Улетим?
Нет, давай здесь останемся!
Победим?
Ну давай, постараемся!
Взгляд потух,
Больше нет меня в бренности..
Пару струн?
Да, порви по отдельности!
Позади уколы по шесть раз в день и тонны абсолютно бессмысленных препаратов. Она стояла у смертного одра своего единственного и горячо любимого мужа. Он смотрел в потолок немигающим взглядом и что там видел, одному Богу известно и ему. А она могла только догадываться. По её представлению там происходило нечто за гранью:
Ангелы, струящийся всеми оттенками радуги свет и лики святых. Но и этого было достаточно, чтобы отпустить его без слёз и истерик.
- Пойдём со мной, - тихо прошептал он, обращаясь к своей единственной и неповторимой.
Они столько лет прожили вместе, что он не представлял себе разлуку и уход без неё. Без неё мир был тусклым и бессмысленным. Даже там, за гранью, ему не хотелось оказаться одному. Он ещё раз посмотрел на свою любимую и снова спросил: - Ты идёшь со мной?
- Нет, я остаюсь! Прости, у меня ещё много обязательств. А ты иди! Я пойду за тобой, но позже.
- Тогда выпусти меня, - попросил он.
Она подошла к окну и, несмотря на сорокаградусный мороз, открыла одну из рам. В комнату ворвался освежающий холод, но она ничего не почувствовала.
- Я открыла окно, - зачем-то прокомментировала она.
- Да нет, дверь открой, я выйду.
- Хорошо, - сказала она и, закрыв окошко, вышла на веранду.
Отворив дверь, она снова подошла к кровати умирающего мужа.
- Дверь открыта, иди.
- Пойдём со мной, - умоляюще попросил он.
- Нет, я же сказала, не могу. Иди один.
- Ну тогда уйди отсюда.
Она пошла в другую комнату и присела на диван, откинувшись головой на подушки. По телевизору шёл детский концерт, пела девочка. Она слушала её с огромным удовольствием, улыбаясь и наслаждаясь каждым словом и музыкой. Но как только песня закончилась, она вдруг испугалась:
- Ой, что это я, разулыбалась как дурочка, у меня муж при смерти, а я тут веселюсь.
Подскочив с дивана, она опрометью кинулась в комнату мужа. Но подойдя к двери, она поняла, что всё закончилось. Несколько месяцев почти без сна и отдыха, боли и страха от предстоящей утраты и огромной ответственности, снежным комом сваливавшейся на неё. Она тихо присела рядом, без слёз и истерик, всё давно отгорело и внутри было только облегчение. Облегчение, да, оно самое. Потому что страшно видеть и чувствовать боль родного человека, когда ты практически беспомощен.
Он ушёл, оставив ей память и боль от потери и самое дорогое, что у них было, прекрасных детей.
Твоя рука в моей руке и мы за гранью,
Я улыбаюсь, ну а ты, не хочешь ранить.
Мы поднимаемся наверх, к последней капле,
Мы притворяемся опять в немом спектакле.
Ты от меня так прятал боль, в мужские плечи,
А я ревела, уходя, в тоскливый вечер.
Мы знали оба, что судьба, готовит плаху,
Ты умирал от карциномы, я от страха.
Невыносима в сердце боль, твоя сильнее,
От боли светится душа, моя светлее.
Мы вместе этот крест несли и днем и ночью,
Хотелось выть, но мы с тобой решили молча.
Молитвой душу искупив, теперь ты чистый,
Тяжёлым был последний путь и мой тернистый.
Тебе легко в густых ветвях покоев смерти,
Ты навсегда ушёл, а я...здесь держат дети.
Ветер стих и можно было услышать тихое сияние лунного света. Вы скажете не возможно слышать сияние.. Невозможно! Но если открыть портал своей души, то можно ещё не такое услышать.
Луна мягко опускалась над домами, проникающими в небо печным дымом и запахом древесной гари. Она села, вспоминая его последние слова и его взгляд, устремлённый далеко за грань того, что она даже представить себе не могла.
А он. Он был свободен и чист душой. Ангелы нежно приняли его под своё покрывало. Прорываясь через тернии, хватающих его грязных когтей, он и не чувствовал боли. Эти твари пытались вырвать из него последнее, что осталось не отмоленным, её душу, которую он и сам хотел забрать с собой. Вспоминая её грустные глаза, он уже не обливался слезами, чувствовать её он уже не мог. Но в энергетическом поле его мятежной души, остался её образ, который беспрестанно читал молитвы на всём протяжении его сорокадневного пути. Он летел туда, в свою новую жизнь, которая называется "Её память".
