Ирина
Сердце остановилось на мгновение и застучало в бешеном темпе, норовя вырваться из груди! Жив! Будет жить! Непроизвольная улыбка озарила лицо. Я смотрела на доктора сияющими глазами. Тот заметно смутился. Но быстро взял себя в руки.
- Сейчас мистер Синицын находится в медикаментозной коме. - Галина непроизвольно прикрыла ладошкой рот, сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Ярослав поддерживал её за плечи. - Это вынужденная мера. Необходимо, чтобы организм окреп и восстановился. Мы будем наблюдать. Впереди несколько критических дней. Пока показатели хорошие. И мы надеемся на лучшее. Готовьтесь, предстоит долгий процесс реабилитации.
- Можно к нему? - Улыбка потухла... - Хоть на минуту...
Врач впечатал внимательный строгий взгляд. Кажется, что он читал душу так же, как и медицинскую карту пациента. И видел то, что не дано другим. Галина сделала шаг, освобождаясь из объятий супруга, и взяла меня за руку. Такая поддержка лучше всяких слов. Я понимала, как ей хочется самой зайти в палату и увидеть сына. Знаю, что её боль не меньше, а может, даже больше моей: мне не понять каково матери видеть сына в таком состоянии. И дай бог, что никогда не узнаю. Но Галина отдавала мне право первенство. Теперь я главная в жизни её мальчика.
- Пожалуйста, всего на минуту.
Врач кивнул:
- Но только на минуту. Вам сообщат, когда можно будет зайти. Извините, меня ждут другие пациенты.
Следующий час я составляла конкуренцию брату, протирая светлую плитку подошвой туфелек. Бабушка решила многие организационные вопросы, в том числе и с документами. Я была ей благодарна: у самой не было сил заниматься этими проблемами. Я устала, выбилась из сил, но отказывалась покидать больницу, пока не увижу Толика.
Медсестру заметила первой. Она махнула рукой, и я пошла за ней. В палате светло и тихо, попискивают приборы. Толик лежит на спине, накрытый кипельно-белой простынёю. Я знаю, как он не любит лежать на спине. Но сейчас его мнения никто не спрашивает. Он окутан проводами, трубками. Рядом капельница.
Лицо бледное-бледное. Глаза закрыты, длинные ресницы чуть трепещут. Мне кажется, что ещё вот-вот и он откроет глаза. Задерживаю дыхание в ожидании, хотя понимаю, что чуда не произойдёт. Подхожу ближе и беру за руку, чуть сжимая пальцы. Глажу по волосам. Часть сбрита, чтобы не мешать при операции.
Родной, любимый. Аккуратно целую в щёку.
- Ты сильный. Знаю, что сможешь вернуться ко мне. Очень прошу. Знай, что я очень жду тебя. И очень люблю. – Прошептала. Медсестра легонько тронула за плечо. Ещё один невесомый поцелуй.
Домой меня отправили, клятвенно пообещав, что обязательно позвонят, если будут новости. Не позвонили. Я проспала несколько часов.
А проснувшись, узнала, что ко мне пришли.
- Добрый день, мистер Брикман, — поздоровалась, войдя в гостиную. Мне откровенно не нравился этот человек. Внешне привлекательная картинка, но вот внутри – гниль гнилью. Почему-то сейчас я отчётливо это осознавала. Мне не хотелось говорить с детективом, но нужно.
Попросила принести чай, оттягивая время до прихода семейного адвоката: за ним уже послали. Я не верила детективу, и разговаривать с ним в одиночку не собиралась.
- Мисс Хилл, расскажите, что произошло. – Детектив задал вопрос за секунду до того, как зашёл адвокат. Гримаса недовольства волной прошла по мужественному лицу детектива, но он лишь сухо ответил на приветствие сухонького адвоката, который занимался делами семьи чуть ли не всю свою карьеру.
- Хорошо, - кивнула и пересказала. Вспоминать было тяжело. Слишком свежи в памяти воспоминания.
