«Я считаю, женщинам не должно быть больше 25. Мужчины с возрастом становятся красивее. Но не женщины. То, что они стареют, - большая несправедливость», - сказал 33-летний режиссер Жан-Люк Годар в 1963 году.
Как вы себя чувствуете, читая такое? В 25 или 35 я бы чувствовала себя мишенью, голой и беззащитной перед воображаемым судьей: «Больше 25?! Виновна! Приговаривается к невидимости, нелюбви, безработице, насмешкам и одиночеству…»
Теперь, в 44, я вижу в словах Годара женоненавистничество и страх смерти. Мне хочется рассмеяться ему в лицо.
Глядя на Катрин Денев, Роми Шнайдер или Тильду Суинтон в юности и зрелости, я вспоминаю роман, где обсуждают фото ребенка разных лет: вот здесь он еще смутный пейзаж, а здесь уже – портрет. Боже, как скучна была бы жизнь, в кот-й Тильде Сиунтон «разрешается» дожить только до 25!
После 50 в нас, женщинах, открывается фонтан энергии, уверенности и жизнелюбия. Выдающаяся антрополог Маргарет Мид в 1950-х называла это «драйвом менопаузы». Она сравнивала отрезок времени, когда женщина занята материнством, с карьерой балерины или спортсменки. Оглянуться не успеешь, дети выросли и надо жить дальше.
«Общество так и не сумело пока превратить женщину в человека. Мы разрешили ей учиться, носить брюки, но по-прежнему до того сосредоточены на браке и материнстве, что не представляем, что же делать с этой матерью, когда дети вылетели из гнезда. Мы так и не нашли способов задействовать богатейшие женские ресурсы - драйв менопаузы в следующие 25 лет ее жизни».
С возрастом уменьшается эстроген, «гормон уступчивости», и на первый план выходит тестостерон – гормон целеустремленности и действия.
Писательница Пэм Хьюстон в автобиографии говорит молодой женщине: «После этой нашей версии есть еще одна, кот-ю стоит с нетерпением ждать. С годами перестаешь гнаться за тем, что причиняет боль; время учит слышать собственный голос".
И ещё - не заморачиваться, кто что о нас сказал или подумал, будь он хоть трижды гениальный режиссер