Марина всполошено приподнялась, потянулась за домашним платьицем. Валерка не дал:
- Мне так больше нравится.
Под бесстыдным и… ласкающим Валеркиным взглядом Маринка обеими руками скомкала на груди простенькую ситцевую ночную рубашку, взмолилась:
- Валер, уйди!
А он опустился на колени перед Маришкиной постелью, чуть приподнял рубашку, медленно и трепетно провёл ладонями по её коленкам.
- Валера, не надо! Уйди!
- Ну, что ж ты так… Тише, – малую разбудишь, – хмелел Валерий и целовал её колени. – Ну… чего ты…
Поднял выше ночную рубашку, приник губами к маленькой Маринкиной груди. Бессовестно полез рукой в трусики:
- Ну… чего ты… – И опустил ладонь…
Маринка вздрогнула. Хотела свести колени, а он своими удержал, в головокружительной, бережной-бережной нежности чуть сжимал шелковистый Маринкин трепет:
- Маленькая какая! Ох, Маринка!.. Тебе же хочется… чтоб я вот так… – Трогал пальцами, ласкал всё глубже. – Маленькая какая… Ну… дай поцелую… ну, чего боишься.
От стыда и невыразимой сладости Маринка совсем обессилела… А он ласкал губами, целовал взасос…И под его губами нежно пульсировало в самом верху, и позвоночник сладко прогибался… Валерий чуть приподнял её ножки, сильно прижался к ней животом. От боли она прикусила губы… А он уже не мог остановиться.
Потом плечики её вздрагивали, – от недавней боли и тихих слёз. А Валерий закурил у приоткрытого окна:
- Муж, говоришь… И дочка. А от боли чуть не кричала… И… соски нетронутые, как у школьницы. Рассказывай, Маришка.
А она слезами заливалась, умоляла:
- Валера… Валерочка! Ты не спрашивай! Ты не спрашивай, – я не скажу. Это… нельзя.
Валерий обнял её:
- Мне ж можно, Мариш. Раз случилось у нас. – Осторожно касался губами её светлых волос: – Ты прости, Маринка… я ж не знал, думал, – замужем ты. Говорила, – мужа ждёшь. Дочка, говорила…
-Валерочка, не могу я… сказать.
А так хотелось затормошить его, закричать:
- Ну, догадайся же сам!!! Она же… Настенька, повторение твоё! Ну, посмотри на неё!
И тут же – горькое понимание: мало ли, с кем у него было… А про Вику он, видно, давно забыл. Ну, и как он мог догадаться… и с чего его должно осенить,– что Вика была беременной от него…
И снова от нежности его взлетала,– как в детстве на качелях. В предрассветной прохладе он прижимал её к себе:
- Замёрзла? Не бойся, – уже не будет так больно…
А чуть посветлело – поднялся, брюки надел, выцветшую футболку набросил. Снова закурил:
-Про малую… Родители… мать с батей знают?..
Маринка закачала головой:
- Никто не знает, Валерочка. Не могу я…
А он неожиданно застенчиво сказал:
- Ты это… Мариш. Простынку-то… Мать не увидела бы. Пойду я. Ты поспи, – тебе ж на спуск-подъём во вторую сегодня.
Он поцеловал её, укрыл одеялом. И вышел. А Маринка от его простой и грубоватой заботы так и уснула в слезах…
И целую смену её покачивало, – от усталости, от воспоминаний о боли… и от стыда, что снова хотелось его прикосновений и бесстыдных поцелуев.
Ночью, после второй смены, Маринку обычно батя встречал. И сейчас отец шагнул навстречу, набросил на Маришкины плечи ветровку: от Донца тянет ночной свежестью… Зажжёнными свечами белых соцветий чуть светилась каштановая аллея, что вела от шахтоуправления к посёлку. Маринка незаметно оглянулась: под каштанами вспыхнул огонёк сигареты. И от счастья и жалости к Валерке перехватило дыхание, – он хотел встретить её…
В раздевалке, где шахтёры переодеваются перед сменой, Толик Ярцев подмигнул мужикам, сочувственно головой покачал:
- Полухин! Трусы снова – шиворот-навыворот… У Любки ночевал?
Ночевал у Любки… А сам как-то непонятно тревожился, хмурился… А потом додумался… И радовался,– как пацан: перед второй сменой забежал в поселковый магазин. К несказанному удивлению продавщицы Ксюшки Васютиной придирчиво рассматривал шоколадки, даже брови сводил. Наконец, улыбнулся, кивнул Ксюхе:
- Вон ту подай, Ксень. Да не ту, – вот эту!
Ксюша плечами пожала:
- Так дорогущая ж, Валер!
