Школьный роман
КНИГА 1. ЛЕТО
Часть 1. Двадцатые числа июня-1
Лариса Антоновна Ярославцева, учитель химии и классный руководитель восьмого «Б», в безрадостном настроении сидела за столом в учительской. Перед ней громоздилась гора серых картонных папок, именуемых «личными делами». Их было почти сорок, и в каждую нужно было вложить очередную характеристику. Но ведь для того, чтобы вложить в папку, эту самую характеристику надо было сначала написать! О-о-о… Мысленно постонав, она попыталась утешить себя тем, что некоторые из них уже готовы – это характеристики тех учеников, которые после окончания восьмого класса уходили в техникумы и ПТУ. Кое-кто уже забрал документы – свидетельство об окончании восьмого класса и вышеупомянутую характеристику. Но выбывающих мало, на удивление сильная параллель оказалась, подавляющее большинство остается в девятом классе…
Лариса Антоновна почти с тоской посмотрела в сторону, где за другим столом младшая коллега (тоже преподаватель химии) Алиса Александровна Данилова изучала новые методички, только что полученные и выданные школьным библиотекарем. Везучая! Она еще не испытала ужасов классного руководства!.. Единственно, что удерживало Ларису Антоновну на этой муторной должности, на которую она сама же напросилась, – необходимость слегка подстраховать младшую сестру: не забыла еще, как сама надрывалась на общественной работе ради хорошей характеристики, сколько времени проводила в школе после уроков, каких нервов стоило что-то организовать в классе; Марине, конечно, немного легче: не хотят одноклассники слушать ее – послушают классного руководителя, куда они денутся!..
Позавидовав не замученной классным руководством Алисе, Лариса Антоновна бросила короткий взгляд в другую сторону, где так же, как и она, маялся над характеристиками классный руководитель параллельного восьмого «В», учитель физкультуры Игорь Алексеевич Городецкий, и тут же неприязненно отвернулась: она недолюбливала этого красавчика, по которому сходили с ума все девчонки из старших и средних классов и женская часть педколлектива в возрасте до двадцати пяти лет. К чести молодого учителя, он ни разу не воспользовался дурным девчоночьим обожанием. А уж кажется: стоит ему свистнуть – наперегонки побегут! Однако призывного «свиста» все не было и не было. Впрочем, как казалось Ларисе Антоновне, дело тут было не в порядочности Игоря Алексеевича, хотя этого качества он лишен не был, а в некоторой самовлюбленности, мешающей ему заметить те нежные и пылкие взгляды, которые встречают и провожают его во всех школьных коридорах, учительской и спортивном зале. Но, честно говоря, на эту небольшую самовлюбленность учитель физкультуры имел право. Игорь Алексеевич был потрясающе красивым молодым человеком – прямо-таки идеально красивым! До раздражения красивым! Высокий, длинноногий, широкоплечий, с классически правильными чертами лица – хоть Аполлона с него лепи или пиши! И при этом он не производил впечатления бездушного манекена, как это нередко случается с людьми, имеющими безупречную внешность, – у него лицо живое, мимика богатейшая, большие светло-карие глаза светятся детской радостью и доброжелательностью по отношению к окружающим. Но быть доброжелательным ему легко: жизнь его ничем не омрачена – все чудесно, все замечательно, нет у него таких ситуаций, когда хочется сорвать на ком-то зло!.. Да еще всегда хорошо одет – даже заурядные спортивные костюмы, в которых он проводит уроки, у него только импортные, из высококачественных материалов, которые не вытягиваются и не сразу протираются. А уж если по какому-либо торжественному случаю наденет классический строгий костюм, да белую рубашку, да с галстуком с изящным зажимом, да с оригинальными запонками – ну все: смерть девкам! Лорд – да и только! Да вдобавок от него едва ощутимо пахнет хорошим одеколоном (разумеется, тоже импортным, никакого сравнения с родным «Щитом», который, наверное, и назван так потому, что запах его не позволяет приблизиться к человеку, решившему воспользоваться этим одеколоном, менее чем на два метра). И жених он завидный: единственный сын профессора-медика, известного на весь Союз нейрохирурга. Точнее, сын-балбес талантливого отца, от которого он, сын-балбес, не взял ровным счетом ничего! Как говорится, на детях гениев природа отдыхает. На сыне профессора Городецкого она даже не отдыхала, а прямо-таки впала в летаргический