Есть мнение, что древний человек был свиреп, волосат, вонюч, не воспитан и вечно голоден. Настолько, что запросто мог слопать и ближнего своего. И это — очень сложное мнение. Местами и в чём-то обоснованное, но большей частью ошибочное. Особенно, в части голода. Ибо найденные останки именно древних, — а не средневековых, например, — людей, не показывают никаких следов систематического недоедания или нехватки белка. Будучи эталонным лентяем и работая лишь по три часа в день первобытный человек ел, тем не менее, досыта.
Но миф о тяжёлой, на грани вымирания, жизни первобытного человека рассматривался ранее. И ещё более абсурдны претензии к первобытному воспитанию. И при королевских дворах не было правил этикета столь сложных и обременительных, как на стоянках древних охотников. Мелочность, с которой противоречивые, но нерушимые, священные, духами предков данные правила регламентировали каждый вдох «дикаря», современному человеку и в кошмарном сне не привидится. Даже зайца, не то что ближнего, он не мог съесть, десять раз не извинившись перед ним, следуя сложной, как магический ритуал (ибо это и был магический ритуал) процедуре.
Однако, к делу. К черте, в которую трудно поверить. Заключавшейся в том, что первобытный человек был отнюдь не свиреп и не груб. А главное, по современным меркам категорически не агрессивен. И особенность эта, — бесспорная, ибо выявленная антропологическими наблюдениями за представителями примитивных племён, а не археологией, — удивительна потому, что действительно не соответствует, логичным, казалось бы, ожиданиям. Стайные хищники, как и всеядные приматы, вечно дерутся между собой за доминирование и самок, и воюют за территорию с другими стаями. Не на шутку воюют.
...Стайные хищники, как и стадные травоядные, агрессивны, ибо так нужно. Внутренние конфликты позволяют выявить сильнейших, предоставив им преимущественное право на размножение. И предки человека также проходили данный этап. Как следствие, найденные черепа австралопитеков часто, если не как правило, бывали расколоты ударами камня. При каких обстоятельствах это произошло в точности неизвестно, но наиболее очевидное объяснение — конфликты внутри стаи.
Однако, австралопитеки — лишь «предлюди», — человекообразные обезьяны. При переходе от них к ранним людям картина меняется. Насилие внутри стаи исчезает. Чего, действительно, нет у животных, но объяснимо именно для людей — вида, приспосабливающегося к орудийной деятельности. Орудиями можно обмениваться, и, таким образом, особь лучше приспособленная к их производству не получает преимущества во внутрисоциальной конкуренции с более сильной особью. И будет отстранена от размножения или даже погибнет в поединке. Ergo, преимущество, как эволюционное, так и за счёт лучших орудий практическое в конкуренции с другими группами, получит стая, в которой нет внутренней конкуренции. На том и порешили.
Метод эволюции при котором отбор ведётся на уровне групп (а на уровне особей лишь в направлении приспособления к действиями в составе группы) именуется грегарным отбором. Ещё до людей, природа практиковалась в его применении на муравьях, и получилось хорошо. Как следствие, в человеческом обществе действительно первобытном насилие между «своими» было не просто запрещено, а исключено полностью. Физическая сила не давала преимуществ в разрешении конфликтов. Да и вообще — никаких. Реальный, а не литературный, «вождь племени» это, скорее, староста. Самый старший или самый умный из мужчин. «Военный вождь» — другое. Должность (временная, не оплачиваемая) появляется лишь вместе с войнами.
Но, кстати, о войнах. Если насилие по отношению к ближним в первобытном обществе было исключено, то отношения с «дальними» складывались по-разному. Обычно же, — вообще не складывались. Ибо отсутствовала почва как для конфликта, так и для союза.
Если на охотничьей территории племени появлялось другое племя, хозяева, понятно, не были рады пришельцам, претендующим на те же ресурсы. Но не были рады и пришельцы, обнаружив, что там, куда они пришли заняться охотой и собирательством, дичь распугана, а всё самое вкусное уже собрано. Таким образом, между племенами возникала «сила отталкивания» поощряющая миграции и расселение. И в общем случае две столкнувшихся группы, к обоюдной генетической выгоде обменявшись девицами на выданье, мирно расходились.
В частном случае, — в местах уже густонаселённых чаще, — могло произойти столкновение. Но не за территорию. А лишь для выяснения, кто уйдёт искать новый участок прямо сейчас, а кто сделает это позже — спустя дни, или, максимум, месяц. И цена вопроса, таким образом, была очень невелика. Недостаточно велика, чтобы биться насмерть.
Как правило, «битва» велась с помощью метательного оружия на максимальной дистанции полёта снаряда. Велась долго, — в течение дня, ибо почти всё время древнего человека было свободным. Сопровождаясь грозными воплями и свирепыми гримасами, перестрелка проходила, однако, с соблюдением правил техники безопасности. Так чтобы, дело далее лёгких ран не зашло… Потому что иначе конфликт, котором ставки сторон были предельно низки, мог приобрести никому не нужную остроту.
...Стоит отметить, что и почти бескровные битвы не были безобидны, ибо слабейшие — менее организованные, уступающие физически или хуже вооружённые племена, принуждались к отступлению на худшие угодья. Где постепенно вымирали без прямого воздействия победителей.
Нужно также отметить, что описанная картина, в рамках которой внутреннее насилие исключено, а внешнее ограничено, характерна для нормальных условий, — не голодного времени, когда — раз в несколько десятилетий — климатический форсмажор действительно ставил племена на границу выживания. Тогда-то, — со скорбью и уважением, с бесконечными извинениями и ритуалами, — первобытный человек съедал, чужих, а потом и своих бывало. Начиная с наименее ценных членов общества. Однако, без действительно крайней, буквально жизненной необходимости, вреда никому он не причинял.
...Не противоречит картине и недавнее обнаружение в долине Нила десятков захоронений возрастом 18000 лет (верхний палеолит), кости в которых сохранили следы от нанесённых метательным оружием ран, в том числе и смертельных. Есть правило, но бывали и исключения. В заболоченной и периодически затапливаемой долине могли быть места за которые велась острая конкуренция, — возвышенности, где можно было переждать разлив. В таких случаях столкновения приобретали ожесточённый характер.
Блог с ежедневными публикациями, это не развлечение, а работа. Кошелёк ЮMoney 4100 1168 3178 5907
В третьих же, мирный характер человека стал портиться уже очень давно. Традиционные представления о «диких племенах» базируются, как правило, на пресловутых «папуасах» или индейцах Амазонии. То есть, на племенах неолита — совсем не диких уже с точки зрения антропологии. Войны за территорию ожесточались по мере перехода к оседлости, при котором некую территорию человек начинал считать не просто «удобной», а «своей». И уходить со своей земли уже было не вариант. Как минимум, переселение означало битву с прежними хозяевами новых владений.
Запрет на насилие внутри племени исчезал по мере возникновения излишков, имущественного расслоения и обострения социальной конкуренции. Излишки и накопление означали, что людям теперь есть что делить и внутри группы. Способствовали росту агрессивности и битвы с соседями, по результату которых воин собравший больше скальпов получал общественное одобрение.