Софье Пушкиной следует отвести особую роль в жизни поэта хотя бы потому, что она оказалась первой женщиной, к которой поэт официально сватался. Отцы Александра Сергеевича и Софьи Фёдоровны были четвероюродными братьями.
Она была дочерью воронежского губернатора Фёдора Алексеевича Пушкина. Как отмечает историк А.Н. Акиньшин, «это был первый губернатор, родившийся в Воронеже, и первый, получивший эту должность как бы по наследству». Дело в том, что его отец, Алексей Михайлович Пушкин, тоже был воронежским губернатором, причём в течение 13 лет: с 1747 по 1760 год. А его родной брат Михаил Алексеевич был опекуном имения малолетней Надежды Осиповны – матери Александра Сергеевича Пушкина.
Фёдор Алексеевич Пушкин был назначен в Воронеж в 1800 году императором Павлом I и сохранил эту должность при Александре I. Воронежцы благодарны Фёдору Алексеевичу за то, что осенью 1801 года в Воронеже появился общедоступный публичный театр, который в течение всего ХIХ века имел профессиональную труппу и был центром культурной жизни губернии.
Просветительская и управленческая деятельность Фёдора Пушкина в Воронеже пришлась не по вкусу местным чиновникам. И они часто строчили доносы императору. Царь на них не реагировал. Фёдор Пушкин был освобожден от должности лишь в 1805 году - за «недостаточную активность при подавлении крестьянских волнений в Задонском уезде». Покинув Воронеж, Фёдор Пушкин поселился в Москве, где и умер в 1810 году. Женат он был на княжне Марии Ивановне Оболенской. В 1806 году, когда ему уже исполнилось 54 года, родилась дочь Софья (1806-1862).
Софья Федоровна рано лишилась родителей и по сему печальному обстоятельству, как сообщает В.В. Вересаев, воспитывалась вместе с сестрой Анной у богатой и знатной дамы Екатерины Владимировны Апраксиной, сестры московского генерал-губернатора князя Д.В.Голицына. Екатерина Апраксина-старшая дочь князя Владимира Голицына от брака с графиней Натальей Чернышёвой, знаменитой «Princesse Moustache» («Усатая княгиня»), ставшей прототипом главной героини повести «Пиковая дама».
В середине 1820-х годов Софья Пушкина считалась одной из первых красавиц на Москве среди той светской «тусовки», которая выставляла барышень на ярмарке невест, то есть вывозила в свет.
После возвращения из псковской ссылки в Москву перед 27-летним Пушкиным с особой остротой встают проблемы смысла бытия в целом и перспектив своей собственной судьбы. Впервые ощутив неотвратимый ход времени, он неоднократно в эти годы повторял мысль Шатобриана о том, что счастье человек может обрести только на проторенных жизненных дорогах.
Привычка свыше нам дана:
Замена счастию она.
Первым шагом на эту проторенную жизненную дорогу Пушкин считал женитьбу. Начиная с 1826 года он настойчиво о ней думал и всерьез собирался жениться. Подробности о первом сватовстве А.С. Пушкина нам известны из переписки поэта с Василием Петровичем Зубковым.
Зубков Василий Петрович и его свояченица Софья Фёдоровна Пушкина
Пушкин познакомился Зубковым, вероятно, в сентябре 1826 года, но наверняка они знали друг друга понаслышке, и знакомство это случайным не было. Зубков был близок к декабристским кругам и дружил с Иваном Пущиным, лицейским товарищем поэта. Кроме того, Зубков бывал у Вяземских, где могла произойти их встреча. К моменту знакомства Зубков был женат на Анне Федоровне Пушкиной, и в его доме поэт мог встречаться с его свояченицей - Софьей Федоровной Пушкиной. Этой осенью Пушкин постоянно посещал Зубкова на Малой Никитской, 12, в доме, где тот снимал квартиру. В то время там жила и избранница его сердца.