сон. В восемьдесят третьей школе Игорь Алексеевич появился три года назад, окончив педучилище, отслужив в армии (служил не абы где, а в роте Почетного караула Кремля) и поступив на заочное отделение пединститута. Учительница биологии Лиана Тиграновна Степанян, которая училась когда-то с ним в одной школе, но в параллельном классе, слегка просветила коллег относительно «темного прошлого» Городецкого: учился он довольно посредственно, поэтому и пошел не в мединститут, а в педучилище (не в ПТУ же поступать сыну медицинского светила!), да и в училище, похоже, не блистал. Впрочем, у Ларисы Антоновны на этот счет имелись некоторые соображения: хоть, на ее взгляд, был парень не очень серьезным, глупым его все-таки не назовешь, так что малость приукрасила биологичка, расписывая ограниченность физкультурника, нравится он ей, если не сказать большего, – вот и хочет, чтобы другие девушки-коллеги считали его всего лишь туповатым футболистом, не ровней учителю литературы или математики, и держали на расстоянии. Однако опасения Лианы Тиграновны относительно возможных соперниц были напрасными: вот уже три года красавец поддерживал ровные корректные отношения со всем коллективом, с дамской его половиной был вежлив и предупредителен, никогда не отказывался помочь, мог поддержать беседу, но чисто мужского внимания ни к кому конкретно не проявлял. И к самой учительнице биологии в том числе, что Лиане Тиграновне, естественно, было обидно. Живой же он, в конце концов! И возраст такой, когда люди уже семьи заводят! Причем, самое странное: о наличии в жизни Игоря Алексеевича хоть какой-либо девушки известно не было вообще. Вот если молодой историк Анатолий Григорьевич, тоже из «недавних», собирался жениться, то об этом в школе знали: будущая (на тот момент) жена несколько раз в разное время звонила в связи с какими-то внезапно возникшими проблемами, которые срочно надо было решить, и он не только не скрывал, кто это звонит, но даже с радостью сообщал: «Моя!.. Опять не слава Богу». Городецкого же по телефону в учительской спрашивали исключительно родители учащихся. Уж за три года хотя бы раз могла девушка позвонить, если бы она была! Странно: такой парень – и один. Может, конечно, девушки ему не звонят потому, что он в учительской бывает мало – в основном в спортзале. Но близкие люди и расписание знают, и могут поймать момент, когда учитель будет находиться в учительской, и зайти в конце рабочего дня, чтобы вместе идти домой или погулять немного, и на торжественное мероприятие могут прийти за компанию. Ничего этого не было – Игорь Алексеевич явно не спешил заводить отношения с противоположным полом...
Поначалу коллектив к профессорскому сынку отнесся, как к тухлому яйцу: обращались максимально осторожно – не обидеть нечаянно, не задеть, не рассердить, чтобы не пожаловался папе, а тот… сами понимаете – кому… тогда всей школе кисло будет… Но, как ни странно, паренек оказался адекватным: «звезду» из себя не строил, на выпады коллег не обижался (с шутками и подковырками примерялись долго), отвечал аналогично (он оказался весьма бойким на язык) и даже подробно ответил на очень скользкий вопрос, почему он пошел работать в школу, а не в медицину. Этот вопрос, осмелев, ему задал месяца через три после начала учебного года Анатолий Григорьевич, и, к слову, это было, наверное, в последний раз, когда коллеги говорили с Городецким на «вы» в тесном учительском кругу, – после этого он стал просто «Игорем», парнем своим, который удара в спину не нанесет.
– Я-а?.. – услышав о мединституте, учитель физкультуры вытаращил глаза. – В ме-ед?.. Да Бог с вами, золотые рыбки! Я же крови боюсь. К покойнику не притронусь под страхом смерти, лягушек резать не смогу: жалко. Все, на что я способен по части медицины, – йодом царапину намазать. Ну, пластырь прилепить… Чаю с малиной сделать. А, да! Массаж умею делать. Вот! Предел моих медицинских знаний, умений и навыков… Отец говорит: «Если бы не был внешне похож на меня – сказал бы, что не мой ребенок». Мама на этом месте всегда ему подзатыльник отвешивает, без какого-то там уважения к профессорскому статусу… Так что – увы! – благородной медицинской династии у нас не получилось! – он лучезарно улыбнулся.
– Да вам, наверное, и никого резать не надо было бы, – не отставал провокатор-историк. – Кто-нибудь рядом резал бы, а вы смотрели бы, записывали, запоминали бы… Главное же – знать.
