. Но искоренить заложенное с детства полностью невозможно. И я лишь преодолевая себя, только умом, могу восхититься, если найду, что безобразное для непосредственного взгляда соответствует безобразию в душе безобразящего.
Чтоб всё-таки эта статья стала искусствоведческой, я решил зайти на один сайт, где много картин, непосредственно меня не волнующих, взять какую-нибудь (безобразную) и попробовать раскопать, из какого безобразия в душе растут ноги безобразия на холсте.
В этот раз мне попала на глаза такая отвратительность.
Текст под репродукцией меня тихо взбесил. Почему? Потому что он подготовлен человеком, Сергеем Ситаром, архитектором, критиком, для которого безусловна ценность этого Древина. А я подозреваю, что этот критик не знает того, что стану сейчас искать я: что за мерзость была в душе Древина в 1931 году, когда досрочно выполнялась первая пятилетка. И ещё я чую, что оперуполномоченный Данилов чуял, что это была за мерзость.
«Вопрос: Значит вы как художник примыкали к формалистическому течению в искусстве?
Ответ: Да, я как художник примыкал к реакционному формалистическому течению.
Вопрос: Объясните, что такое формалистическое течение в изобразительном искусстве и в чем его контрреволюционная сущность?
Ответ: Я может быть буду немного не точен в определении, но я понимаю, что К-Р сущность формалистического течения в изобразительном искусстве состоит в том, что оно противопоставляет себя социалистическому реализму и преподносит в изобразительном искусстве чуждые для советской действительности содержание и формы, ориентируясь на западных фашистских художников типа Брака и других. Я хочу заявить следствию, что формалистическое течение в изобразительном искусстве подразделялось на ряд более мелких течений как-то: футуризм, «кубо-футуризм», супрематизм и группа «Ост».
Вопрос: К какому из этих течений вы примыкали?
Ответ: Я примыкал к группе футуризм но, у меня в работе имелись некоторые особенности. Я бы назвал разновидность футуризма, примитивизм, и я в изобразительном искусстве отстаивал примитивное искусство, давно отжившие заскорузлые давным-давно изжившие себя искусство и противопоставлял это искусство социалистическому реализму, а когда меня предупреждали работать в направлении социалистического реализма, я считал себя в положении обиженного Cоветской властью, которая не дает свободно работать и притесняет \творчество/ художника что вызвало этому\во мне/ враждебное настроение к Советской власти. Исправлено и вставлено словами А. Древина / подпись
Вопрос: Расскажите, какие конкретно работы вы написали с контрреволюционными искажениями?
Ответ: Я написал ряд работ имеющих контрреволюционные искажения это «Парашютист», «Козули», «Безработные в Риге», «Девочка в колхозе» и «Колхозный пейзаж».
Вопрос: В чем сущность контрреволюционных искажений ваших картин?
Ответ: О всех картинах я вам не могу изложить подробно в чем их контрреволюционная сущность, вот например картина «Девочка в колхозе» Вместо того, чтобы отобразить веселую зажиточную радостную колхозную жизнь я нарисовал тяжелую, грустную, печальную колхозную действительность, отобразив это в картине «Колхозная девчушка». Такого же порядка имелись контрреволюционные искажения и в других картинах.
Вопрос: Значит вы выполняя задания контрреволюционной националистической организации писали картины с контрреволюционными искажениями?
Ответ: Да, я признаю, что по заданиям контрреволюционной националистической организации выполнял художественную работу с контрреволюционными искажениями» (http://anotherroute.strelkamag.com/20/).
Начинаю искать, что Древина ТАК выводило из себя.
Первое, на что я наткнулся, ещё дореволюционное о латыше Александре-Рудольфе Древиньше:
«Переезд из «Лифляндской Швейцарии» с глубокими оврагами и живописной долиной реки Гауя в рабочие кварталы рижской окраины, совершенно лишенные растительности, «вместо которой всюду чернеют шлаковые пустыри и глухие стены заводов… запечатлелся во мне навсегда»» (Википедия).
