Предыстория: известный писатель-фантаст умирает в заброшенном селе, где живёт, похоронив жену, уже десять лет. На поминки приезжают его дети, чтобы узнать, что отец завещал всё имущество неизвестным их людям. Пока они пытаются установить в точности и причину его предательства, и смерти, открывается всё больше тайн. Например, что им был организован опасный проект Игра, оставляющий за собой много жертв. А его сын, благодаря найденным дневниковым записям, и вовсе попал в заколдованное место в лесу!..
Разумеется, Антон отправил Ксюху в зачарованную пещеру совсем не потому, что хотел подарить несколько счастливых мгновений девчонке, явно не видевшей в жизни много радости; тем более, его не интересовало, что именно она там увидит. Скорее, ему важно было убедиться, что он не сошёл с ума, что видения его – не результат некоего накопительного эффекта от долгого употребления самых разных запрещённых веществ. Судьба же однорукой приятельницы беспокоила его настолько мало, что он даже забыл о своём обещании прийти на другой день и разбудить её от странного миража – весь этот день он посвятил тому, что, закрывшись в своей комнате, бегло прочитывал листки с дневниковыми записями отца. Он проходил наискосок взглядом каждый из них, ища глазами слова, за которые мог бы зацепиться – отчаянно требовалось хоть какое-то логическое объяснение тому, что он только что пережил в лесу. Зная отцовский последовательный интерес к жизни, он не сомневался, что тот успел его найти за годы отшельничества в Дне. Но записи попадались в основном незначительные – Перемыслов то вспоминал сюжеты своих романов, досадуя, что они как-то неверно были интерпретированы, и витиевато расписывая подлинные смыслы, которые в них вложил; то воспроизводил подробно диалоги, которые ему довелось вести с другими писателями, критиками, журналистами и даже политиками; то делал пометки увиденного и услышанного в магазинах, московских и провинциальных, на улицах, в самолётах и поездах, видимо, надеясь однажды использовать в каких-то произведениях. Несколько вещей привлекли внимание Антона, хотя и не были связаны с мучающей его загадкой. Например, такая.
«Не сомневался, что отца Нектария моё предложение заинтересует. Глаза этого беспощадного дельца, ряженного в рясу, тут же загорелись мерзким алчным огоньком. Я прямо видел, как он подсчитывает быстро в уме, какой навар получит от сдачи довольно бесполезного для него леса в аренду придуманному Галей предприятию. За это и оставить нам наш скромный домик на его опушке не жаль! Сомнения в том, что проект, при правильной его рекламе в крупных городах, среди состоятельных скучающих москвичей, получит большую популярность, у него нет, хотя он и торгуется, прикидываясь скептиком. В том, что местные с энтузиазмом возьмутся за работу, он так же уверен. Я много думаю об опасностях, жестокости, насилии, которые, как джинн, будут выпущены из бутылки и которые, даже закрыв проект, обратно мы уже не запихнём, а он отмахивается. Говорит, разврат и насилие давно уже здесь; им самим не жаль ни себя, ни жён своих, ни стариков, ни детей, а нам жалеть и тем более не стоит. Слушает, мол, годами на исповедях эти мерзкие пересказы, не очень похожие на покаяния: жёны все битые мужьями и считают это любовью; сами бабы друг друга в бесконечных соседских склоках таскают за волосы; дети другого воспитания, кроме ремня, и не знают; мужики пьяными случайно насилуют местных девок, и им кажется, что для того они и предназначены; те тоже особенно не сопротивляются – от скуки сами же и нарываются. Так, говорит, хоть достаток какой-то будет – работы ведь нет совсем, спиваются от безделья, скоро село вымрет. Он почти убедил меня, что план этот не просто удачный, но ещё и благородный. Для священника странная точка зрения, но примерно то же говорит мне и Галя, а её проницательности и мудрости я привык доверять. Оказалось, она уже обо всём договорилась с медсестрой, и та пообещала зазвать людей, а первым актёром согласен быть её муж!».
Антон так и не разобрался, что это за странный проект они изобрели с матерью, но думать об этом ему было некогда. Хотя упоминания о нём случались часто, как десятилетней давности, так и на совсем свежих листках.
«Что же это за люди такие? Как они озлоблены! Чего они ищут в жизни, если всё, что заставляет их ехать сюда – возможность испытать подлинный страх и совершить чудовищную месть. Месть не кому-то конкретному: сорвать свою злобу на первом подвернувшемся, бессловесном статисте, которому запрещено носить при себе оружие и рьяно защищаться. Они бьют и насилуют за своих жён, которые не ценят их достаточно, за начальников, которые слишком высокомерны, за успех, который всегда мал, за деньги, которые невозможно потратить достойно, за работу, которая до тошноты однообразна и бессмысленна, за детские мечты, которые никогда уже не сбудутся, за скуку, которую не снимут ни алкоголь, ни наркотики, ни женщины, ни даже эта поездка на Дно… С этой стороны их встречают такие же полые чудовища, только бедные, ленивые, неудачники. Они терпят мучения за неплохие для них деньги, а потом идут, пропивают их и истязают более слабых или младших. Те тоже, вырастая, становясь сильнее, не упустят возможности позверствовать… Вот, как Круглов, например.
