Глава 55.
Время действия - 1930 год
Солнечный луч робко пробрался сквозь листья винограда, проник в маленькое окошко ветхой лачуги старого матроса, скользнул по бархатистой загорелой щёчке, нежно коснулся закрытых глаз с длинными чёрными ресницами. Мальчик заворочался, сонно хмыкнул, прикрыл ладошкой лицо. Лучик дрогнул, пробежал по темным коротко остриженным волосам, поцеловал ушко, пощекотал шею.
Малыш открыл глаза, удивлённо посмотрел на низкий закопчённый потолок, вспоминая, где он и что с ним случилось вчера. И вдруг вскрикнул радостно, вскочил с лавки, потянулся со вкусом.
В дальнем углу избушки посапывали дачницы — солнечный луч не доставал до них и не будил в такую рань.
- Эй! Вставайте! - шёпотом сказал Серёжка, тихо засмеялся и направился к двери.
На крыльце, на обглоданных временем и непогодой потемневших досках сидел Степан.
- А ты чего тут? Ты, что ли, уже проснулся? - Серёжка зевнул. - А где дедушка, который тут живёт?
- Проснулся… - хмыкнул Стёпа. - А дедушка ещё вечером ушёл к товарищу своему. Чтобы не тревожить вас ранним подъёмом. А ты чего вскочил-то?
- Так пора уже в море выходить! - Сергей махнул рукой в сторону шаланды.
И, перейдя на шёпот, доложил:
- Только дачницы спят ещё!
- Ну пусть поспят. Успеем. Нравятся они тебе?
- Ага… И Лиза тоже…
Степан посмотрел на племянника и усмехнулся.
- А мы что… уже теперь домой пойдём? - Серёжка с сожалением посмотрел на море.
- Домой. Только сначала я вам одно красивое место покажу.
- Ага. Ты обещал. Только я думал, что мы всё уже видели.
- Нет, пока не всё. Сейчас дачницы проснутся, и сразу выйдем. Завтракать будете в шаланде. Васятка с Пашкой свою уже спустили, видишь?
Вдалеке, на ярко-синем шёлке моря виднелся белый парус.
- Вижу. Море здесь какое… красивое… - вздохнул Сергей. - А у нас в Ленинграде оно таким не бывает. И в Андреевке тоже. Хорошее, а всё не то…
- Это верно. В Севастополе оно необыкновенное!
Васяткина шаланда лавировала, подставляя ветру то один борт, то другой.
- А ты научишь меня вот так же управлять лодкой? - Сергей с мольбой посмотрел на Степана.
- Научу. Только не сразу. Ты, браток, не спеши. Думаешь, Васятка прям сразу стал так здорово с парусом обращаться? Это же как минимум пару лет потратить придётся. И тебе окрепнуть надо. Вот покажу в это лето немного, а на следующий год приедешь, всю науку освоишь.
- А разве тебе в Красную Армию идти не надо?
- Надо, брат… - погрустнел Степан. - Осенью призовут.
- А как же тогда я..?
- Ну ничего, Васятку попрошу, он научит! - Стёпа ободряюще подмигнул.
На пороге хижины появилась Алла, смущённо улыбнулась:
- Разоспались мы что-то с дочкой… Уж простите нас.
Степан залюбовался женщиной — заспанная, со слегка припухшими веками, она показалось ему беззащитно-красивой. В груди тоскливо и вместе с тем сладко заныло. Обнять бы её сейчас, вдохнуть запах тёплого, распаренного сном тела…
- Ну что вы… Ничего вы не проспали… - внезапно охрипшим голосом сказал он, опустив глаза.
- Вы хмуритесь… Нет, всё-таки я чувствую себя виноватой, - смутилась Алла.
Серёжка удивлённо переводил взгляд то на неё, то на Стёпу. В самом деле, почему он обиделся?
- А я тоже научусь управлять шаландой! - сказал мальчик и почувствовал, что слова эти были прозвучали совсем невпопад.
- Да, конечно… - Алла занервничала, на глаза её навернулись слёзы. - Я обидела Вас чем-то?
- Что вы! Вовсе нет! - Степан судорожно сглотнул. - Вы приходите на берег. Я пока приготовлю лодку.
Он встал и почти бегом направился к морю.
- Ну вот… как неудачно всё получилось… - женщина была расстроена. - Надо же было нам проспать!
- И вовсе вы не проспали! - Серёга огорчённо взмахнул рукой. - А Стёпа вовсе не велел мне будить вас! Он сказал, пусть спят, успеем.
- Тогда почему же..? - и вдруг осеклась, покраснела стыдливо, осмотрела украдкой своё платье.
- Не знаю. Но раз вы уже проснулись, то идёмте! Разве Лиза ещё спит?