– Угу, а потом кто-нибудь зашушукался бы за спиной, что я ничего не делаю, такой вот никчемный – даже лягушку распотрошить не могу, только на папином авторитете еду. Нет, ребята, что не мое – то не мое! – решительно заявил Городецкий. – И зачем было бы чужое место занимать? Я мог бы и подготовиться (я не тупой, просто лентяй, честно говорю), и даже если бы что-то неудачно отвечал, вряд ли меня стали бы топить (фамилия как пропуск). Только зачем? Вот скажите: ЗА-ЧЕМ?.. – он обвел взглядом коллег, смотрящих на него чуть ли не с открытыми ртами. – Долго я там не проучился бы – все равно бросил бы рано или поздно. А кому-то дорогу на экзамене перешел бы – такому, что без медицины себя просто не представляет. Есть же действительно врачи от Бога – хотя бы как мой отец. Он просто на виду больше, вот и прославился. А сколько в селах хороших врачей! Те вообще чуть ли не в полевых условиях работают, и иной раз такие операции делают – профессорам не уступят. Это я тоже от родителей знаю… И вот представьте: идет в институт человек, от которого может быть реальная польза целому району, области, может даже всей стране, а может вообще на мировом уровне (смотря что он открыть нового сможет), – а вместо него возьмут раздолбая, которому эта медицина на фиг не нужна, просто есть возможность пролезть именно сюда. Согласитесь: это уже не просто нечестно, а подло!
Что поразило – он говорил абсолютно искренне. С ним согласились, хотя некоторые (и Лариса Антоновна в том числе) все-таки посчитали, что это рисовка или глупость: есть возможность устроиться получше – эту возможность терять нельзя. Отец – профессор со всесоюзным именем, а сын мячик гоняет.
Однако нельзя было не признать, что Игорь Алексеевич свой предмет действительно любил, с обязанностями справлялся, с учениками ладил, несмотря на слегка насмешливый тон, каким он говорил постоянно. Особенно любили его девочки неспортивного типа, толстые, негибкие, неуклюжие бедолаги (и в их числе младшая сестра Ларисы Антоновны, Марина), для которых спортивные снаряды были адским мучением. Ни одну из них Городецкий не назвал ни бомбой, ни коровой, ни слонихой, чем нередко грешил его предшественник, у которого еще училась и сама Лариса Антоновна. Тем не менее особых симпатий у людей старше двадцати пяти Городецкий не вызывал: несерьезный тип – и, похоже, серьезным станет нескоро! С чего ему серьезным становиться? В золотой колыбельке до сих пор колыхают. А ей, Ларисе Антоновне, некрасивой и нестатной, приходится все брать только умом и характером. Иначе она просто не выжила бы!
Когда она была такой, как сейчас младшая сестра (то есть сама еще училась в восьмом классе), умер отец. Сестренке Марине было всего три годика. Мама – инженер с очень скромной зарплатой. Она даже на приличный подарок для кого-либо из учителей не могла бы выделить лишнего рубля, поэтому какие-то подстраховки со стороны отпадали. Лариса все силы приложила, чтобы получить золотую медаль. Сколько она выполнила общественных поручений! За какую работу только ни бралась! Сколько стенгазет выпустила! Сколько организовала мероприятий, пионерских и комсомольских! Сколько… сколько… и того, и сего… Да и маме надо было помогать: за Маринкой в садик сходить, приготовить что-нибудь из еды, в квартире прибраться. А потом едва не до утра учила уроки – чтобы только «пять», только «пять»! В университет поступила без всяких взяток и знакомств, училась отлично, получала повышенную стипендию. На втором курсе вышла замуж за аспиранта-физика Романа Лыкова, с которым подружилась еще на первом во время поездки в колхоз, на третьем (точнее, после третьего – летом, через месяц после сессии) – родила Димку, на четвертом после зимней сессии – развелась с мужем: не смогли ужиться под одной крышей два умных, целеустремленных человека, каждый из которых обладал сильным характером. Тогда у нее впервые мелькнула мысль: а нужно ли все это – «отличная учеба и примерное поведение»? Жизнь ответила: нужно! Когда летом Лариса (тогда еще студентка четвертого курса) готовилась к очередному экзамену, разрываясь между учебником и раскапризничавшимся сынишкой, неожиданно пришла Зоя Алексеевна, завуч ее восемьдесят третьей школы, в которой она училась десять лет (это ж только подумать: грозная Зоя Алексеевна сама пришла домой к бывшей ученице!), и сообщила, что из их школы уходит учитель химии, а поскольку она, Зоя Алексеевна, всегда ценила Ларисины способности, то считает своим долгом помочь талантливой девочке в трудную минуту. С директором она уже поговорила, он