Удачно приземлившись, он огляделся по сторонам.
- Странное путешествие! Я ведь сорок дней и ночей прорывался сквозь поток звёздного коридора.
Он осмотрел себя, - Вроде бы всё на месте. Подойдя к зеркалу, висевшему на летней кухне, он увидел её лицо. Она смотрела сквозь него заплаканными глазами и чему-то безрадостно улыбалась.
Возле печки он увидел кучу грязных простыней и прочего постельного белья. Взяв в охапку вчерашнюю боль, перенес поближе к машинке и загрузив часть белья в машинку, принялся стирать. Он завесил все провода бельём и снова подошёл к зеркалу. Она отчаянно молилась, читая Псалтырь.
«Упокой, Господи, душу усопшего (усопшей) раба (рабы) Твоего (Твоей) (имя), где нет печали и слез, но жизнь и радость бесконечная»
Он не слышал имени, которое она произносила, но волны любви и тепла окутывали его бесконечностью.
Затем она взяла бельё в охапку и бросила часть в горящую печь.
- Я же его только что перестирал, что ты делаешь? - попытался он её образумить, но она всё жгла и жгла не переставая.
- Сколько времени она уже это делает?
Он вышел на улицу и сев у двора закурил сигарету, по привычке, не испытывая никаких чувств и эмоций.
Она вышла из кухни. Без зеркала он очень плохо видел её, скорее чувствовал.
Она вдруг запуталась в развешанных на улице простынях, которые душили её своим кристальным блеском.
Он подбежал к ней, чтобы помочь, но протянув руку, скользнул мимо её тела. Но простыни расступились, давая дорогу. Она прошла в дровяник и взяв из пачки тонкую сигарету "Некст", закурила.
Он вдруг услышал её мысли:
- Если ты здесь, покажись, я хоть краешком глаз посмотрю на тебя.
Дрожащими руками она пыталась зажечь зажигалку. Наконец получилось. Она поднесла ко рту зажжённый огонь, но сигарета вдруг выпала изо рта, больно обжигая губы.
- Я не просила мне вредить, если ты здесь, ты можешь просто появиться.
Она снова взяла сигарету и на этот раз всё получилось. Втягивая дым лёгкими, она понимала, что это затянет её надолго, но ничего не могла поделать с собой. Водку было пить противнее. Хоть и немного, но каждый день. Ноги страшно горели, каждый день она раздирала их до крови. Атопический дерматит не давал покоя. От каждой выпитой капли алкоголя её кожа становилась всё тоньше и тоньше в местах поражения.
- Так больше не может продолжаться. Или сопьюсь, или превращусь в облезлое чудовище.
Он вспомнил про страшные уродливые лица, которые пытались вырвать его душу из плена любви и неги, в которую она его поместила. Все сорок дней он находился в коконе, бережно удерживающем его чьими-то любящими руками.
- Но почему она сама так страдает?
Он снова посмотрел в зеркало. Она шла через лес, приближаясь к деревянному забору, за которым виднелись кресты.
Она упала на замерзшую землю. Вокруг тишина и странные холодные имена на надгробьях. Ворон кружит над ней. Что-то знакомое промелькнуло в его памяти. Похожие существа он видел во время своего путешествия.
- Здесь кажется есть дорога... Лес, покос...
- Почему я не с ней? Как она попала туда одна?
С абсолютным спокойствием она встала и он увидел ту, которая уже шла раньше по этой дороге. Кажется она пела песню. А он летел над ней и бескрайней тайгой. До него постоянно доносились звуки её голоса, который постоянно пел кафизмы: «Приидите, поклонимся Цареви нашему Богу», «Приидите, поклонимся и припадем Христу, Цареви нашему Богу», «Приидите, поклонимся и припадем Самому Христу, Цареви и Богу нашему».
Его душа была благодарна этой странной женщине, которая вела его все сорок дней через мытарства.
Он не понимал почему остался здесь. Как он снова оказался возле неё.
ответ пришёл из соединения тонких спиральных волокон сознания.
- Она не хочет его отпускать.
Но как я могу утешить её? Прошло много времени прежде чем он смог придумать наиболее подходящий вариант осуществления своего плана. Он уже начал немного понимать в чём дело.
Он как всегда присел на корточках возле ворот, закуривая сигарету. К забору приблизился кот. Разноцветный, разношерстный.
Он встрепенулся. Кот?
-Да нет! Она их ненавидит.
Да и к тому же похожее существо недавно наведывалось к ней. Эта мерзость села ей прямо на грудь и душила её сознание, пока она не скинула его резким усилием воли.
