Почему мне не положен костюм и галстук, спрашиваю я у него своего. На самом-то деле, конечно, считается, что это я его, а не он мой – но все-таки я говорю «моего своего». Ну не положено, не полагается, говорит мой. Я знаю, что не полагается, парирую я, а почему не полагается, почему вот вы все в костюмах при галстуках, а я безо всего. Ну потому что то вы, а то мы, вот и вся разница – мой начинает сердиться, я замолкаю, я покорно ид уза своим, и все-таки осторожно спрашиваю, вот вы же ученый, почему вы ни разу даже не подумали сделать научное исследование, вам бы за это еще одну премию дали, а вы... Он мой отмахивается, да что вы в этом понимаете, да ничего вы в этом не понимаете, то одно, а то другое совсем... я и правда не понимаю, я спрашиваю, почему на воротах кованые рыбы, почему именно рыбы – он мой не знает, снова отмахивается, потом меняет гнев на милость, обещает, что обязательно посмотрит, когда-нибудь потом, я уже понимаю – никогда.
Мы входим в залы, поднимаемся по какой-то лестнице, он мой рассказывает, что по этой лестнице надо спускаться, не глядя себе под ноги, а глядя на какую-то звезду где-то там на стене, а лестницу специально строили так, чтобы по ней можно было пройти и в деловом костюме, и в вечернем платье с длиннющим подолом, и много еще в чем. Я спрашиваю, почему мне нельзя прийти в костюме или в платье – он мой взрывается, резко говорит что-то, потому что ты закон, закон мироздания, где ты вообще видел, чтобы законы ходили в платьях и костюмах, где это видано вообще, а? я хочу возразить, да знаю я, что не ходят, а почему не ходят, это что, тоже какой-то закон мироздания, а кто его открыл, а почему так, а что за закономерность такая. Почему он мой и такие же, как он мой поднимают бокалы, а я не поднимаю бокал, почему они едят канапе, а я не ем канапе, почему, почему, почему. Кто-то в шутку предлагает надеть на меня галстук, все смеются, глядя на закон природы в галстуке, громче всех смеется конкурент его моего, я не помню его фамилии, помню только, что начинается на Ф, кончается на ман, а что в середине, не знаю, Ф-ман. У своего я и вовсе не знаю ни имени, ни фамилии, я знаю своего только по электромагнитным вспышкам его мозга, не более.
Завтра все решится, говорит он мой.
Завтра.
Я спрашиваю, почему лауреатом может быть только кто-то один – он отвечает, ну потому что вот так, ну потому что, ну так люди придумали, ну как тебе объяснить. Я не понимаю, почему он с таким рвением изучает меня, но даже не пытается понять самого себя и себе подобных.
Почему он не просыпается, спрашиваю я, почему он лежит неподвижно, тот, который Ф-ман, почему, почему. Приходят люди, начинают разглядывать, исследовать, - я спрашиваю его своего, почему он не присоединяется к исследованию, неужели ему неинтересно. Мне туда нельзя, парирует он мой, ну потому что, ну ты не понимаешь, ну потому что беда случилась, там посторонние не нужны, понимаешь ты, ну так положено.
А можно мы поговорим с вашим открытием, спрашивают люди в форме. Он мой теряется, он мой не знает, можно или нельзя, я же все-таки закон природы, где это видано, чтобы люди с законами природы говорили. Я говорю – да, - прежде чем он мой успевает что-то возразить, я подсаживаюсь к людям в форме, жду, что они будут делать.
Что вы делали сегодня ночью, спрашивают меня люди в форме. Я теряюсь, я не знаю, что ответить, я не знаю, что обычно делает закон природы, наверное, следит, чтобы он выполнялся, или нет, должно быть... он просто существует, что ему еще делать...
- Вы были ночью в этой комнате?
Развожу руками, которых у меня нет, признаюсь, что я был везде, ну а как иначе, не может же быть, чтобы закон природы в этой комнате действовал, а в этой не действовал...
- Вы же... вы же как-то связаны с... отрицательными зарядами клеток? С деполяризацией?
- В какой-то степени да...
- Значит... значит, это вы обесточили его клетки, чтобы он умер?
- Что вы... я же просто закон природы, зачем мне...
- ...затем, что тогда ваш первооткрыватель избавится от своего конкурента и получит премию, вот зачем! Вы аресто... стоп... а... а как...
Люди в форме оторопело смотрят на меня, и действительно, что можно сделать с законом природы, его невозможно арестовать...
- ...позвольте, позвольте... – спохватывается он мой, - этот закон... конечно... нарушил все мыслимые законы... исключая разве что самого себя... но может быть вы все-таки позволите мне выступить с докладом... про него?
- Не кажется ли вам, что после того, что произошло, это будет несколько... гхм... неуместно?
- Я понимаю некоторую неуместность происходящего... и все-таки прошу позволить мне выступить... насколько это возможно...
.
...ты молодец, кивает мне он мой, ты просто молодец, отлично, теперь ни одна душа не догадается, что тут было на самом деле, никто и не подумает на меня...
Не выдерживаю, спрашиваю, а что это было, а зачем, а почему, а для чего вы с ним так. Ну как ты не понимаешь, чтобы премию дали мне, а не ему, что непонятно-то. А почему так, какая разница, а почему нельзя двоим сразу, а почему для этого надо деполяризовать... Да ты не поймешь, отмахивается он мой, ты все равно не поймешь, давай лучше тебе сегодня костюм присмотрим и галстук, или ты вообще кто, или тебе вечернее платье надо...
Понимаю, что так продолжаться не может, что я должен исследовать все это – до конца, до самых сокровенных закоулков – я вонзаюсь в его разум, я слушаю – жадно, глубоко, до самого дна, я пытаюсь понять, я сам не понимаю, как так получилось, что...
.
...смeрть наступила от внезапной деполяризации нервных клеток, что может быть связано...