тоже помнит Ларису и абсолютно не возражает против ее кандидатуры на эту должность, нужно только Ларисино заявление. Бери листок и ручку, пиши! Быстрее, быстрее, быстрее! Главное – опередить желающих остаться в городе. Экзамены можно сдавать и в то время, когда заявление лежит в столе у директора. Так, не выходя из дома и не обивая пороги учебных заведений, Лариса Антоновна написала заявление с просьбой принять ее на работу в родную школу учителем химии, а, сдав летнюю сессию, перевелась на вечернее отделение «по семейным обстоятельствам». Не очень-то охотно разрешают студентам выпускного курса переводиться с дневного отделения на заочное или вечернее – это означает, что человек нашел работу в городе и в деревню по распределению не поедет. Но Ларисе Антоновне как отличнице и общественнице пошли навстречу. Тем более у нее был маленький ребенок, вдобавок она была разведена (а это значило, что ей нужно держаться рядом со своими родными, которые проживают в областном центре), комиссия по распределению все это учла бы, и у Ларисы все равно был бы свободный диплом, так что некая гипотетическая сельская школа, куда должен был бы приехать, но не приехал молодой специалист, от этого перевода не пострадала. Однако несомненным плюсом было то, что восемьдесят третья школа находится минутах в семи-десяти ходьбы от дома (не надо будет по утрам давиться в общественном транспорте), в коллективе еще со школьных лет осталось много знакомых, и (решающий момент!) администрация о ней самого лучшего мнения: сами пригласили, не нужно было искать работу. Да и дети под присмотром. Через год ей дали (опять же Зоя Алексеевна посодействовала, за что ей огромное спасибо!) классное руководство в классе, где училась младшая сестра, появилась возможность немножко приподнять девчонку, а то первая учительница почему-то не позволяла ей развернуться. Вообще у бабки странный подход был: к общим делам привлекались абсолютно все, но руководство, начиная с командиров «звездочек» в первом классе, выбирали сами ребята. Обсуждали – да еще на полном серьезе! – может ли тот или иной октябренок быть командиром. Можно подумать, понимали что-то там! А учительница, вместо того, чтобы и другим дать возможность проявить организаторские способности, ни во что не вмешивалась – «это детская организация, решение принимают сами ребята, вот они именно так решили». Даже когда мама попросила, чтобы Марину выбрали кем-нибудь, учительница снова оставила окончательное слово классу. Ну, и, конечно, закончилось ничем – класс не захотел, чтобы Марина в каких-то вопросах распоряжалась, а учительница вмешиваться не стала. И это старый опытный учитель, на которого надо равняться! Могла бы вмешаться и помочь, тем более, Марина чувствовала, что ей не хватает именно возможности что-либо организовывать. Что этой бабке не нравилось? Непонятно. Марина – девочка добросовестная во всех отношениях. Хоть в плане учебы, хоть в общественной работе, что она доказывала неоднократно. К слову, Зоя Алексеевна к Марине относится точно так же, как и к старшей сестре, и Маринка, оценив это отношение, прямо из кожи вон лезет, хотя, кажется, дальше уже и некуда. Теперь идет в первый класс Димка, тоже будет на глазах. Возникнут какие-то мелкие школьные проблемы (без них не обходится) – учительница всегда будет держать в курсе, не надо будет отпрашиваться с работы в случае какого-нибудь родительского собрания. Пока что все складывается удачно. И это – результат давней, в детстве и ранней юности, работы на износ! Это не слепое везение. И не заслуги папы с мамой… как у некоторых…
Подумав о «некоторых», Лариса Антоновна снова посмотрела в сторону Игоря Алексеевича – с чувством вполне обоснованного превосходства. На красивом лице коллеги отражалась напряженнейшая работа мысли, однако на листе, лежащем перед молодым суперменом, было написано всего две строчки. Но даже это больше, чем у Ларисы Антоновны.
Повздыхав еще немного, она принялась ворошить папки. Отобрала «личные дела» выбывших, аккуратно сложила отдельной стопкой. Сверху положила «личное дело» Эли Калининой, которая еще не приходила за документами, но придет обязательно – может быть, сегодня. С комсомольского учета она уже снялась и комсомольский билет у Марины забрала – значит, из школы уйдет однозначно. Быстрее бы! Надоели уже проблемы этой девочки!..
Лариса Антоновна взяла листок чистой бумаги и красиво вывела: «Список учащихся девятого «Б» класса».
______________________________________________________
Предлагаю ознакомиться с другими публикациями