-Константин Васильевич! – мать растерянно окликнула Ерёмина. - А как же ужин?
Костик – с печатью глубокого, незаслуженного оскорбления на лице – не прощаясь, молча проследовал к двери. С достоинством оглянулся, процедил сквозь зубы:
- У дочери своей спросите.
Ольга Антоновна опешила: всё же решено!..
А Костикова машина обиженно рванула с места и скрылась в поселковой ночи. Ольга Антоновна ворвалась к дочери:
- Что ж ты делаешь! Думаешь, такие, как Константин Васильевич, каждый день к тебе свататься будут! Тебе судьба шанс дала, – жизнь свою устроить! Такой человек!.. Замуж предложил, – тебе, брошенке! Согласился взять тебя, – с ребёнком!
- Взять меня он собрался как раз без ребёнка, – Марина говорила негромко: малышка только что уснула в своей кроватке.
- А ты как думала?! – мать словно не видела спящую Настеньку. Девчушка чуть вздрогнула от её возмущённого крика. – Думала, кто-то обрадуется твоему ребёнку? Мы с отцом готовы были девчонку у себя оставить, хотя ты нас не спросила, когда рожала её, – неизвестно, кому.
У Марины больно сдавило горло, – так, что даже говорить не могла. И хорошо, что не могла. Потому что невыносимо захотелось прижаться к маме, слезам дать волю… И сорвались бы слова… Мама обязательно поняла бы, что Настюшку просто нельзя ещё раз предать. Рассказала бы маме, сколько раз предательство кружилось над Настей, – даже ещё до её рождения, когда Викуля с холодным равнодушием собиралась к врачу, чтобы вызвать искусственные роды… Когда ездила на Каменный Брод, к колдунье-травнице, – за снадобьем, чтобы Настя поскорее родилась, потому что до приезда Вадима Вике надо было восстановить форму… А самое главное, – когда Вика написала заявление-отказ от крошечной, недоношенной девочки… И уехать сейчас с завидным женихом в его роскошную квартиру – значит, ещё раз предать Настюшку.
И всё же хорошо, что горло перехватило… Хорошо, что не смогла ни слова сказать, не выдала Викину тайну. Кому бы лучше стало? Вике с Вадимом? Отцу с матерью?..
Настюшка уже давно проснулась. Тихонько сидела в своей кроватке, баюкала куклу, – из тех, что Валерка Полухин наносил ей…
На материн крик в комнату заглянул батя, – ему во вторую сегодня. Прилёг, было, подремать до шахтёрского автобуса. Подремлешь тут… Угрюмо глянул на жену:
- Чего раскудахталась! – Кивнул на малышку в кроватке: – Ребёнка вон разбудила! Иди, тормозок собери мне! (тормозок – так шахтёры на Донбассе называют самые простые продукты, которые берут с собой, чтобы перекусить во время смены в забое, – примечание автора).
Мать вышла. Батя, сам стесняясь своей неожиданной ласки, обнял Маришку:
- Не держи зла на мать. И на меня. Не обижайся на нас. Хотели, как лучше, – чтобы муж… чтоб семья у тебя была, как у всех. – Вздохнул: – Укладывай дочку, поздно уже… И сама ложись.
… -Хотелось же… – лейтенант Аверин прикрывал глаза. – На всю жизнь хотелось… И так верилось, что она единственной будет, – всю жизнь. Как он влюбился тогда, на предпоследнем курсе, в самую красивую на свете девчонку, как днём и ночью видел её смелые карие глаза, – даже если Вика далеко была! Как счастливо замирало сердце, – от одного лишь слова, что столько раз говорил про себя: жена! Был уверен, что офицерская жена обязательно должна быть такой, как Вика, – только такой! Бесстрашной и решительной, такой, что не испугается самого отдалённого гарнизона, поедет с ним даже туда, где всякая география заканчивается… Имя её, красивое и озорное, шептал не только ночью, – случалось, и на занятиях, и в наряде неслышно повторял: Викуля, Вика…
А потом… Но Вадиму всего одна ночь потребовалась, чтобы его боль сменилась жалостью: Вика – совсем девчонка… Ей бы ещё расти, а он сам поторопился со свадьбой, – очень хотел, чтобы она стала его женой… Когда Викуля сказала, что беременна, он почему-то вспомнил её старшую сестру, Маришку, дочку Маринкину вспомнил, совсем крошечную Настюшу. Радость так и захлестнула: представил, что и Викуля родит такую девочку. Их рота уезжала на тактические учения, и ему тревожно было оставлять Викулю одну. Что-то она говорила, – совсем по-девчоночьи, обиженно и заносчиво: про то, что им ещё рано ребёнка, что всё у них ещё непрочно и ненадёжно… А он вдруг почувствовал себя таким серьёзным, строгим мужем: никаких разговоров! Справимся! И на полигоне – в этом совершенно новом счастье, в самой сокровенной тайне – выбирал для дочки имя, чтобы – самое лучшее!..