Не исключено, что встреча Пушкина с Софьей Федоровной и способствовала сближению поэта с Зубковым, потому что в последующие годы он с ним переписку не поддерживал.
Осенью 1826 года Пушкин сочинил в Москве стихотворение, названное им «Ответ Ф. Т.***». Долгое время название стихотворения оставалось неясным. Исследователю К. И. Тюнькину удалось найти в альбоме В. Зубкова записанное на отдельном листке стихотворение не очень даровитого и известного московского поэта того времени Федора Антоновича Туманского (его инициалы в заглавии стихотворения разгадал еще П. Анненков). Своим стихотворением Пушкин отвечает поэту, обратившему к Софье Пушкиной мадригальные строки:
Она черкешенка собою, -
Горит агат в ее очах,
И кудри черные волною,
На белых лоснятся плечах...
Любезна в ласковых приветах,
Она пленяет простотой,
И живостью в своих ответах
И милой резвой остротой.
В чертах лица ее восточных
Нет красоты - видна душа
Сквозь пламень взоров непорочных
Она как радость хороша.
Ответ А.С. Пушкина:
Нет, не черкешенка она, -
Но в долы Грузии от века
Такая дева не сошла
С высот угрюмого Казбека.
Нет, не агат в глазах у ней, -
Но все сокровища Востока
Не стоят сладостных лучей
Ее полуденного ока.
По мнению исследователя, предлагая свой «ответ», Пушкин хотел исключить какие-либо ассоциации со своей известной черкешенкой из «Кавказского пленника» и с Марией Раевской, которая считалась, по выражению В. Туманского, ее «идеалом», другими словами образцом. Но дело, быть может, и не только в этом. Перечеркивая своим «нет» все мадригальные похвалы Туманского, Пушкин лишает портрет красавицы какой-то пластической определенности, индивидуальной единичности, мелькания деталей, стремясь выразить прежде всего идею абсолютного совершенства.
Здесь он пользуется скорее приемами самой восточной поэзии, по-своему обыгрывая ключевой, в негативном смысле, момент стихотворения Ф. Туманского - «в чертах лица ее восточных нет красоты...». Думается, что Пушкина, уже вдохнувшего аромат подлинной восточной поэзии, создавшего «Подражания Корану», такая фраза не могла не задеть. И он ответил Туманскому в стиле истинно восточного поэта, своим дерзким «но», дважды повторенным, сообщая красавице то сияние, в свете которого меркнет все.
Пушкин посватался к Софье уже в конце октября. За столь короткое время поэт, естественно, не мог узнать ни характера, ни склонностей сердца Софьи Пушкиной. Очевидно, что он увлекся прежде всего ее красотой. Неизвестно, о чем он с ней беседовал, любила ли она его стихи. И беседовал ли вообще, если верить его собственной хронологии?
Все это немного напоминает его влюбленность в Наталью Николаевну Гончарову: «Я полюбил ее, голова у меня закружилась, я сделал предложение...». Сохранился портрет Софьи Пушкиной, хотя и не самый удачный. На нем она изображена изящной брюнеткой с пышными локонами, у нее несколько резкие и мелкие черты лица. В воспоминаниях одной из современниц, Е. П. Яньковой, представлены словесные портреты сестер Пушкиных, которые могут дать более живое представление о столь поразившей Пушкина красавице: «Первая (младшая дочь) была стройна и высока ростом, с прекрасным греческим профилем и черными, как смоль, глазами, и была очень умная и милая девушка».
Софья Пушкина, как нетрудно догадаться, на чувства поэта не ответила. Может быть, он даже напугал ее своей внезапной и бурной страстью. Кроме того, в Софью уже два года был влюблён один молодой человек Валериан Александрович Панин. «Мерзкий этот Панин, - писал поэт Зубкову, - два года влюблен, а свататься собирается на Фоминой неделе - а я вижу раз ее в ложе, в другой на бале, а в третий сватаюсь!».