- И всё таки кот!
Он лёгким движением соединился с сущностью животного и важно двинулся внутрь ограды, которую уже очень давно верно и надёжно охранял.
Она сидела на скамье возле бани.
Он важно прошествовал мимо неё и прошмыгнул в открытую дверь дома.
Комната. Здесь же стояла большая двуспальная кровать. Теперь на этом месте появился диван. Куда она дела кровать? - подумал он, удобно располагаясь на разобранной постели. Он лёг прямо посередине и вдруг увидел её добрые зелёные глаза. Онемев она смотрела на кота какое-то время, потом спокойно вышла из комнаты и вернулась во двор.
Вдоволь навалявшись в постели, он спокойно вышел, чтобы ещё раз осмотреть свои владения. Спускаясь с крыльца, он увидел мальчика девяти лет. Что-то теплое зашевелилось в сознании, он обошёл пару раз вокруг его ног и спокойно спустился с крыльца.
Обходя двор, он увидел её, сидящей на лавочке и взирающей на него своими огромными удивлёнными глазами. Подошёл, потёрся носом и продолжил свой хозяйский обход. Удовлетворившись увиденным, он решил остаться.
Он спал с ними по очереди, то в ногах у мальчишки, то у неё.
Так продолжалось две недели по мирскому времени, но он времени не замечал. Она перестала ходить в лес и реветь, распугивая волков и разную нечисть. По вечерам она продолжала читать Псалтырь. Толстая книга зеленоватого цвета, постоянно заставляла её вставать. Он слышал как она боролась с собой, решая читать сидя или стоя. И в итоге всё равно вставала. Он видел как она целыми днями бегала по двору, выполняя его работу. Он помнил, что раньше сам занимался заготовкой дров, уборкой двора, вывозкой мусора и прочими мелкими хлопотами, которые теперь выполняла она.
- Мы уедем в город, - услышал он её голос, - ты пока поживи на улице, еду и воду я тебе оставлю.
- На улице ему жить совсем не хотелось, поэтому он снова вернулся в своё прежнее состояние и продолжил стирать простыни, которым казалось нет числа.
Несмотря на то, что она постоянно что-то сжигала, куча не становилась меньше.
Почему её так долго нет? - заскучав подумал он. Посмотрев в зеркало он вдруг увидел немолодого лысеющего мужчину, которому она разминала пальцы на больных, потемневших ногах.
Он тут же соединился с этим странным, похожим на цыгана человеком.
Она легла с ним в постель и положив руку ему на грудь, вдруг сказала:
- Ты здесь. Всё хорошо. Спи, мой родной!
Всё это время она жила как в вакууме, не понимая что творится и в один прекрасный день решила избавиться от него.
Она снова читала какие-то молитвы, плакала, оставаясь одна, вытворяла какие-то странные вещи над своим животом. Он видел как из неё выходили столбы чёрного дыма. Она умелыми руками вытягивала всё это месиво из черноты со всех своих физических, ментальных и других полей. Когда она таки добралась до астрального, он решил явиться ей. Но поскольку подходящее тело отсутствовало, он наведался к ней во сне.
- Ты что тут удумала? - спросил он её, наблюдая за тем, как она тщательно возводит стены, которые и так росли вокруг неё в геометрической прогрессии.
- Помоги мне, - бросила она.
- Может это надо распилить? Тебе помочь?
Она внимательно посмотрела на сына.
- Пусть пилит?
- Может не надо, - ответил ребёнок.
- Надо, - нерешительно ответила она.
Он взялся за работу. Стены стояли одна к одной лесенкой. Он брал по одному огромному блоку и выносил их на улицу, а там пилил и складывал их в поленницу. Но они росли бесконечно.
И всё-таки он справился.
Устав, он снова ушёл по ту сторону.
Каждую ночь он приходил к ней, чтобы распилить новые растущие стены, готовые погрести её с головой.
Наконец он не выдержал и снова пришёл к ней.
- Ты куда? - глядя на его злое лицо, недовольно спросила она, зайдя в комнату и обнаружив его за сбором вещей.
- Я ухожу, - собирая в чемодан свои вещи ответил он.
- Я провожу тебя.
- Нет, - не глядя в её сторону ответил он и ушёл.
Она танцевала на раскалённых углях, пытаясь вызвать его обратно, но он ушёл туда, куда она так долго отправляла его в своих молитвах.
История вымышлена наполовину, сны плюс реальность. Выгребаться нереально сложно, но есть один плюс несомненный. Хоть кто-то остался жить. И этот кто-то я.