- Да, конечно, пора… Сейчас подниму её! - Алла стремительно вошла в дом.
Серёжка рванул следом за Стёпой и уже у самого берега, оглянувшись, увидел, как Алла подпирает дверь лачуги обломком кочерги, подобранным во дворе.
В шаланде, когда наконец вышли из бухты, Алла прятала глаза и разговаривала только с дочерью. Не смотрел в её сторону и Степан, старательно обучая Серёгу премудростям управления лодкой. Солнце поднялось уже высоко, когда шаланды добрались до выступающего в море мыса, под изгибом которого образовалась неглубокая, но уютная бухта. Прозрачная вода в ней была настолько чиста, что просвечивала до самого почти дна, устланного толстым слоем бирюзовых водорослей. По поверхности её бежали миллионы ярких слепящих зайчиков. Они сливались в тонкие линии, переплетались по прихоти свежего ветерка, колыхались, будто марево в полдневный зной.
- Как же тут красиво! - выдохнула Лиза.
- Ага… - почему-то шёпотом отозвался Сергей.
- Господи Боже! - вдруг всплеснула руками Алла. - Вы посмотрите! Вы только посмотрите! Она летит! Она же как будто летит!
Лиза и Сергей повернулись туда, куда смотрела женщина. Тень от Васяткиной шаланды падала далеко на зеленый бархат дна, а сама лодка будто парила вверху.
- И правда, летит! - взвизгнула девочка. - А мы, мы тоже так летим?
- Конечно! - улыбнулся Степан.
- Здорово… - восхищённо протянул Серёжка.
- Аж голова кружится! Мама, ты когда-нибудь видала такое?
- Нет… Степан, давайте побудем немного здесь.! - Алла сияющими глазами посмотрела на парня. - Я хочу запомнить это… навсегда… на всю жизнь…
- А вот было бы можно сделать фотографию, да? - на лице Сергея появилось мечтательное выражение. - Чтобы доставать иногда её и вспоминать. А ещё лучше на стенку повесить…
- Да разве сможет фотография такое передать?! Это надо видеть своими глазами.
- Алла, да ведь всё в ваших руках! - Степан улыбнулся. - Приезжайте к нам на следующее лето. Меня не будет, но Васятка с радостью привезёт вас сюда.
- Не будет? - по лицу Аллочки пробежала тень.
- Мне на службу осенью идти. В Красную Армию.
- Вон что…
- Так вы приедете?
- Конечно, приезжайте! - с горячностью сказал Сергей. - У бабушки Василисы в избе места много! Она вам всегда рада будет. Я слышал, она хвалила вас, когда с соседкой разговаривала.
- А ты? Ты приедешь? - спросила его Лиза.
- Не знаю… - мальчишка сник. - Если мама позволит. Я ведь далеко отсюда живу. В Ленинграде…
- Мы будем ждать тебя, Серёженька! - ласково сказала Аллочка. - Обязательно приезжай.
Вернулись в Андреевку путешественники к вечеру.
- Ну что, устали, небось? - Василиса встречала путешественников во дворе. - А я вам баньку стопила.
- Да, это хорошо. Спасибо Вам, Василиса Матвеевна! - Алла села на скамейку, устало откинулась на спинку.
Лицо её было необыкновенно светлым, счастливым будто.
- Что Степан, докуда ходили-то? - Василиса повернулась в внуку.
- До Фиолента дошли. Показал гостьям красоту… - парень посмотрел на Аллу и тут же опустил глаза, поймав её ответный взгляд.
И было в этом молниеносном обмене что-то неуловимое, что-то запретное, тайное, словно у двух заговорщиков.
Эге-ге… Не вышло бы греха… Василиса подхватила ведро и повернулась к Стёпе:
- Айда-ка, помоги мне, воды принесть в баню надо!
А уже когда Степан вылил ведро в полную почти кадушку, сказала ему:
- Ты, сынок, что же это, никак грех затеял? Плохое это дело, коли так!
- Да какой там грех, бабушка! - парень сел на порожек. - Какой грех, ведь замужем она…
- Вот и я про то же! Одно дело с девкой любиться — венцом покрыть, и вся недолга. А мужнюю жену в грех вводить не след!
- Нет, бабушка, не было греха. И не будет.
- Поезжай-ка ты, родимый, домой. Дитё ведь у ней. И муж, видать, хороший человек. А тебе на службу скоро уходить. Не сбивай бабёнку с пути, не мути ей душу. Уезжай.
- Не гони меня, бабушка. Кто греха хочет, тому расстояния не помеха. А меж нами ничего не было, всё чисто. Верь мне.
- Эх ты, Господи… - Василиса махнула рукой, направилась к дому.