Похоже, что такую решительность поэт даже ставил себе в заслугу. Но Софью Пушкину она, видимо, ошеломила и показалась скорее признаком легкомыслия. Получив отказ, 1 ноября поэт посылает прощальную записку своему приятелю В.П. Зубкову: «...еду похоронить себя в деревне до 1 января, - уезжаю со смертью в сердце…». Перед отъездом из Москвы в Михайловское Пушкин переписал для Зубкова свое стихотворение 1820 года «Зачем безвременную скуку...», которое, видимо, отвечало переживаемым им чувствам и получило поэтому совершенно новое звучание.
Зачем безвременную скуку
Зловещей думою питать
И неизбежную разлуку
В уныньи робком ожидать?
И так уж близок день страданья!
Один, в тиши пустых полей,
Ты будешь звать воспоминанья
Потерянных тобою дней!
Тогда изгнаньем и могилой,
Несчастный! Будешь ты готов
Купить хоть слово девы милой,
Хоть легкий шум ее шагов.
Софья Фёдоровна Пушкину больших надежд не подавала, но, когда в начале ноября, он должен был на время уехать по делам в свою деревню, она ласково ему сказала: «Возвращайтесь к первому декабря». Полный надежд на разрешение дела в свою пользу А.С. Пушкин отправляется 1 декабря в дорогу, но в пути его ждут одни злоключения. О них он напишет из псковской гостиницы в письме к Зубкову, в котором попытается излить собственные чувства.
В. П. ЗУБКОВУ 1 декабря 1826 г. Из Пскова в Москву.
(перевод с французского)
Дорогой Зубков, ты не получил письма от меня,— и вот этому объяснение: я хотел сам явиться к вам, как бомба, 1 дек., т. е. сегодня, и потому выехал 5 — 6 дней тому назад из моей проклятой деревушки на перекладной, из-за отвратительных дорог. Псковские ямщики не нашли ничего лучшего, как опрокинуть меня; у меня помят бок, болит грудь, и я не могу дышать; от бешенства я играю и проигрываю. Довольно об этом; жду, чтобы мне стало хоть немного лучше, дабы пуститься дальше на почтовых.
Оба твои письма прелестны: мой приезд был бы лучшим ответом на размышления, возражения и т.д. Но раз уж я застрял в псковском трактире вместо того, чтобы быть у ног Софи,— поболтаем, т. е. поразмыслим.
Мне 27 лет, дорогой друг. Пора жить, т. е. познать счастье. Ты говоришь мне, что оно не может быть вечным: хороша новость! Не личное мое счастье заботит меня, могу ли я возле нее не быть счастливейшим из людей,— но я содрогаюсь при мысли о судьбе, которая, быть может, ее ожидает — содрогаюсь при мысли, что не смогу сделать ее столь счастливой, как мне хотелось бы.
Жизнь моя, доселе такая кочующая, такая бурная, характер мой — неровный, ревнивый, подозрительный, резкий и слабый одновременно — вот что иногда наводит на меня тягостные раздумья.— Следует ли мне связать с судьбой столь печальной, с таким несчастным характером — судьбу существа, такого нежного, такого прекрасного?.. Бог мой, как она хороша! и как смешно было мое поведение с ней!
Дорогой друг, постарайся изгладить дурное впечатление, которое оно могло на нее произвести,— скажи ей, что я благоразумнее, чем выгляжу, а доказательство тому — что тебе в голову придет. Мерзкий этот Панин, два года влюблен, а свататься собирается на Фоминой неделе — а я вижу раз ее в ложе, в другой на бале, а в третий сватаюсь! (писано на русском) Если она находит, что Панин прав, она должна считать, что я сумасшедший, не правда ли? — объясни же ей, что прав я, что, увидав ее хоть раз, уже нельзя колебаться, что у меня не может быть притязаний увлечь ее, что я, следовательно, прекрасно сделал, пойдя прямо к развязке, что, раз полюбив ее, невозможно любить ее еще больше, как невозможно с течением времени найти ее еще более прекрасной, потому что прекраснее быть невозможно. Ангел мой, уговори ее, упроси ее, настращай ее Паниным скверным и жени меня. (писано на русском)
А. П.
(Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977—1979, Т. 10. Письма. — 1979).
Подобных исповедальных писем у Пушкина немного. И при всей внешней безрассудности его поведения, очевидно, что к идее брака он относился с поразительной серьезностью, сознавая, что берет на себя ответственность за судьбу любимой женщины. Но он опоздал. Когда Пушкин 19 декабря вернулся в Москву, он узнал, что Софья Пушкина уже помолвлена, а через месяц она вышла замуж за «мерзкого Панина». Может быть, сватовство поэта даже ускорило ход событий и навряд ли его предложение было даже передано Зубковым.
Стихотворение современного поэта Эрнста Саприцкого, написанное на письмо А.С. Пушкина к Зубкову.
Самокритичен, уязвим,
Характером своим измучен,
Извечной ревностью казним,
От одиночества наскучен.
Но это так, лишь временами,
А в основном он жизнелюб,
И жизни разными плодами
Умеет скрасить свой досуг.
Пройдет лишь пара лет, и он
Любовью будет взят в полон,
Все опасенья отметет
И полной чашей зачерпнет…
Но, возвращаясь вновь к письму,
Можно сказать, что он пророк –
Свою любимую жену
Счастливой сделать он не смог…
Так закончился, не успев начаться, роман поэта с прекрасной девушкой. Помнил ли он о ней, погрузившись в суету петербургской и московской жизни, беспрерывно переезжая с места на место, заводя новые знакомства, предаваясь новым впечатлениям? Представляется весьма убедительным предположение Н. Волович, которая считает, что отголоски этой любви слышатся в стихотворении «Соловей и Роза», написанном в самом начале 1827 года:
В безмолвии садов, весной, во мгле ночей,
Поет над розою восточный соловей.
Но роза милая не чувствует, не внемлет,
И под влюбленный гимн колеблется и дремлет.
Не так ли ты поешь для хладной красоты?
Опомнись, о поэт, к чему стремишься ты?
Она не слушает, не чувствует поэта;
Глядишь - она цветет; взываешь - нет ответа.
Восточный колорит и образный строй этого стихотворения соответствует и психологической ситуации недолгого пушкинского романа, и стилистике стихотворения «Нет, не черкешенка она...».
По поводу ухаживания Пушкина за Софьей Пушкиной В Москве судачили вплоть до 1829 года. Поэт периодически добавлял работы московским кумушкам. В черновых заметках П. В. Анненкова к биографии Пушкина суть этих сплетен представлена так: Пушкин якобы «прикинулся» влюбленным в Софью Пушкину, а ухаживал на самом деле за ее сестрой, Зубковой. По словам К.К. Данзаса (секунданта Пушкина на дуэли с Дантесом), Пушкин и впрямь в 1829 году «волочился» за Анной Федоровной Зубковой.
Что до замужества Софьи Пушкиной, она имела трех сыновей и дочь. Её муж Панин Валериан Александрович был мелкий чиновник, в 1840-х годах занимал скромную должность смотрителя московского Вдовьего дома, а затем казначея Общества любителей садоводства. Брак оказался счастливым.
Подготовила Валерия Арефьева
Источники:
- Забабурова Н.В. Прекраснее быть невозможно [Электронный ресурс] // www.relga.ru. – Режим доступа: http://www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?textid=1406&level1=main&level2=articles
- Тимофеев Николай Софья Пушкина – муза поэта [Электронный ресурс] // https://communa.ru. – Режим доступа:
https://communa.ru/kultura/sofya_pushkina_-_muza_poeta/
- Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977—1979.Т. 10. Письма. — 1979. – Режим доступа: http://pushkin-lit.ru/pushkin/pisma/214.htm
- Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. – Ленинград: Наука, 1989
- Черейский Л.А. Современники Пушкина. – Ленинград: Детская литература, 1981