- Вы уверены, что машина наехала специально? Может, это был несчастный случай? И вы просто хотите скрыть свою халатность и халатность своего жениха?
- Вы хоть понимаете, о чём говорите? – Я вскочила, возмущённая до глубины души! Да как он посмел? - Это покушение на убийство! И, слава Богу, что оно не удалось! Найдите того, кто это сделал! Иначе не уверена, что следующее тоже будет неудачным!
- Успокойтесь, мисс Хилл, я всего лишь рассматриваю разные варианты событий.
- Вызовите своих криминалистов или других специалистов и осмотрите место преступления. Если нужно, моя семья оплатит расходы. – Я забыла о вбитых нормах поведения истинной леди. – И не задавайте глупых вопросов. Машина разбита, жених между жизнью и смертью, мне повезло, что преступник не стал продолжать своё дело! А вы ведёте себя так, будто это я во всём виновата!
- Мисс Хилл, - адвокат успокаивающе положил мне руку на плечо и обратился к Брикману, - рассказала обо всём. Больше ей добавить нечего. Если она что-то вспомнит, то обязательно с вами свяжется. До свидания.
Брикман скрипнул зубами. Надеюсь, я больше его не увижу. Так и случилось. Адвокат использовал связи и дело передали другому детективу. Я не вникала в подробности следующих дней, почти всё время проведя в больнице.
В частной вип-палате специально для меня поставили столик. Все дни напролёт я была рядом, уезжая домой только спать. Работа осталась в стороне. Я уделяла ей минимум времени, переложив груз на плечи заместителя. Сама погрузилась в уход за Толиком. Состояние искусственной комы требовало постоянного ухода. Я делала массаж, чтобы избежать атрофии мышц, помогала крепкой сиделке ворочать его для избегания пролежней, помогала мыть и сидела в сторонке, не мешая врачам собирать анализы и ставить питательные капсулы.
Через несколько дней сообщили, что будут выводить Толика из искусственной комы. Его жизненным показателям ничего не угрожало. После потребуется огромное количество анализов и исследований. Повреждения внутренних органов, множественные переломы – это неполный список. Доктор долго перечислял диагнозы. Я честно запоминала, некоторые даже загуглила, но быстро потерялась в непонятной терминологии. Оставила, доверившись профессионалам: всё будет хорошо. Я поверила. А с остальным мы справимся.
Как правило, после вывода из комы пациенты не осознают происходящее. Да, Толик открыл глаза. Но они смотрели мимо меня. Я плакала. Запасись терпением, говорили мне. И я терпела. И делала всё возможное и зависящее от меня, чтобы облегчить состояние любимого человека.
В палате играла тихая музыка. Что-то из тех композиций, что находились в трек-листе телефона Толика. Я успела многие из них выучить наизусть. Почему-то была уверена, что любимые песни помогут парню прийти в себя быстрее. Музыка – это наш якорь.
- Ирина? – тихий голос, чуть громче шёпота, заставил вздрогнуть. Я-то и услышала его только потому, что ждала каждую секунду. Вскочила, нажала кнопку вызова врача, как мне было велено, и бросилась к кровати. – Что со мной?
Толик попытался привстать, но застонал от боли. Обезболивающие продолжали колоть, но с приходом сознания она ощущалась остро и особенно сильно. Толик посмотрел на руку с катетером, на провода, подключённые к груди, и перевёл взгляд на меня.
А я улыбалась, точно зная, что всё будет хорошо. Кратковременная потеря памяти – это не страшно. Тем более что я уже успела узнать, что это обычное поведение организма, позволяющее оградиться от страшного события и не свихнуться.
- Я потом тебе обязательно расскажу. Всё-всё расскажу, — пообещала. И рассказала, но уже значительно позже, когда он поговорил с врачом, встретился с мамой и отчимом, которые приехали почти сразу после моего звонка. Рассказала, когда Толик чуть окреп и уже не засыпал на середине фразы.