Вчера он очень небрежно рассказал мне о том, как на очередной Игре гость просто отрубил нашей девчонке руку. Я навестил её – несчастное, бледное создание, которое никого не винит и даже не плачет. Лепечет, что никогда красивой и так не была. Она считает, что любой в своём праве издеваться над ней! Тем более, раз за это много заплатил. Ужасно всё это, ужасно! Я стараюсь думать лишь о том, что не я разбудил этот мрак в здешнем лесу – он всегда дремал там. Я только вывел его на чистую воду. Может, и к лучшему».
Антон узнал в описании Ксюху, но даже над этим размышлять долго ему не хотелось. И, хотя это напомнило о девушке, которая, если послушалась совета, сейчас видит сладостные сны в чаще леса, и о том, что надо бы пойти разбудить её, он всё же не устоял и принялся копать дальше. Сильнее всего его в отцовских записях отчего-то привлекали рассуждения о матери – он никогда и не подозревал, что тот так сильно боготворит её.
«Всегда меня восхищала мудрость моей Гали! Эта женщина молчала, ни словом не выдавая недовольства или разочарования во мне, и оставила меня в счастливой уверенности, что никогда их и не испытывала. Она исполняла всё, о чём я когда-либо просил её – и только сейчас мне начало казаться, что, может быть, это я сам думал, что хотел от неё этого, а на самом же деле, это было то, чего хотела от меня она. Хитрости её хватило бы на то, чтобы подтолкнуть меня, самоуверенного простака, к действиям, которые ей казались безоговорочно верными и необходимыми. Так, она исподволь уговорила меня на переезд за триста километров, в старый мой дом, где я попробовал бы спасти её от абсолютного забвения; она придумала за меня всё, что предстояло мне претворить в жизнь в этом селе; она же нашла для меня медсестру, которая продолжает заботиться о моём теле в последние годы, пока дух мой яростно ищет встречи с умершей женой. Всё, в чём рано или поздно я каялся ей, она принимала ровно, без обид, проклятий, даже удивления: так, словно знала лучше меня, как это случилось, почему, зачем, и только ждала момента, когда мне самому хватит смелости об этом объявить ей. Она не осудила меня, когда я сознался, что все идеи для своих романов я попросту украл – их пересказывал мне, так живо, так ярко, мой коллега, библиотекарь Лёва Машурадзе, безумно умный и талантливый мечтатель, в скучные рабочие часы за переписыванием книжных карточек. Услышав же о том, что у меня появился сын – от другой женщины, которую она неплохо знала – Галя удивительно благостно заметила, что, может быть, именно он воплотит все мои мечты, раз это не удалось сделать сыну, рождённому от неё!..»
Читать дальше эту запись Антон не смог. Скомкав бумагу, он решительно поджёг её зажигалкой и долго смотрел, как сияют, жаля пальцы, языки пламени, а скукожившаяся чёрная труха бывших листков опадает в пепельницу. Сквозь огонь было видно, как в окне нагнетаются белёсые зимние сумерки.
«Вот как, значит? Сын… Какие же твои мечты, интересно, я должен был и не смог воплотить, папа? Стать великим писателем? Ясно теперь, какой ценой… Кстати, не тот ли это грузин, чьей семье ты завещал часть своего состояния? Совесть измучила на старости лет, понимаю. Или, может быть, заработать много денег, поставить всех близких в зависимость от своих деспотичных желаний и потом кинуть их без гроша? Или устроить в нищем посёлке какой-то ад с отрубанием конечностей? Заморочить себе голову бреднями о бессмертии и загробном общении? Что из этого?! Выходит, права Наташка, и у медсестры этой действительно ребёнок от тебя?».
Невнимательный к людям, Антон очень смутно помнил, как выглядела женщина, присутствовавшая и на похоронах, и на поминках, жалобно плачущая. Возле неё всегда были два сына, и подозрения, кажется, касались младшего. Не имея собственных детей, он с трудом разбирался в возрастах чужих, но всё же тому на вид было года два, три, ну, допустим, четыре! Это невозможно – как тогда он мог рассказать обо всём матери, которая умерла гораздо раньше? Если только…
«Неужели ты правда нашёл способ общаться с ней после смерти? Но это же чушь какая-то!»
«Не большая чушь, чем отверстие в корнях старых сосен, которое вызывает реалистичные галлюцинации», – сурово произнёс его внутренний голос.
На первом этаже раздалось настойчивое жужжание, переросшее в громкий треск. Закричала сестра:
- Проводка! Пожар! Горим!
Резвый топот, раздавшийся ещё до того, как она завизжала, обратился в высокий голос Королёва:
- Отойдите, я сам!
- Что сам? Идиот! Надо тушить!
- Всё в порядке, отойдите, я сам!
Антон даже не дёрнулся: он продолжал сидеть на полу и перемешивать почерневшим пальцем пепел отцовского дневника.
#сверхъествественное #мистика #детектив #триллер #фантастика