Ты зумер, ты гумер, ты умер,
ты Иронохим,
ящур времён горячего палеолита,
может попробовать хочешь побыть нагим,
в розовом теле на белой трещалке скелета,
выйти из леса, лысым с глазами слов
полных любви, отчаянья и желаний
дон-жуанов, распутиных, казанов,
кантов, сократов, исусов,
гилянжиков, рязаний:
- Здравствуйте, - скажешь, -
я вот пришел оттель,
где только камни,
пламя, клыки, вулканы,
кто мне расправит шелковую постель
и распрямит сутулый хребет ступнями?
- Я, вот пришел оттуда, где смерть и смрад,
пепел с небес в лучах яронимых радуг,
кто мне заварит глинтвейн в золотых свечах,
скажет, что друг, любимая, ляжет рядом,
носом в подмышку, пахнущую зверьём
и поцелует в зубы кровавой жатвы,
чтобы нам вместе стало легко вдвоём
сексом занять бороздящие небо шатлы
или в туманном зеркале щупать нос
и удивляться его безупречным склонам,
глядя, как тянет в гору несносный воз
мальчик с дровами, лыбясь в углы иконам,
трудности временны, радость придёт, когда
трезвость нагрянет каменными шагами,
скучно здесь дрыгаться, если вода труда
между течёт гранитными берегами,
пей её гиблую, трогай ладонью гладь,
чтобы сводило пальцы и било дрожью,
чтобы везде свобода, куда ни глядь,
корчила обезьянию злую рожу,
в деле все вещи, все вши в телах,
ветошь нужна, чтобы с танка стирать мазуту,
старец старается в сердце замедлить страх
мудростью юности, купленной на минуту.
Что динозавер, что мелкий крылатый мыш,
что человек, готовый сожрать друг друга,
что прошлогодний жёлтый, спитой камыш,
в круглом пространстве, где нет ни конца, ни юга.