Сплюнутая с чьих-то накрашенных губ семечковая кожура; грязная тротуарная плитка; следы ботинок забытых людей и брошенных кошачьих лап; пыль города и песок с его обитателей; крышка от выброшенного стаканчика из под кофе; пакеты с мусором, бросающиеся своей желтизной; старые бутылки от минералки, приспособленные для питьевых нужд.
Картонные коробки, на которых лежит суровый натюрморт из овощей, явно видавших виды и понюхавших уличного смога от бесконечного трафика этого перекрестка, и скорей всего отданных на «реализацию» азербайджанцем из палатки неподалеку.
Четыре помидора, они переспели, их шкурка держится на доверии, а не на природной крепости этой ягоды. Картошка, с пятнами загнивания и следами крысиных укусов. Один красный перец, из тех, что уже ГМО и стоят в преддверии сезона, как крыло от самолета, но перец этот угрюм, помят и смотрит недобро на окружающих, отвергая саму мысль об его покупке. Пучки пожухлой зелени, ведь их никто не смачивает и не сбрызгивает водой, до них вообще никому нет дела, поэтому так – зелень умерла. Две пластиковых банки из под водоэмульсионки с малосольными огурцами hand made, сделанными и продающимися в условиях антисанитарии, употреблять, конечно, возможно, но только запивая спиртом для дезинфекции, иначе, говоря, от обратного, ваш путь в лучшем случае – в инфекционку, в худшем – туда, где уже зелень.
Ананас! О, этот ананас! По-моему он видел Таиланд еще до всемирной эпидемии 2020 года и начала всеобщего мракобесия! И вот пекинская капуста – лист света в темном царстве, кажется, на ней есть следы свежести, той самой, что приходит после утреннего опохмела, когда жизнь начинает сверкать новыми красками, и позади тяжелый тремор.
И посреди этого пейзажа, на тех же самых пластиковых банках из под проданных огурцов, сидит ОНА - ТА САМАЯ и в трениках и с несуразно смотрящейся на рукаве георгиевской лентой; ТА, что «рулит» и повелевает этими овощными подарками природы. Сидит, смотрит в телефон, периодически бросая злые взгляды бегущих куда-то человечков.
На самом деле ей все равно, купят у нее что-то или нет. Ведь место козырное и проходное, здесь невозможно что-то не продать. Этот перекресток людный как Сибуя в Токио, тысячи и тысячи человек, но в Токио на нем фотографируются с памятником Хатико, а у нас стараются скорее проскочить от протянутой руки нищенки, которая сидит тут же рядом, и от потрепанных дедов, играющих на баяне и стреляющих мелочь в дореволюционную фетровую шляпу на асфальте.
Народ безмолвно шагает мимо. Нечем зацепить их взгляд, и они предпочитают не замечать, что что-то происходит у них под ногами и там кто-то живет и шевелится. Ибо это оскорбит их высокую культуру бытия.
Бизнес…малый…
P.S.
Иван Кучин об этом спел хорошо в песне «Нищенка»
Проходит жизнь, и я смотрю с тоскою
На серость улиц, уходящих вдаль,
Где на углу, с протянутой рукою
Стоит она и кутается в шаль.
Стоит она без Родины, без флага,
С тревогой в сердце, с песней на устах —
Как проклинал судьбу свою бродяга
И как с сумой тащился на плечах...
Так пой же, пой мне песню эту!
Вот так и я, судьбу свою кляня,
Брожу один по белу свету
Без Друга, без Жены да без Коня.
Навис туман над высохшей рекою.
Белеет церковь где-то на краю.
И нищенке с протянутой рукою
Монетки я с орлами подаю.
Возьмёт она, глаза её косые,
Рука дрожит, крестя меня вослед...
И в этом есть, наверно, вся Россия.
И ещё будет сотни тысяч лет.