Ева уже знала, что делать. Вошла в дом и сняла всю одежду. Натянула на себя старые штаны, рабочую рубаху и свитер, оставшиеся от прежнего хозяина дома. Все равно собиралась выбрасывать, да руки ещё не дошли. Надевать тулуп не стала – попробуй его потом промой под проточной водой. Резиновые перчатки, пакет, тяпка, свеча, спички, розжиг – всё раздобыла там же в домике, рассовала по карманам и вернулась к забору, где ветер заставлял наговорённые перышки дрожать, словно те понимали – предстоит им быть сожженными в костре. Она убрала подклад в пакет и вышла за калитку. Ветер тут же выдул всё тепло. Стало холодно. Но возвращаться было уже поздно. Ева шла по безлюдной пустой улице в темноте. В небе проглядывали звезды. Тишину можно было есть ложкой. Громко похрустывали тонкие корочки льда под ногами. Впереди шумел лес. Перед самыми деревьями ведьма опустилась на колени. Укрыв от ветра свечу, она чиркнула спичкой и поднесла ее к фитилю. Пламя разгорелось. Ева поднялась и, прикрывая его ладонью, ступила в лесную поросль. Отсвета свечи хватало лишь на то, чтобы не споткнуться. Ветки ломались под ее шагами. Будь девушка из пугливых – давно бы убежала обратно в дом. Но Ева уверенно шла вперед, даже когда позади нее что-то щелкнуло.
«Примятые ветки возвращаются в прежнее положение» - рассудила она. И всё же мурашки тонким ручейком пробежали вдоль позвоночника. Тьма впереди не кончалась. Лес теперь был со всех сторон. Побоявшись, что уйдя дальше, может не выбраться, Ева остановилась. Поставила свечу в рогатину ветки, валявшейся рядом. Достала тяпку. В резиновых перчатках руки промерзли и не слушались. Она принялась копать землю. Стылая, та поддавалась с трудом. Было тяжело. От непривычки к физическому труду мышцы сводило. Зато стало куда теплее. В пальцы начала возвращаться чувствительность.
У самой земли в лесу ветра практически не было и пламя на фитиле колыхалось чуть заметно, едва разгоняя мрак. Еве почему-то подумалось, что несмотря на то, что огонек с трудом может осветить хоть что-то, но видно его издалека. Стало не по себе. И девушка поспешила доделать начатое, пока страх и холод окончательно не пробрались под одежду и не впились в стройное девичье тело. Она вывернула пакет, чтобы сверток из перьев упал в неглубокую ямку, плеснула розжигом, чиркнула спичкой и бросила ее туда. Занялось пламя. Ева тут же отправила к подкладу пакет. Вывернула и бросила туда перчатки. Жуткий свистящий звук раздался прямо из-под плавящегося полиэтилена. Она вздрогнула от неожиданности. Черный дым полетел вверх, к самым кронам. Липкие щупальца страха тронули ее за плечо.
- Не пустышка в этот раз, - поняла Ева. Медлить было нельзя. Но и бояться не следовало. В тишине ночи, вдали от людей, в кромешной тьме, которую разгоняли лишь пламя свечи и костра, оставаться непоколебимой было сложно. Ева заставила себя успокоиться. Она сделала длинный глубокий вдох, задержала дыхание, выдохнула ещё медленнее. Сердце стало стучать ровнее. Она старалась не думать о пронизывающем холоде, о том, что печь в доме ещё не топлена. Лишь представила, как белая искристая энергия проливается сквозь весь ее организм. Мысли потекли плавнее. Теперь ее глаза глядели через огонь.
- От ветра пришло – к ветру и уйди, - заговорила Ева простые слова. Пламя заколыхалось в яме. Но девушка словно не видела перед собой ничего. Как завороженная она твердила заговор. Произнеся последние слова, почувствовала, как закружилась голова, как ослабли конечности. В яме догорали последние остатки, оборачиваясь пеплом и черной гарью. Непослушными руками Ева сгребла землю со снегом обратно в яму и побрела назад. Через ветки, норовящие ударить в лицо, и кустарник, цепляющийся за ноги.
На обратном пути она уже вовсю дрожала. Даже зубы слегка постукивали. Ева представляла себе, как сложит в железную печку в бане дровишки, как сядет около отогреваться. Топить как следует она, конечно, не станет. Времени на это уйдет много. Но на то, чтобы обмыться после проведенного ритуала хватит и часа. Старые вещи, дабы не тратить на них воду, Ева решила сжечь. Чтобы вернуться другой дорогой, ей пришлось сделать крюк. И когда подошла к калитке, промерзла уже до самых косточек. Взявшись за ручку, Ева потянула ее на себя. За спиной, чуть поодаль, послышались шаги. Ещё до того, как противный голос раздался в тишине ночи, Ева знала, кто крадется за ней.
- Ну что, не передумала? Продашь дом? – услышала она старческий голос.
Ева уже открыла было рот, чтобы ответить этой карге, что лучше разрушит всё до основания, сожжет и засеет землю солью, чем продаст свое наследство этой гадкой бабке. Но что-то пребольно кольнуло ее под лопаткой. И Ева осеклась. Не оборачиваясь и не произнося ни звука, она вошла на участок, а затем и быстро нырнула в дом. Внутри было темно и холодно. Не включая свет, чтобы снаружи ее не смогли увидеть, Ева подошла к окну и посмотрела на улицу. Карга все ещё стояла у калитки, пялилась старыми глазами на окна, словно знала, что за ней наблюдают. Затем плюнула и заковыляла восвояси. Только тогда девушка сумела выдохнуть. Но на душе было по-прежнему неспокойно. «Похоже, старуха просто так не сдастся. Если не отхватит возврат, придется придумать что-то посерьезнее», - подумала Ева.
***
Клавдия снова раскинула карты. Но те упорно твердили одно и то же: ритуал проведен верно, но с последствиями. И, что самое ужасное, снять крадник без риска усугубить ситуацию - в ближайшее время возможным не представляется. Ведьма задавала вопросы и так и эдак. Духи отвечали, что деньги будут. Хорошие. И можно было бы считать, что всё прошло успешно, если бы не побочный эффект.
Клава злилась на себя.
Такой звериной тоски, такого неуемного желания быть рядом, смотреть в глаза, касаться кончиками пальцев лица, проводить ими по губам и целовать, целовать, целовать она не чувствовала давно. И надеялась, что не ощутит уже никогда. Клава просто ни о чем больше не могла думать. Туман в голове. И мысли ходят и ходят по кругу. Циркулируют, как живительные потоки крови в организме. В какой-то момент ей стало казаться, что если эти чувства исчезнут, то не останется ничего. Мир пуст без любви, без возможности сдавить в объятиях, прижаться щекой к широкой груди, вдохнуть аромат…
Что-то мокрое и горячее побежало по лицу. Клава вздрогнула. Снова слезы.
- Это уже слишком! Больше никогда! Никогда! – едва ли не закричала она.
Терпеть несчастную любовь, перетянутую вместе с богатством, оказалось выше ее сил. Но в отличие от простых смертных, в ее арсенале имелось кое-что, способное пусть не навсегда, но хотя бы на время, заглушить эти душераздирающие страдания.
Ведьма налила в чашу студеной воды и, почти касаясь поверхности губами, стала нашептывать заговор.
- Пойду я, Клавдия, в ледяное царство…