«Человеческая гортань также воспринимает звуки, как и слух человека» Д.Е. Огороднов
Вначале было слово…
Мышление началось со слова. Речь - главный способ мышления человека. Мы учимся мыслить, давая имена вещам и явлениям. Проговаривая слово, мы не просто «пробуем его на вкус», но делаем его частью своего сознания. Осваивая речь, мы постоянно говорим вслух, чтобы услышать собственный голос и оценить, насколько точно он имитирует слова взрослых. Потом мы говорим «громко про себя» – пытаемся формулировать.
Гортань человека – один из важнейших органов восприятия. «Как вас зовут?» - спрашиваем мы незнакомца, и повторяем его имя вслух - чтобы запомнить. Для понима-ния и запоминания всё должно иметь свое имя, и мы должны это озвучить.
Сначала из гортани человека родилась речь, а потом, непосредственно из речи стал вырисовываться музыкальный язык.
Прежде всего человек научился составлять слова из согласных и гласных. Причём согласные стали носителями смысла, а гласные несли его эмоциональную, музыкальную окраску. Именно такова структура арабского языка – одного из древнейших языков земной цивилизации. Слова пишутся в нём согласными, а гласные в виде дополнительных значков привносят лексическую форму и эмоциональную окраску.
Этот принцип остался во всех языках, в чём легко убедиться. Напишите любое предложение без гласных букв:
Свсм н тк ж слжн – чтть бз глснх,
а потом без согласных:
ое е а у о о и а е а ы.
Как видите, смысл согласных вполне ясен, а вот угадать его по одним гласным со-вершенно невозможно!
Гласные - это собственно сам голосовой звук. В речи они используются для связки согласных, для «залиговывания» слов гортанью, но главное - выражают интонации, мелодику, эмоции речи. В разговорной речи мы пользуемся небольшим и произвольным диапазоном: так меньше устаёт гортань. Давать словам точную высоту не имеет смысла: носители смыслового «кода» - согласные звуки служат достаточным ориентиром для различения слов.
Зато гласные звуки можно распевать. Распевая, можно общаться с собой, с природой, выражать себя среди соплеменников. Постепенно человек наделил гласные новыми качествами - определенной высотой и длительностью. Вот тут и появилась музыка.
Зачем людям понадобилось петь? Существует множество теорий, и большинство из них прагматичны. Кто-то считает пение перекличкой охотников, загоняющих мамонта; другие думают, что пение – способ не заблудиться при собирании кореньев и ягод; третьи уверены, что пением человек выражал состояния аффекта. Я думаю, человек начал петь, чтобы чувствовать себя не таким одиноким и слабым перед лицом окружающего мира. Только звук определенной высоты - музыкальный звук - способен соединить голоса разных людей в одно целое. Мелодия - последовательность звуков - может быть выучена и повторена всеми вместе в унисон. Это даёт сильное чувство общности, слияния с другими. Как часть чего-то более значимого, человек становится сильнее.
Откуда берутся гудошники?
Известный психолог, профессор А.Н. Леонтьев много лет исследовал специфику восприятия речи и музыкальных звуков. Одно из его открытий проливает свет на проблему «музыкальной бездарности» - неспособность различать звуки по их высоте. Оказывается, мы воспринимаем речь по окраске гласных звуков. Наше восприятие «приписывает» гласным высоту звучания. Так, если спеть на одной ноте «У» и «И», многим покажется, что «У» звучит более низко, чем «И». Первое, чему учится ребёнок – это говорить. Значит, в первую очередь у нас развивается «речевой слух». Станет ли он музыкальным, во многом зависит от окружения.
Возможно, недостаток музыкального слуха – явление не врожденное, а приобретен-ное. Впервые я обнаружила эту мысль, читая книгу Масару Ибуку «После трех уже поздно». Он утверждает: плохой слух не заложен генетически, а передаётся от родителей к детям. «Ребенок, воспитанный мамой, у которой нет музыкального слуха, тоже вырастет без слуха, – пишет известный всему миру основатель фирмы «Сони». - Предположим, что у мамы нет слуха, а ребенок каждый день слушает ее колыбельную песенку с искажённой мелодией. Он запомнит эту мелодию, как образец, и тоже будет петь неправильно. А когда мама это услышит, она скажет: у её ребенка слуха нет, и вообще слух – божий дар. Если бы Моцарта и Бетховена воспитывали такие мамы, плохой слух был бы им гарантирован».
Мысль Ибуку кажется мне весьма категоричной. Я знаю многих людей, одаренных слухом с раннего детства, и не наблюдала, чтобы он ухудшался «немузыкальным» окружением. А вот развитие слуха, даже у самых «медведеухих» - это факт. Стоит лишь создать условия, как восприятие музыки начинает быстро улучшаться. Причём и слух, и голос развиваются помощью очень простых упражнений. Такое ощущение, что человек просто восстанавливает способность, данную ему от природы. Пока она не востребована, она «спит», но стоит затребовать её – и она легко «просыпается»!