Против ужасов капитализма человек. Он был из красных латышских стрелков. Вынужденные не возвращаться в буржуазную Латвию после гражданской войны, им по сердцу была Мировая революция, а не построение социализма в одной стране, которая не Латвия. Они стали антисоветчики. Ненависть в них клокотала, ибо вместо экспорта революции изо всех сил в 1931 году шла индустриализация. До отвратительности изо всех сил. Забывая о самом насущном. Из-за чего так ужасна и сама архитектура вновь построенного на окраине жилого дома, и изображение этой архитектуры и пространства, в которое она вписана.
А соответствие того, ЧЕМ выражено, тому ЧТО выражено, вообще говоря, имеет эстетическую ценность, если соответствие это нигде не нарушается. – Так и не нарушено нигде. Даже в небе какая-то мряка. Только дорога слева больно гладкая. Но можно закрыть на это глаза.
«…в 1930 г. последовало закрытие Вхутемаса-Вхутеина, что отстранило Древина от преподавания и ухудшило материальное положение его семьи (по воспоминаниям Б. Ф. Рыбченкова, одного из учеников Древина, в квартире художника «мебели, кроме рабочей — обеденного стола и двух-трех стареньких стульев, не было никакой. Зато бросались в глаза два казенных, еще из Училища живописи, выдавших виды мольберта». Трапеза также обычно была «скудной»» (Википедия).
Сломило это Древина? Можно думать, что он под влиянием моды на корёжение натуру корёжил? – Да ни за что! Только честность в самовыражении.
И вот перед вами акт моего саморазвития: я сказал что-то позитивное в отношении этого, можно сказать, экспрессионизма. Тот на грани веков как бы кричал, по выражению Луначарского: «Боже! Зачем ты нас оставил?!». А этот, спустя почти треть века, кричит: «Мировая революция! Зачем ты нас оставила?!»
А какой идеал, если так – при всей нарочитой неаккуратности исполнения – одинаковы окна, например? – Идеал есть противоположность работизму, который мало чем отличает это строительство лжесоциализма от капитализма. Идеал есть настоящий социализм, который возможен только, если он всемирый и потому не требует работизма (врагов же нет – возможно саморазвитие и отличие каждого от каждого).
От такого величия мысли я завёлся, и мне не надо притворяться, чтоб ценить Древина.
Искусствен этот процесс? – Ну и что? По-моему, это лучше, чем хвалить его формалистски:
«…вместо линейной начинает доминировать цветовая перспектива… Художник отказывается от диктата реальной окраски предмета, подчиняя цветовой строй закону гармонии, строго “отсеивая” цвета, останавливаясь на вариациях одного, двух, трёх… граница между землёй и небом <…> подчёркнуто резка» (Википедия).
Я не признаю формалистской похвалы за ЧЕМ выражено («цветовая перспектива»: чуть не чёрное основание холма и чуть не белая его макушка) без соотнесения с ЧТО выражено.
Другое дело, что эти ЧЕМ вряд ли новы*.
Дорожка протоптана уже десятки лет как. То есть это эпигонство, а не оригинальность. И я всё-таки не понимаю, чем дорожат специалисты даже и в формальном разрезе.
Жуть в том, что, называя это искусство фашистским, Древин, наверно, запоздало захотел подольститься к власти, чтоб его не расстреляли, а учли сотрудничество со следствием. Тогда как на самом деле немецко-фашистские эстеты оказались прозорливее советской власти, учуяли сверхлевый идеал у экспрессионистов и объявили такое искусство – правда, тоже на формалистский лад – дегенеративным. И уничтожали.
22 мая 2022 г.
*- Я, пожалуй, поступил неосторожно, приведя в примеры не экспрессионистов, а ницшеанцев (см. тут и тут).
10.08.2022.