Так и остался Степан в Андреевке. Спал в кладовке, днем помогал по хозяйству, купался в море за большим камнем, где не видели его немногочисленные дачники, расположившиеся в селе на лето. А вечерами, когда все собирались за большим столом под старым деревом, сидел рядом с Аллой, слушал бабушкины рассказы про ушедшие времена и радовался возможности слышать иногда голос любимой женщины, видеть её профиль, непослушный завиток на шее, длинные ресницы.
- Трудно было раньше жить, Василиса Матвеевна? - маленькая Лиза пыталась что-то понять, уложить в своей детской головёнке.
- Трудно? Так ведь жить завсегда трудно, - усмехалась старушка. - Даже царю и то несладко жилось.
- Ну как же, работали ведь много!
- А разве сейчас мало работают? Батюшка твой за всё время ни разу не приехал сюда на выходные. Значит, нет времени у его. А отчего? Оттого, что занят всё время, недосуг ему. Думаешь, не хотел бы он возля вас побыть? Нет, работает, чтобы вам с мамкой жилось хорошо.
По лицу Аллы пробежала тень. Это хорошо, думала Василиса. Понимать должна бабочка, что за мужней спиной ей тепло и сытно. Чтобы не надумала глупости делать, сбегать от него.
- В колхозе вон, погляди, сколь народу спины гнет. А на заводах да на стройках? По всей Расее стройка кипит.
- Выходит, так и не сделала революция человека счастливым? - тихо спросила Аллочка.
- Счастливым? Ишь ты… - Василиса задумалась. - А я вот тебе расскажу. В тот год, когда ампиратор народу вольную дал, прибились к нам в Андреевку трое мужиков с семьями. Купили вскладчину надел, землянки обустроили. Только один из них — Пименом его звали — обманом те наделы на себя записал. Душегубством не побрезговал. Разбогател маненько, сам в поле выходить перестал, всё подёнщиков нанимал. А помер, прости Господи, хуже собаки. Перед концом своим рехнулся к тому ж. Какое уж тут счастье…
- Рассказывал мне что-то дедушка про этого Пимена, - Степан с интересом посмотрел на старушку.
- Второй мужичок — Сашка. Так себе мужичок, плохого не скажешь. Сынок у него был, с Федей нашим одногодок. Выучили его в городу, грамотным стал. Только не схотел он там оставаться, домой вернулся. Всю жизнь горбатился на делянке. Женился — такую же взял, как и сам. Неприметную девчушку, вроде птички серенькой — в траве и не углядишь. Детишков кучу нарожали, внуков-правнуков дождались. Прожили в мире и согласии. Ни разу голоса друг на друга не подымали. Бывало, глянешь на их — так и светятся оба. Хорошо им было вместе. Рубахи от пота колом стоят, а поди ж ты, улыбаются. Вот и подумай, от безделья ли то счастье!
- А от чего же? Для чего революцию-то делали? Столько горя в гражданскую хлебнули… - лицо Аллы исказилось воспоминаниями.
Степан тревожно смотрел на неё, боясь увидеть слёзы.
- Так вот слушай дальше. У третьего мужичка, Андрона, тоже сынок был. Назаром звали. Отца его Пимен порешил, а мальчонка это видел. И жгла его всю жизнь обида. Отомстить желал. Попал в Севастополе к людям, которые его в оборот взяли, супротив царя направили. Хлебнул тот Назар — не приведи, Господь! На каторгу угодил, вернулся оттуда чахотошный. Как раз в то лето, когда на Потёмкине бунтовали, он и помер.
- В девятьсот пятом?
- Ага, и вот пошла я к ему. Что ж ты, говорю, сынок, жизню-то себе спортил? Выучился, место имел хорошее в товаристве*, собой видный. Женился б, деток нарожал… А он мне и говорит — я, тётка Василиса, за то боролся, чтоб ты счастливо жила. Ииии, говорю, милок! Откуль знать тебе, где счастье моё! Он мне говорит, ничего мол, ты окромя работы в жизни не видала. Ни заграницы, ни театров, ни жизни безбедной. Оно, конечно, по театрам шататься мне недосуг было. Да только разве счастье в этом?
--------
* - товариществе (имеется в виду РОПиТ — Русское общество пароходства и торговли)
--------
- А в чём, бабушка? - Серёжка старательно обгрызал сочный персик.
Василиса посмотрела на внука, вытерла ему испачканную щёчку уголком фартука и продолжила:
- На иную барыню поглядишь, бывало — и наряды, и театры у ней, а съедает бедняжку чахотка. Или, к примеру, муж гуляет. Покойный царь-батюшка, Александр Николаич, полюбовницу, говорят, в самом дворце держал. Каково супружнице его было, а? Э, нееет… Счастье, оно штука такая… Кому Господь даст, а не революция.