Валерка подмигнул:
- Две давай.
И одну шоколадку протянул вконец ошеломлённой Ксюхе.
К медсестре перед сменой первым сегодня зашёл, в ламповую тоже вперёд всех попёр, – решительно отстранил Тольку и Юрку. Потом сунул светильник и самоспасатель Юрию:
- Подержи. Я моментом!..
Залетел в здание спуска-подъёма, положил перед Маринкой шоколадку. По-мальчишески вспыхнул, когда она подняла на него глаза.
- Марин! Завтра на берег выходи. Выйдешь?
Марина сдержала улыбку:
- Когда ж мне, – на берег?
А Валерий встретил её, когда она с Настей вышла от тёти Лиды.
- Ох, ты ж… Какая! – Валерий присел перед малышкой. Девчушка серьёзно, без улыбки, смотрела на него. – Ох, ты ж!.. А глазки-то, – что васильки, когда ещё в бутонах.
А кроха вдруг положила ладошки на его волосы, погладила по голове. Как-то прерывисто вздохнула,– будто от горькой обиды. Валерий растерянно улыбнулся, взглянул на Марину:
- Так она ж, Мариш!.. Она ж на тебя похожа! Как, скажи, и правда, – твоя… Не знал бы… – Полухин покраснел, быстро провёл ладонью по лбу и по глазам: – Если бы не знал…– никому не поверил бы, что не твоя.
-Моя, Валера. Нам идти надо.
- Марин!.. Загадки какие-то у тебя…
- Загадки эти, тебе, Валер, разгадывать не надо.
Взяла малышку на руки, кивнула Валерию.
А ночью Валерий проснулся. Не замечал, что счастливо улыбается,– вспоминал, как Маришкина девчушка гладила крошечными ладошками его голову. Он раньше не знал, что они, девчушки маленькие, такими вот бывают. Вот такими, – с какой-то неожиданно знакомой синевой в тёмно-серых глазах… С непонятной, безысходной обидой, – откуда она, обида эта, в грустных глазах такой крохи… Голова кругом шла: у девчонки – Маришкины золотистые завитушки… Ничего себе, – совпадение!
В выходной Валерий отправился в «Детский мир». Загадку Маришкину он так и не разгадал, но вдруг уверенно решил: девчонке кукла пригодится. В куклах Полухин ровным счётом ничего не смыслил. Просто купил, – самую большую и красивую, с льняными косичками, в платьице разноцветными крупными горошками. А на улице столкнулся с Полиной Андросовой. Полина внимательным взглядом окинула Полухина с куклой, усмехнулась:
-А говорил, что детей чужих не намерен растить, – жизнь за кого-то доживать. Или передумал, Валера? Кукла, я догадалась, это ж Настюхе Маринкиной?
Валерий тоже улыбнулся:
- Что ж ты догадливая такая!
- А что ж тут догадываться, Валерий Павлович. Ни у Любки твоей, ни у Дашки дочек нет пока. А у Варьки – пацан, на кой ему кукла!.. Что ты нашёл в Маринке-то, Валер?.. Чем это она так тебя, – что аж до куклы вот докатился?
Валерка вдруг серьёзно согласился:
- Докатился вот, Поль.
Полина прищурилась:
- Помнится, ты в город мотался, когда Марина там на курсах училась. Говорили бабы, что к Верке Поляниной… А свечку никто ж не держал. Выходит, девчонка твоя у Маринки?.. Ой, смотри, Полухин!.. Дойдёт до Аксёнова, – Алексей Михайлович голову… и всё остальное – не задумается, оторвёт.
Валерка безразлично отмахнулся:
- Пустая твоя догадка.
Полинка негромко пообещала вслед Полухину:
- Я всё равно узнаю.
С куклой в руках Полухин зашёл к Аксёновым. Сердце часто-часто забилось: малышка так обрадовалась , затопала к нему, чашку с клубникой протянула. А он поставил большую куклу прямо на землю, рядом с Настей. Настенька обняла куклу… Вот только обида не ушла из Настиных глаз. Марина выглянула из летней кухни. Будто бы не удивилась Валеркиному подарку, а испуг плеснулся в глазах:
- Валерий Павлович! Больше не дарите таких дорогих подарков.
Маринкина мать, Ольга Антоновна, тоже неодобрительно головой покачала. Когда Валерий ушёл, вздохнула:
- Мало того, что… в подоле принесла ребёнка… Теперь ещё с баламутом этим!.. У него таких, как ты, – три посёлка вокруг. Думаешь, замуж тебя возьмёт?.. Смотри, – а то с двумя на руках останешься. Поучилась бы уму-разуму у младшей сестры!
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Навигация по каналу «Полевые цветы»