Ещё в студенчестве я знала об известных преподавателях музыки и хора, превращающих гудошников в вокалистов. Один из таких «волшебников» - московский хоровик Дмитрий Ерофеевич Огороднов.
Однажды он провел интересный эксперимент в московской школе-интернате №42. Очевидец «событий», С. Козырев пишет в своей статье: «Еще совсем недавно все его ученики были самые что ни на есть настоящие "гудошники", фальшивили страшно, ну а петь в хоре и со сцены даже не помышляли. Этому обстоятельству Огороднов был даже рад - для "чистоты эксперимента" совсем неплохо. Тем показательнее оказался результат. В интернате теперь есть хор!»
Показательно, что в работе с учениками Огороднов опирается прежде всего на работу с гласными звуками. Козырев пишет:
«Удивительны эти превращения, но еще более невероятна метода Дмитрия Ерофеевича. Чтобы научить связки работать правильно, ребята сначала поют звук "у", дирижируя себе по необычной схеме, нарисованной на листке. Это даже не учеба, а игра в звуки. Он так и называет эти замысловатые вензеля с ромашками: «алгоритм постановки голоса». Программа уроков построена на двух-трех привычных ребятам нотах, на которых у них строится речь. В них, как в зерне, заложены все их будущие голоса!
Методика этой работы – отдельная, очень обширная тема. Но факт: после таких занятий «вдруг» развивается и "ставится" голос, обнаруживается музыкальный слух у самых безнадежных учеников. Вот памятка к алгоритму: "Голос - не звук, а души выраженье, выражай ее свободно, непринужденно... Песню не "разучивай", а вокально озвучивай". Были у него ученики, которых не принимали даже в музыкальную школу. Сейчас многие из них учатся в консерватории, в институте культуры».
Почему китайские и вьетнамские дети так легко учатся
Теория Огороднова говорит: гортань воспринимает звуки также, как и слух. Голос не только воспроизводит, но и воспринимает. Это подтверждают опыты русских психологов во главе с профессором А.Н. Леонтьевым. Они обнаружили: слушание музыки возбуждает биоэлектрическую активность в гортани, даже если при этом голосовые связки не работают.
Большинство языков мира «темброво-артикуляционные»: они основаны на распознании гласных и согласных, а не на определении звуко-высотности голоса. Исключение составляют несколько языков Востока – например, вьетнамский и китайский. Звуковысотность является здесь составной частью речи. Русские и английские ученые обнаружили: у 30% населения «темброво-артикуляционных» стран не развивается музыкальный слух. Эти люди воспринимают му-зыку, как и речь – почти не различают звуки по высоте. Они не способны интонировать и «гудят» голосом, проговаривая мелодии так же, как привыкли проговаривать фразы. Между тем, население «звуко-высотных» стран отличается тонким слухом: люди наделены музыкальностью в ста случаях из ста! Свидетельствую: ученики вьетнамского и китайского происхождения - самые способные юные музыканты в моем классе. Их родители не поте-ряли языка, передали его детям – и их слух натренирован различать высоту звуков от рождения.
А.Н. Леонтьев выдвинул гипотезу: развитие речевого слуха "забивает" развитие музыкального. Мелодия в песне «опознаётся» косвенно, через речь. Выучив слова, можно даже подпевать - ведь чистоты пения никто не требует. Так речевой слух компенсирует недостаток музыкального и становится во главе слухового восприятия.
Леонтьев провел любопытный эксперимент: отобрав самых «глухих» к музыке, он очень быстро развил у них чувствительность к высоте звуков. Для этого применялось простое вокальное упражнение: надо было подстраивать голос под заданную высоту звука. «Результаты были удивительными, и для меня неожиданными. Мы работали с каждым испытуемым три раза в неделю, и это занимало, наверное, около получаса чистой работы. И представьте, после чрезвычайно короткого времени - десяти-пятнадцати дней - мы получали стремительное повышение чувствительности.»
«Повышение чувствительности» к высоте звука - это развитие музыкального слуха. Итак, голос - не только орган восприятия музыкальных звуков, но и главный инструмент для развития слуха! Развивая голос с помощью инструмента, мы можем бесконечно совершенствовать распознавание звуков как в абсолютной высоте, так и в ладовом соотношении к друг другу. Знание музыкального алфавита и азбуки, а затем пение произведений по нотам с помощью сольфеджио – именно так развивается навык слыша-ния звуков как элементов музыкальной речи.
А можно ли петь песни словами? Конечно, и даже нужно! Но не во время учёбы. Пе-ние песен словами не помогает развитию музыкальной грамотности. Оно не закрепляет за звуками артикуляционных «имен», не связывает звуки с нотными знаками. Только пение сольфеджио решает все эти задачи, и без него музыкальное обучение настолько неэффективно, что вряд ли имеет смысл.
Продолжение следует...
Книга Х.Хайнер "Стать талантливым музыкантом? Легко!" https://globalmusiceducation.com/collections/additional-materials-russian