- А что дала революция? - не унимался Серёжка.
- Много чего. Вот, к примеру, в каждой деревне школы открыли. Про города и подавно молчу. Оно, конечно, и раньше были церковно-приходские школы да училища для ребятишек. Только не все туда ходить могли, потому как надо было родителям помогать. А учили чему? Грамоте да счету, да Закону Божьему. А мне, к примеру, знать хотелось, отчего радуга бывает. Отчего снег всеми цветами переливается в морозный день. Или вот ветер — что он такое? Откуда берётся?
- Так ты узнала об этом? - засмеялся Степан.
- Узнала. Федя обсказал, как и чего. Не больно-то я поняла, да ладно уж. Я ведь и грамоте-то обучилась уже когда ребятишки мои подрастать стали. До того всё недосуг было. Так вот я и говорю — спасибо новой власти за школы. И за больницы. Раньше, бывало, всё по бабкам-знахаркам бегали. Доктора-то были для богатых. А теперь — вона, лечись. В Советы опять же выбирать всем позволили, даже жёнкам. А при царе-то не всякий мужик право голоса имел.
- Значит, хорошо, что революцию совершили?
- Эх, Стёпа, Стёпа… Всяка палка о двух концах. Кабы ампиратор наш не отрёкся от престола, может, и не случилось бы ничего. Сколь горя вышло, сколь людей погибло! А голод какой был… Люди, заместо того, чтоб землю пахать да засевать, воевали. Где же взять его было, хлеб-то? Разве ж можно сказать, что это хорошо! Да… Да теперь уж поздно про то говорить. Ну а про то, что не сгорела Расея, не погибла, а выстояла да расцвела лучше прежнего — за то новой власти спасибо.
Пролетела неделя. Уехал Степан в Севастополь — закончился отпуск.
- Василиса Матвеевна, а Вы были счастливы со своим супругом? - спросила Алла, устраиваясь вечером у стола.
- Конечно.
- А как… как Вы его полюбили? Ведь Вы его даже не знали до венца?
- Эх, девонька, смутилась твоя душа… - сказала Василиса, глядя на Аллочку. - Грустишь, смотрю.
- Грущу… - Алла улыбнулась.
- Уж прости его, непутёвого. Кабы я знала, что так выйдет…
- А вы, Василиса Матвеевна, не извиняйтесь. Всё было хорошо. Знаете, у меня замечательный супруг, добрый, заботливый, любящий. Я его тоже по-своему люблю. Но как-то… Понимаете, когда я выходила за него замуж, моё сердце… оно было спокойно. А Стёпа… благодаря ему я узнала, что сердце может биться жарко, что мир может играть яркими красками. Вы не думайте, я не разрушу свою семью. Я ведь поняла, почему вы сказали Лизе про то, что батюшка наш на службе пропадает, чтобы нам хорошо было. Но я уже никогда не забуду мыс, и море с солнечными бликами, и парящие лодки. И те, чувства, которые я испытала впервые в жизни. Я счастлива, Василиса Матвеевна. Очень.
- Хорошо, коли так… - Василиса внимательно посмотрела на Аллу. - А Сёму своего я не сразу полюбить смогла. И к себе ой как долго не подпускала.
- Почему?
- Достался мне, девонька, муж безносый, безобразный.
- Что?!
- Да… В бою ему шашкой срубили нос. Платком он лицо завязывал. Страшно было даже взглянуть на его. Плакала я, ругала себя. Он обо мне заботился, а я… не могла себя одолеть.
- Как же потом?
- А я патрет его увидала. Увидала и обомлела — красавец-то каков… И пожалела его. Потом случайно застала его, как он в море купался. Сама себе позавидовала. У барина нашего в доме такие статуи были — глаз не отвести. Посля того потихоньку дело и сладилось. Как сладилось — я уже увечья его не замечала. Перед глазами только парнишка с рисунка стоял. А потом и вовсе доктор Пирогов ему операцию сделал, новый нос приделал. Только мне уж всё равно было, я его и безобразного любила.
- Вон оно что… Значит, вы ни разу не пожалели о судьбе своей?
- Никто из нас, приехавших тогда в Андреевку, о судьбе своей не жалел. Мужья у нас были войной покалеченные, да только души у них покалеченными не были. Ну и мы ценить Богом данное умели. Оттого и жили радостно, хоть и трудно.
Алла улыбнулась и не ответила ничего. Догорал где-то за морем закат, тюкала сплюшка, шумело море, наполняя душу тихим счастьем.
Предыдущие главы: 1) Барские причуды 54) Дачницы
#приключения #история #крым #рассказы #россия
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить новые публикации!