День у меня начался вчера с ужасающего ролика о том, что случилось в израильских палестинах, а закончился длинным и страстным поучением Якова Кедми на вечере у Соловьева - что мы делаем не так в отношении наших партнеров по ОДКБ.
Он долго и ярко учил меня правильно относиться к моим товарищам по совместному проживанию в СССР из бывших союзных республик. Мол, всё, что мы для них делаем - это исключительно для себя. И нам никто не благодарен. Скорее наоборот. У них свои интересы, у нас свои. И мы должны это помнить и понимать.
А то мы без него не разберемся.
Я ждала, что он скажет хоть пару слов, извинится за то, что наделали на его новой родине.
Нет. Он учил меня, как мне мою правильно любить. А других - не очень.
Я не согласна. Меня наполнил аромат из рассказов моей подруги с Иссык-Куля о том, как прекрасна в их местах весна - а я так и не собралась, не доехала до нее. На моем рабочем столе хранится пост моей узбекской ровесницы про то, сколько на самом деле бывает видов плова. И только в Бухаре, где живет она, я увижу, узнаю и попробую настоящий, какой никогда не приготовлю сама, а она мне сделает - только приезжай. Но я и туда не добралась.
Мы вместе гордились и плакали однажды на майские, когда открывали бюст герою битвы под Москвой - казаху, человеку из республики, где живет моя третья подруга по соцсетям.
Это о нем - знаменитое в фильме "28 панфиловцев":
Один воин говорит другому в общем окопе, что сейчас они покажут, кто такие русские.
- Покажем, - отвечает тот. - Вообще-то я казах.
- А казах что - не русский. Что ты мне голову морочишь? Мы же сейчас за Россию деремся. Или за что? А за Казахстан будем драться - всем покажем, кто такие казахи...
- Да шучу я.
- Уж не сомневайся.
- Договорились.
Тот, кто учит меня тому, что к рожденным в СССР и оказавшимся отрезанным от нас однажды, нужно относиться, как к деятелям, которые представляют сейчас верхушки власти в их новых странах,- разводит меня по разным окопам с моими друзьями.
Не нужно этого делать. Не все там туркменбаши.
Нас предали свои - три больших славянина. Ельцин, Кравчук и Шушкевич.
Дал себя купить, не задумываясь, народ, который, казалось, уж ближе некуда. И мы с ним сегодня "а la guerre comme à la guerre". А киргизы, узбеки, туркмены, таджики - это известный факт - долго ждали, что скажут из Кремля в 1991-м, что случилось и что им делать.
К ним пришли другие, быстро объяснили. Так называемые активисты уже стояли на низком старте, быстро стали заводилами в национальных комнатах бывшей коммуналки. И понеслось.
Но даже в Грузии остались потомки крестьянина Георгия Махарашвили, которые никогда не скажут о Великой Отечественной "Это была не наша война".
А Кедми говорил и говорил о том, какие разные у нас нынче интересы - стоя напротив армянки Маргариты Симоньян, которая - как и все мы - восхитилась нашим братством с чеченцами в новых окопах, вспомнив, как двадцать лет назад была военкором в других обстоятельствах, и низко поклонилась чеченскому народу.
"В такие минуты я лакец, дагестанец, чеченец, ингуш, русский, татарин, еврей, мордвин, осетин..."
Я тоже. И я никогда не забуду тех, кто, оказавшись против своей воли на странных территориях под руководством странных людей, мысленно оставался с нами в общем окопе.
Родина, которой мы лишились, в том числе и по нашей собственной вине, у нас одна. Этого не изменить никому и никогда.
И не надо нас ссорить и разводить по разным окопам навечно. "Родина-мать зовет!" мы слышим одинаково.
******
Я очень прошу воздержаться от комментариев, за которые моей поляне может не поздоровиться. Ролик, из-за которого я на весь день вчера вышла из колеи (просто заболела) если найду, поставлю отдельно. Скажу только, что когда хоронили палестинскую журналистку Ширин Абу Акле, израильтян не устроило то, что ее, христианку греко-православной конфессии, несли в Иерусалиме к храму на руках люди другого вероисповедания, а не везли на катафалке тихонечко, как пожелали власти.
Ее застрелил израильский снайпер, несмотря на жилет pressa, в Дженине на западном берегу реки Иордан. Случайно.
А тех, кто нес ее на руках, не случайно били дубинками так, что люди начали ронять гроб. Счастье, что удалось его подхватить.