А вернулся, – Вика просто и жёстко прервала его рассказ про ромашки, что он собрал для неё и… для маленькой… И он ушёл ночевать к пацанам, в курсантское общежитие. А обида горькая как-то быстро стала жалостью, – он представлял, как страшно и больно было Викуле в больнице.
А после его выпускного они уехали сюда, в далёкий военный городок. Вика капризничала: городок оказался совсем не тем, о чём она мечтала! А ещё очень быстро и совсем неожиданно выяснилось, что Вика не умеет и не хочет заниматься их маленькой квартирой, их первым семейным домом. После службы Вадим сам приводил в порядок квартиру, готовил ужин, обед на завтра… А Вика скучала, ложилась в постель, отворачивалась к стенке.
Во время ласк он уговаривал Вику родить ребёночка. А она упрямо повторяла единственное слово:
- Нет.
Вадим удивлялся, – Вика ни разу не захотела съездить домой, в посёлок, к матери с отцом и сестрой. А потом он как-то смутно понял: Вика просто стыдится того, что он лейтенант. Аверин усмехался, – напридумывала себе про офицерскую жену… А придуманное, видно, не очень совпадает с действительностью.
А потом старлей Москвин хмуро сказал Аверину то, о чём он уже и сам догадывался, только отчаянно не признавался себе в этой догадке…
- Вика твоя… С подполковником Шалыгиным её видят.
Лейтенант Аверин покраснел. Москвину не ответил.
А пришёл после службы – Вики, как часто в последнее время, дома не было. Вернулась она за полночь. Не дожидаясь вопросов, смело перешла в наступление:
- А, по-твоему, я должна сидеть в четырёх стенах… и ждать, когда ты дома появишься! Ну, зашли с девчонками в кафе, посидели, поговорили, это что,– конец света? Ты думал, что жена – это прачка, кухарка, уборщица, – три в одном?
Вадим плохо слушал Вику… Сжимал ладонями виски: а хотелось – навсегда… И верилось, – что единственная… И правда, – конец света… Неожиданно перебил её гневные обвинения:
- Вика! Тебе, может, к своим съездить? Скучно тебе здесь, со мной.
Вика оторопела:
- К своим? А ты не думаешь, что я не вернусь к тебе?
- Думаю… что не вернёшься.
Вика растерялась, – кажется, впервые за всё время их жизни в этом военном городке…
… Полина Андросова торжествовала: нет такой тайны, которая в её умелых руках не стала бы известной всему посёлку. И как она раньше не додумалась! Двоюродная сестра, Надюша, в поселковом медпункте работает. Полина и зашла, – проведать сестру. Как-то быстро договорились, что Полинка похлопочет насчёт базы отдыха на Донце, – Надюшкина давняя мечта, чтоб поехать туда на недельку со своим Алёшкой. Надюша благодарно обняла сестру, потом серьёзно и деловито поинтересовалась:
- Что я должна тебе, Поль? – Непонимающе пожала плечами: – Всего-то?.. – Достала с полки медицинскую карту Настюшки Аксёновой:
- Тебе она на кой, Полинка? Карта эта?
Полина не ответила. Победоносно встряхнула волосами: так и есть! Что и требовалось! Девчонка Маринина Валерьевной записана. Ещё раз перелистала карту. Аксёнова Анастасия Валерьевна… Мать, Аксёнова Марина Алексеевна… А говорите, Валерий Павлович, – жизнь за кого-то доживать…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Навигация по каналу «Полевые цветы»