Будучи подростком, Раиса пыталась хоть что-то узнать о своих предках, но бабушка и родители только отмахивались, а как-то присела она на лавочку к бабушкиной подруге, Афимии, та и рассказала ей историю ее семьим, но лучше бы и не знать ничего.
Род их когда-то был довольно зажиточным. Конечно, речь не шла о "Дворцах-пароходах", но вот о том, что все более или менее приличные здания в городе N, а так же прачечные, пивоварни и пекарни принадлежали их семье, было подтверждено документами. Как было подтверждено и то, что передал их пра-пра-прадед в руки купца Парфирия К, в счет уплаты карточного долга...
Передавали так же, из уст в уста, что "пра-пра" этот, когда свою большую семью по-миру пустил, был как-то бит сильно за карточные долги и в пылу драки выкрикнул: "Да я бы душу рогатому продал лишь бы вам долги возвертать!"
А наутро пропал он. Почти две недели никто его не видел и не слышал о нем ничего, а когда тот объявился, то едва узнали.
Одет он был в добротный черный костюм и добротные сапоги, имел при себе много денег и сразу же принялся долги раздавать.
Но узнать не по этому не могли, а потому, что из веселого и общительного, превратился он в угрюмого, неразговорчивого нелюдима.
Молча приходил он туда, где игроки собирались, молча садился за стол, молча забирал все взятки и молча уходил, оставляя проигравшихся в недоумении. Сколько раз сговаривались они и пытались поймать его на мухлеже, да только не получалось ничего. Не жульничал он.
И дошло до того, что не стали его пускать в такие дома и тогда он поехал в соседний город, и кочевал так больше года, пока слух о нем не разлетелся по всем доступным местам.
А когда перестали его игроки в круг брать, так он пошел и на дереве, что росло на берегу озера, повесился. И никому не сказал, куда же деньги-то немалые девал. Как вогнал он семью в нужду да нищету, так они и жили.
Вскоре вошел в силу его младший сын Афанасий.
Разжился он как-то лошадью и повозкой, и стал соль откуда-то возить, и вроде бы жизнь налаживаться стала: женился, дом отстроил, хлев, скотину завел, еще двух лошадей с повозками приобрел, троих сыновей народил... Живи да радуйся. А когда в очередной раз возвращался с обозом, напали на них разбойники и все отняли. Афанасию повезло, что живой остался, а некоторые и головы там сложили.
Да только пожалел он вскоре, что живой-то вернулся. Уезжал он от жены красавицы да подворья крепкого, а вернулся к трем холмикам да головешкам.
Только мать старенькая в cтpaшнoм пожаре спаслась, да младшенького, семимесячного Гришку, вытащила.
Как уж они мыкались, никто не знал, сказывали, только, что через какое-то время нашли Афанасия на том же дереве что и отца успокоило. Не выдержала мать, оставила Гришку, внука-подростка, в людях, а сама вслед за сыном ушла.
- Ты знашь, девка, - рассказывала Раисе столетняя соседка Афимия, - когда Гришка-то первый раз на себя руки наложил, мать жонки евойной к колдунье его потащила, а та, как только глянула, сказала, что не жилец он. А еще сказала, что дед его, душу рогатому продал за то, чтобы в картах ему фартило, а не подумал, что не только на себя беду накликает, и что будут все младшие в их роду так жизнь кончать
- И никак нельзя исправить было? - испуганно ойкнула Раиса, вдруг вспомнив, что младше ее никого в семье нет.
- Можно было, - прошамкала старуха, - только надо было, чтобы на веревке висельника кто-то чужой удавился, не из их рода, тогда проклятие-то и перешло бы к другим. И жизнь бы у всего рода наладилась...
- Но так же нельзя, - охнула девочка.
- Нельзя, - но так колдунья сказала, - закончила свой рассказ Афимия и, кряхтя, поднялась с лавочки.
- А Гришка? - поинтересовалась рая
- А Гришка как от колдуньи пришел, так и удавился почти сразу - махнула рукой старуха и поплелась восвояси.
Пришла Раиса домой, стала бабушку про все это пытать, а та разозлилась и сказала, что одна дура из ума выжила, а другая уши развесила. На этом разговор и закончился.
Только от отца узнала Рая как-то, что дед ее, по отцовой линии, имевший бронь во время ВОВ проштрафился, бронь с него сняли и отправили на фронт, а он на первой же остановке пошел до ветру, а оказлся на березе. И произошло это 7 мая 1945 года.
А через какое-то время и отец девочки таким же способом успокоился.
Шли годы и жизнь скрутила Раю так, что другого выхода она не видела, да только рано видать ей уходить было, сосед, который до этого никогда не заходил к ним, вытащил Раю из петли. Ругал ее сильно.
Наутро Рая искала веревку, сжечь хотела, да не нашла, а потом забыла про нее, а через некоторое время соседка страшным криком закричала, Рая туда побежала и увидела спасителя своего...
И веревку узнала...
PS: Сейчас моей приятельнице Рае чуть больше 60, иногда она вспоминает историю своего рода и очень часто - слова колдуньи о том, что кто-то чужой должен взять на себя проклятие их рода. Рая не знает, как сложилась судьба соседей, но чувствует какую-то вину перед ними и, каждый раз, вставая перед иконой, молится за их здоровье.
С теплом, Валентина