Сколько побочных линий основал Николай I, сегодня сказать уже, наверно, невозможно. Известна, например, та, что связана с Марией Ивановной Исаковой (урожд. Каратачарова). А во времена, когда Николай Павлович был великим князем, от него у фрейлины шведского короля Густава IV Адольфа Мари Анны Шарлотты Рутеншельд родилась в 1825 году дочь Юзия (Жозефина) Кобервейн.Генетика императора, если приглядеться, была такова, что среди рождённых от него детей преобладали девочки.
Имеющие неуёмное стремление подробнее ознакомиться с сексуальными увлечениями-шалостями Николая I могут полистать издания С.П. Мрочковской-Балашовой «Она друг Пушкина была» (т. 2) и Вольдемара Балязина «Семейная хроника. Сокровенные истории дома Романовых». Кто-то вослед древнеримскому оратору и писателю Марку Туллию Цицерону воскликнет «О времена! О нравы!» Но повторю: всё было в рамках господствующей морали. В соответствии с ней император без особых забот реализовывал своё право «иерархического эротизма», а придворные дамы как могли добивались царской интимной благодати. Соответствующий порядок вещей, существующий в высшем свете, прекрасно воссоздан в одной из зарисовок Долли Фикельмон, что называется, с натуры:
«Император был как никогда красив. Вид завоевателя ему очень подходит, и свита красивых женщин, следующих за ним из залы в залу и ловящих каждый его взгляд, полностью оправдывает этот вид».
Другой современник происходящих в ту пору событий, французский журналист и бывший личный секретарь князя Демидова, известного историка Крыма, Ашиль Галле де Кюльтюр издал книгу «Царь Николай и Святая Россия» (она продолжила традицию обозрения русской истории, начатую ещё Монтескье, продолженную Ж. Шаппом д’Отрошем в XVIIIвеке и А. де Кюстином в XIX-ом), в которой писал:
«Царь — самодержец в своих любовных историях, как и в остальных поступках; если он отличает женщину на прогулке, в театре, в свете, он говорит одно слово дежурному адъютанту. Особа, привлёкшая внимание божества, попадает под надзор. Предупреждают супруга, если она замужем; родителей, если она девушка, о чести, которая им выпала. Нет примеров, чтобы это отличие было принято иначе как с изъявлением почтительнейшей признательности. Равным образом нет ещё примеров, чтобы обесчещенные мужья или отцы не извлекали прибыли из своего бесчестья. «Неужели же царь никогда не встречает сопротивления со стороны самой жертвы его прихоти?» — спросил я даму, любезную, умную и добродетельную, которая сообщила мне эти подробности. «Никогда, — ответила она с выражением крайнего изумления. — Как это возможно?» — «Но берегитесь, ваш ответ даёт мне право обратить вопрос к вам». — «Объяснение затруднит меня гораздо меньше, чем вы думаете; я поступлю как все. Сверх того, мой муж никогда не простил бы мне, если бы я ответила отказом».
Ставшая наложницей царя или проведшая хотя бы ночь с тем, кто раздавал чины, земли, привилегии, кто карал, миловал и даже выдавал разрешения на выезд в Европу, кто создавал и рушил семьи, вызывала зависть окружающих и гордость мужей. Ради этого, считалось, стоило стремиться попасть в узкий придворный кружок, собиравшийся в Аничковом дворце, чтобы там завтракать, танцевать, обедать и потом опять танцевать. В продолжение многих лет любимыми дамами государя, «которых он танцевал» во дворце, «были: Бутурлина, урождённая Комбурлей, княгиня Долгорукая, урождённая графиня Апраксина и позже жена поэта Пушкина, урождённая Гончарова». Это фамилии из личных наблюдений барона Модеста Андреевича Корфа.
Так что часто звучащий ныне вариативный вопрос: жена Пушкина, она кто — жертва интриг? роковая женщина, то пустое место, к которому стягиваются, вокруг которого сталкиваются все силы и страсти? коварная изменница? — имеет совершенно иной ответ: она была дочерью своего времени. Нельзя в крестьянском зипуне танцевать с императором, смешно в бальном платье спешить на утреннюю дойку. Уместно привести один любопытный факт, который может охарактеризовать Натали как раз с точки зрения утверждения в нашем сознании реального восприятия ею атмосферы Аничкова дворца, какой она тогда жила. Когда в мае 1835 года у Пушкиных родился второй сын, Натали хотела назвать его… Николаем. На что Пушкин ответил жёстким отказом, оставив ей выбор между Гаврилой и Григорием — по именам своих предков, казнённых в Смутное время. Наталья Николаевна предпочла остановиться на имени Григорий.
Николаю І было тридцать семь, когда он встретил Наталью Николаевну. Поэтому называющим Пушкина стариком рядом с молоденькой Натали, стоит уяснить, что император был на три года старше мужа-поэта. Глядя на многочисленные портреты, известные нам, можно увидеть, что это уверенный в себе человек, и с точки зрения женщин, как теперь говорят, харизматичный. Красивый? Даже если и так, то хочу добавить, что это была типично прусская красота, холодная, жёсткая, можно даже сказать, выражавшая бессердечие и бездушие.
Легко увидеть, что с лета 1831 года по 1835 год прошло довольно много времени. Период выжидательного, но настойчивого расположения царя по отношению к Наталье Николаевне не мог продолжаться бесконечно. Благодушие Николая I и так вроде бы как затянулось. Уже были созданы условия для «взятия Карса», который император не мыслил неприступным, но пока не приступал к серьёзным действиям, ограничивался неспешной осадой.
На рубеже 1832—1833 годов муж пожалован в камер-юнкеры. Летом 1834 года на корню пресечена попытка Пушкина получить отставку (Наталья Николаевна в курсе событий из письма мужа: «На днях хандра меня взяла; подал я в отставку. Но получил от Жуковского такой нагоняй, а от Бенкендорфа такой сухой абшид*, что я вструхнул, и Христом и Богом прошу, чтоб мне отставку не давали. А ты и рада, не так ли?»)
* Абшид — устаревшее слово, прежде обозначавшее отпуск, увольнение от должности, а иногда и документ об увольнении от службы, т. е. то же, что позже указ об отставке.
За минувшие годы Наталья Николаевна, молоденькая 18-летняя девушка, получила «опыт жизни» от самого Пушкина и от светского общества, куда её ввели и в котором она уже успела осмотреться и освоиться.
Сделан ей «царский подарок»: в середине лета 1834 года в Петербург Пушкину приходит от жены письмо из Полотняного Завода, в котором она сообщает ему, что намерена вернуться не одна, а вместе с сёстрами, и что они будут жить в их доме. Осенью обе, 25-летняя Екатерина и 23-летняя Александра перебираются в Петербург, к Пушкиным. Наталья Николаевна реализует давний план сестёр переехать в столицу, чтобы младшая помогла пристроить их или замуж, или ко двору. И довольно скоро, уже в 1835 году, Екатерина не без помощи тётки Екатерины Ивановны Загряжской определена фрейлиной во дворец.
Уважаемые читатели, голосуйте и подписывайтесь на мой канал, чтобы не рвать логику повествования «Как наше сердце своенравно!» Буду признателен за комментарии.
И читайте мои предыдущие эссе о жизни Пушкина (1 — 62). Нажав на выделенные ниже названия, можно прочитать пропущенное:
Эссе 48. «Младое, чистое, небесное созданье»
Эссе 51. Пушкин: «Я женился, чтобы иметь дома свою мадонну»