Электричка замедлила ход и подползла к перрону одной из маленьких станций северного направления. В мой вагон тут же кто-то вскочил. Я напрягся: чаще всего мне приходится ездить одному даже когда остальные вагоны переполнены. Если уж кто-то сюда попал – наверняка мой клиент.
Я прикрыл веки. «Просто закрой глаза и смотри», – говорил мой наставник, разъездной преподаватель зрения. Это и правда просто. Сложнее отличить настоящую картинку от того, что я ожидаю увидеть.
Моим попутчиком оказался запыхавшийся мужчина с рюкзаком, который он прижимал к груди с такой нежностью, как будто там котёнок или зарплата за год. Он плюхнулся в другом конце вагона и вперился в мой затылок. Я почувствовал его взгляд несмотря на прикрывающий мою голову капюшон и густую шевелюру. Из-за волос я, собственно, и ношу капюшон. Дело в том, что они рыжие. И вьются. Добавьте к этому задорную ямочку на подбородке и короткий вздёрнутый нос – и поймёте, насколько неудобно так выглядеть при моей должности. Никто не воспринимает всерьёз. Тамбурные шуршунчики и те хихикают, прикрывая мордочки длинными пальцами. Я даже обрадовался, когда ввели масочный режим.
Впрочем, пока я патрулировал город, это даже помогало. Городских проказников бесполезно держать в строгости, с ними лучше дружить, и они сами проследят за участком не хуже патрульного.
Но в прошлом году я сам напросился на перевод. Так припекло, знаете, что готов был всё бросить и сорваться первым поездом куда угодно, лишь бы не утыкаться в граничный барьер своего участка. Тесно может стать где угодно, понимаете? Я хотел патрулировать поезд дальнего следования, самого дальнего. Во Владивосток или на край света. Выходить на каждой стоянке и курить в закат или что там будет, покупать омулей и пирожки с картошкой, бежать с молоденьким проводником наперегонки до Байкала и обратно... Я хотел попробовать всё, о чём только слышал.
Электричка набирала скорость на длинном перегоне. Это совсем не то, что поезд. Ещё теснее. Ещё меньше работы. Но Совет решил, что сначала я должен поймать крупного нарушителя здесь, тогда мне доверят и поезд.
Всего-то одного злодея, молился я всем богам, в которых не верил. Ну пожалуйста! Но в пригородных поездах разве что шуршунчики стянут пару монет поиграться или агришки подначат на драку пьяного пассажира. Детский сад «Ромашка». Вот если бы у меня появился новый дар, совсем новый, которого ни у кого нет... Тогда меня бы тоже назначили разъездным наставником, как тех везунчиков, и для меня оказались бы открыты все границы. Вообще все. Но это как мечтать выиграть в лотерею.
Мой попутчик задремал. Я просканировал соседние тамбуры – никого, местные озорники уютно свернулись по углам и посвистывали чумазыми носами. Значит, не сейчас. Я тоже расслабился, и совершенно зря.
Кто-то ворвался из тамбура – и тут же послышался крик моего клиента. Я вскочил. «Украли! – надрывался он. – Украли!». Пришлось вкатить ему дозу ментального успокоительного, чтобы пришёл в себя и объяснил толком. Оказалось, обалдуй почти закончил писать кандидатскую диссертацию и хранил документ... ага, в единственном экземпляре на ноуте, который сейчас удалялся в хвост электрички в рюкзаке вместе с проворным грабителем. Вот он, заветный негодяй!
Я бросил потерпевшему: «Ждите, ща принесу», – и выскочил в тамбур. Теперь быстро создать несколько проекций. Есть! В каждом вагоне оказалось по моей точной копии. Их хватит секунд на десять, дольше проекции вообще ни у кого не держатся, но я могу смотреть их глазами и хотя бы засеку, где осядет мой шанс на карьеру.
В третьем отсюда вагоне засланец увидел удаляющийся затылок. Слишком знакомый затылок. Дело секунды – телепортнуться в тамбур четвёртого и там покрепче обнять рыжего беглеца.
«Стой, гад!». Он не сопротивлялся. Проекции вообще никогда не сопротивляются своему создателю. Вот только я его не создавал. Или?..
Он смотрел мне в глаза, бестолково улыбаясь, пока я не сообразил взять у него рюкзак. Тогда моя проекция исчезла, как все они обычно исчезают, бледнея и истончаясь, пока не превратятся в ничто. Им достаточно десяти секунд. А этот парень продержался целых три минуты.
Рюкзак я, конечно, вернул заполошному клиенту ещё до того, как электричка подошла к следующей станции. Но как докладывать Совету? Получается, я превысил полномочия и использовал свои способности во вред человеку. Это же трибунал. В лучшем случае меня навсегда оставят патрулировать злосчастную электричку, в худшем – развоплотят или слепят из меня два десятка тамбурных шуршунчиков. И уж лучше бы тогда развоплотили.
***
Преподаватель длительной проекции вошёл в аудиторию очередного города, обвёл взглядом семьдесят две пары внимательных глаз и сказал: «Вы просто должны захотеть то, чего нельзя».