Третья смена близилась к концу, когда случился внезапный выброс угля и сразу – взрыв газовоздушной смеси. Вторые сутки в этой лаве работали горноспасатели (лава – подземная очистная горная выработка, в которой производится добыча угля, – примечание автора). Маришка Аксёнова молитвенно складывала руки, – умоляла шахтную клеть подниматься на-гора невесомой тополиной пушинкой, чтобы не добавлять боли раненым шахтёрам (шахтная клеть – транспортная кабина, предназначенная для спуска-подъёма по шахтному стволу; на-гора – по-шахтёрски означает – на поверхность шахты. В древнерусском языке слово «гора» означало «наверху» – примечание автора). Горный диспетчер Грядунов, Маринкин крёстный, втихомолку матерился: вместе с горноспасателями вторые сутки не поднимается из забоя подземный электрослесарь Полухин. Коломенцев, директор шахтоуправления, строго-настрого велел передать горному инженеру, чтобы всех шахтёров, которых уже нашли под завалами, немедленно подняли на поверхность. Валерка угрюмо послал инженера Тонышева – с его приказом срочно подняться на-гора:
- Заткнись. Без тебя знаю, что делать. Пока не найдём Андрюху Лугового с мужиками, я не тронусь отсюда.
Андрюху с машинистом электровоза Дёминым и проходчиком Славкой Лазориком нашли, – достали из-под обвала. У Славки ключица сломана, у Андрюхи кровь на виске, а так ничего, – молодцы мужики, продержались. Валерка отчаянно оглядывался:
- А Бессонов? Он с вами был?
Андрюха покачал головой:
- Трое нас там было. Серёга перед взрывом за комбайном был… Отошёл воды попить.
Тонышев загремел:
- Полухин!
А Серёга Бессонов, сильно прихрамывая, шёл тоннелю, что вёл к главному стволу шахты. Замахал руками горноспасателям:
- Я последний, мужики! Там больше нет никого!
Голова и лицо у Серёги залиты кровью, – успел рассмотреть Полухин. И успел оттолкнуть Сергея, – в самый момент, как обрушилась часть кровли…
Клеть с последними ранеными шахтёрами поднималась в Маришкину смену, – от рассветных лучей посветлела густая синева террикона, в пресном запахе повлажневшей от утренней росы угольной пыли слышалась полынная горечь. Марина взглянула в окно: от машины «Скорой помощи» бежал врач. Таисия Петровна, фельдшер из шахтёрского медпункта, склонилась над раненым шахтёром. Доносились тревожные голоса:
- Дышит?.. Живой? Да быстрее вы! К машине! Должны успеть!
… Сквозь туман Валерка увидел Марину. Тут же прикрыл глаза: лживый туман какой-то… Маринка, говорили девчонки из планового отдела, замуж выходит, – за инженера Ерёмина из Управления… И Настюшку свою увезёт, значит, – от обиды у Валерия сжалось сердце: он так и не успел отдать Настюше мягкого белого медвежонка. Купил его, а зайти к Аксёновым не решался, – Марина, казалось, избегала его, а под строгим и неприветливым взглядом Ольги Антоновны Валерка терялся. Так и грустит медвежонок в Валеркиной комнате, вызывая ехидную усмешку у младшего брата, одиннадцатиклассника Димки…
Туман чуть рассеялся, – Марина и правда стояла у его постели, внимательно всматривалась в его лицо. Валерка улыбнулся:
- Переполоха больше устроили, – чем дел-то. Ну, стукнуло куском породы по голове. – Ощупал затылок: – Заштопали вон, – как так и было! Чуток кружится голова, Марин… Это – от того, что тебя вижу.
- Это – от того, что ты крови много потерял. Мужики сдавали, когда тебе переливание делали.
- Марин!.. – в Валеркином голосе – затаённая тревога: – А ты замуж за него не вышла? За Ерёмина?
-Не вышла, – сухо ответила Маринка. Сдержала улыбку: – Тебе вареников с вишней сделать?
От счастья Валерка снова прикрыл глаза: понял, что всё это время ему просто невыносимо хотелось вареников с вишней…
Маринкины вареники подействовали на Полухина лучше любого лекарства. К вечеру Валерий поднялся, отмахнулся от дежурной медсестры, вышел на улицу. Марина во вторую сегодня… А без неё – как воздуха не хватает. Вчера не решился попросить, чтоб Настюшку привела, – так соскучился по тёмно-синим глазкам!
А утром Маринка пришла с малышкой. Полухин поднял девчонку на руки, запоздало спросил виноватым взглядом Марину: можно ли?.. Заметил, как нахмурилась Маринка. А в глазах неясная тревога промелькнула…
Валерий удивлённо замер. Малышка прижалась к нему, и сердечко её отозвалось на стук его сердца.
А Марина и правда встревожилась: тёмная синь из Валеркиных глаз словно переливалась в Настюшкины глазки… Валерку было жаль, но Маришка заторопилась уйти.
