Казалось бы, с радостью все должно быть просто. Кто ж не любит радоваться? Но нет. Все вывернуто наизнанку.
В целом, радость социально одобряемое чувство, но ему выставляется столько границ уместности, что места для него практически не остается. Нельзя слишком громко, слишком долго, в театре, в музее, на лекции, когда говорит бабушка…
В итоге, радоваться вроде можно, но лучше нельзя.
Физиологически радость так же тесно связана со смехом, как печаль со слезами. То есть, если мы чувствуем радость, но сдерживаем смех, это как бы уже не совсем радость. А смех в публичном месте иной раз считается чем-то более неприличным, чем слезы.
Еще бы. Ведь мы скалим зубы и показываем глотку. И ладно бы, в этом просто было много звериного, но ведь это еще и сексуально. Не нежными намеками, а откровенно распахнутой дырой прямо в нутро.
На самом деле, смех и животная радость давно вымещены культурой за границы благопристойности. Об этом можно узнать из книги М.М. Бахтина «Творчество Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса». На мой взгляд, это одна из самых терапевтичных книг на свете, я даже рекомендую ее клиентам в консультировании.
Бахтин показывает, что запрет идет из средневековой христианской парадигмы, в которой нельзя, чтоб человек происходил от животного. Все намеки на такую связь надо срочно устранять, а то так и до теории эволюции недалеко. Ну и разные другие, актуальные для средневековья, функции имелись у этого запрета.
Уже несколько веков как можно ржать лошадью, и ничего за это не будет. Однако такого рода культуральные запреты – сильная штука, они вшиты в коллективное бессознательное, и их отголоски тянутся оттуда в виде иррациональных установок «хорошо смеется тот, кто смеется последним».
Терапия радости такая. Узнать, что радость – это хорошо и полезно. Чем ее больше, тем лучше. Увидеть свои запреты – в какие моменты мы себя притормаживаем? Критически рассмотреть – действительно ли в данной ситуации радость неуместна? В большинстве случаев, единственное неблагоприятное последствие, с которым мы сталкиваемся, это неодобрительно приподнятая бровь какой-нибудь бабушки. Осознать, что нам не надо более следовать этому запрету, так как это просто анахронизм. Допустить больше спонтанности. И, возможно, больше сексуальности.
Есть также сложности с радостью как вторичным чувством. Часто происходит инверсия – человек глушит свою истинную радость, но научается демонстрировать формальную доброжелательность. Когда приходится все время «делать вид», это становится настоящим мучением. Такая ложная радость – большая проблема, в первую очередь, для близких отношений. Ведь такому человеку, при всей его внешней комфортности, не хватает искренности, и это исключает подлинно глубокий контакт с ним, из которого произрастает близость.
Безусловно, мы люди – социальные существа, и стараемся быть удобными и приятными для других. Но главное не увлекаться этим слишком сильно, чтобы не потерять себя и не стать грустным клоуном.