Вечером поливала капусту. Из-за плетёной изгороди её окликнула соседка, Полина Андросова. С Полиной говорить не хотелось: умела Полинка сделать так, что любое твоё слово неожиданно оказывалось в центре внимания всего посёлка. Соседка сочувственно спросила:
- Как там… Полухин твой? Скоро домой?
Марина скрыла растерянность: твой?.. Промолчала. А Полина усмехнулась:
- Дура. Действовать надо, – пока Дашка Курушина… или Любаня Калмыкова к рукам его, Полухина твоего, не прибрали. Чего тянешь? Дочка у тебя от Валерки, а ты отдаёшь его Дашке с Любкой.
Марина окинула Полину равнодушным взглядом, – сама не знала, как смогла так:
- С чего взяла, что дочка у меня от Полухина?
- Да кто ж не знает, что она у тебя так и записана, – Валерьевной! А если бы и не была записана, так видно же!!! Растёт Валеркиным повторением! Нет, на тебя малая тоже похожа. Но всё же Полухин больше постарался, чем ты.
-Чего буровишь чушь несусветную. Не тянешь ты, Полька, на ясновидящую.
Спокойное, чуть ироничное Маринкино безразличие сбило Полину с толку: похоже, запланированная новость не соответствует действительности… Хорошо, что ещё никому не успела рассказать о своей проведенной в поселковом медпункте исследовательской работе! Хрен их разберёт: и Марина, и Полухин, – оба светловолосые, оба синеглазые… И девчонка такая же. А главное – ничего не дрогнуло в Маринкином лице: так не бывает! Всё равно тревога – хоть едва уловимая! – должна была промелькнуть в её глазах! Не могла Маринка остаться такой равнодушной, если открылась её тайна!
Ладно. Дождёмся Валерку. Кажется, Полухин не знает, что у Маринки дочка – Валерьевна… Будет интересно посмотреть на его реакцию. А потом решим: подавать ли эту новость на поселковое обозрение… Ясности пока не хватает.
После травмы Валерию разрешили работать на поверхности. В шахту тянуло, – сил не было… Валерка курил, провожал взглядом смену, что направлялась к спуску-подъёму. Вспоминал запах свежевырубленного угля, размеренный гул забоя… Но – хоть Маринку чаще можно было видеть!
Как-то к нему подошла Полина Андросова:
- Валерий Павлович! Нам бы в плановом розетки посмотреть. Одна прямо искрит, – давно уже. Так тебя разве поймаешь!
- Зайду, – кивнул Полухин.
Зайти в плановый отдел получилось лишь к вечеру. В отделе засиделась одна Полина. Работы-то, – на десять минут. Уже уходить собрался, а Полина задержала его, усмехнулась:
- Куда летишь вечно! Ничего ты, Полухин, не замечаешь вокруг.
- А что мне надо замечать?
- Ну… Скажем, что не такая уж она чужая тебе, – Настёна Маринкина. Не замечал?
Полухин молчал, – совсем не хотелось говорить с Полиной о Маринкиной девчонке. Он помнил, как Настюшкино сердечко застучало в ответ на стук вдруг растревоженного его сердца. Он даже Марине не сказал об этом, чтоб не расплескать то, что так непонятно произошло между их с Настюшкой сердцами…
Полина заглянула в Валеркины глаза:
- Ты знаешь, что Маринкина дочка – Валерьевна?
Полухин закурил.
- Откуда ж мне знать. Я её по отчеству не называл. А вообще, красиво: Анастасия Валерьевна.
Полина покрутила пальцем у виска:
- Ты дурак, Полухин?.. Это ж – твоя дочка!.. Ты, Валер, как в той поговорке: наш пострел везде поспел!.. Говорили, что ты с младшей Аксёновой, с Викой, было дело, хороводился. А родила от тебя старшая! Как они, Викуля с Маринкой, делили тебя?.. Получается, Вика уступила, – с курсантом уехала. А Настюха Маринкина – Валерьевна. Кто ж не догадается, что твоя!
Валерий вздохнул, – с видимым сожалением:
- Это потому ты так решила, Поль, что она – Валерьевна?.. Если б я был единственным Валеркой на свете, – и тогда этого не могло быть. Поняла?.. Ты ж, Поль, не маленькая. Поди, знаешь, откуда дети берутся.
Полухин неторопливо собрал инструменты, вышел.
Глупая Полька. Расплескать не хочется… А то бы объяснил дурёхе этой, что сейчас ему совсем не важно, чья у Маришки дочка. Захочет, – сама расскажет свою тайну. А ему Маринкина девчонка родной стала, – потому что она её дочка. Валерка вспомнил: в кармане ветровки до сих пор лежит стебелёк полыни, – как-то они с Мариной сидели на берегу Донца… Маришка сорвала стебелёк, чуть размяла в пальцах, поднесла к его лицу. Валерий незаметно спрятал стебелёк в карман. Берёг: Маринкин!.. Так то ж – стебелёк… А тут – дочка Маринкина! Хоть и понял в ту ночь, что не рожала Марина, а казалось ему, что у Настеньки Маринкино сердечко, такие же колечки светлых волос… крошечные ладошки ласковые, и – улыбка тоже Маринкина...
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Навигация по каналу «Полевые цветы»
